Мои мысли – НЕ мои мысли...


Индуистская мантра-напоминание


«Старым Негодяем» суфии называют внедренные в нас извне особенности мышления, удерживающие нас в тюрьме, откуда мы не можем убежать, поскольку даже не осознаем факт своего заключения. Все многообразие изощренных методов, при помощи которых Старый Негодяй держит в слепом подчинении вверенные ему души, перечислено в дервишеской истории 13-го века «Легенда о Насреддине» из сборника «Мыслители Востока» Идриса Шаха.

В другой своей книге «Знать как знать» Шах пишет:

Каждое человеческое существо живет в тюрьме. Тюрьма — это он сам; и одновременно — он сам себе тюремщик.

Поскольку тюремщик является и заключенным, и тюрьмой, не удивительно, что так мало случается побегов и так редко удается кого-то освободить.

Процесс, в результате которого заключенный переплетается со своим пленом, более того — со своим тюремщиком, столь эффективен, что само размышление об этой проблеме кажется абсурдом.

Тюремщик - часть нас самих, и это самая надежная защита, о которой он только мог мечтать.

В этой связи вспоминается история о дервише, в которой ему приснился дьявол. Дервиш в праведном гневе схватил дьявола за бороду, сильно дернул... и тут же проснулся от собственного крика, обнаружив, что тянет за бороду самого себя.

Художник Генри Форд

Люди не воспринимают присутствие в себе Старого Негодяя вплоть до момента, когда оказываются на смертном одре. Тогда, в озарении Истины, они видят подлинное положение вещей. Шваллер де Любич, египтолог, исследователь сакральной геометрии и древних семиотических систем, в минуты перехода на другую сторону, сказал следующие слова, записанные его женой:

«Вот этот, стоящий там, превратил мою жизнь в нечто ужасное. Теперь я вижу его игру… я никогда не думал, что он настолько силен!.. Я всегда знал, что он и есть преграда, но я был не в состоянии распознать его трюки, те формы, которые он принимал, чтобы сбить меня с пути… Это он, понимаешь, он, ментальное существо, создающее страх… и сомнение… и все наши опасения...»

Методы Старого Негодяя символизируются в дервишеских историях при помощи различных образов. Один из таких образов – страшный исполин в истории «Великан-людоед и суфий» из сборника Идриса Шаха «Сказки дервишей»:

«Один странствующий суфийский мастер, пересекая высокие горы, где никогда не ступала нога человека, повстречался с людоедом исполинских размеров.

- Я тебя съем, - сказал великан суфию. Но суфий на это ответил:

- Прекрасно, съешь меня, если сможешь, но должен тебя предупредить, что я тебя одолею, ибо я бесконечно могущественней, чем ты думаешь.

- Вздор, - взревело чудовище, - ты всего лишь суфийский мастер, погруженный в духовные науки. Ты не сможешь одолеть меня потому, что я полагаюсь на свою грубую силу и я в тридцать раз больше тебя.

- Что ж, давай померяемся силами, - предложил суфий, - возьми этот камень и сложи его так, чтобы из него потекла вода.

С этими словами он протянул великану обломок скалы. Великан изо всей силы сдавил камень, но воду из него выдавить не смог.

- Это невозможно, - сказал он, - потому что в этом камне нет воды. Попробуй-ка сам.

К тому времени над землей сгустились сумерки, и мастер, воспользовавшись темнотой, незаметно достал из кармана яйцо и вместе с камнем сжал его в кулаке прямо над ладонью людоеда. Почувствовав текущую на ладонь жидкость, великан был изумлен: людей часто изумляют вещи, которым они не могут дать объяснения, и к таким вещам они начинают относиться с гораздо большим почтением, чем того требуют их собственные интересы.

- Я должен обдумать это, - сказал великан. - Пойдем, переночуешь сегодняшнюю ночь в моей пещере.

Великан привел суфия в огромную пещеру, напоминавшую пещеру Алладина обилием всякого рода вещей - всем, что осталось от несметного количества жертв прожорливого гиганта.

- Ложись возле меня и спи, - сказал людоед, - а утром мы продолжим наше состязание.

Затем он улегся и тут же заснул.

Почувствовав что-то неладное, мастер тихо поднялся, соорудил из тряпок, валявшихся на полу, подобие спящего человека, а сам устроился поодаль на безопасном месте.
Только он прилег, проснулся людоед. Схватив огромную дубину, с дерево величиной, он изо всех сил семь раз ударил по пустому ложу, затем снова улегся и уснул. Мастер вернулся на свою постель и сонным голосом позвал людоеда:

- Эй, людоед! В твоей пещере удобно, но меня только что семь раз укусил какой-то комар. Ты должен что-нибудь с ним сделать.

Эти слова так потрясли и испугали великана, что он не решился больше напасть на суфия. Ведь, если человека семь раз ударили изо всех сил дубиной величиной с дерево, то он...

Утром людоед кинул под ноги суфию целую бычью шкуру и сказал:

- Принеси воды, надо заварить к завтраку чая.

Вместо того, чтобы взять шкуру (которую он вряд ли сумел бы поднять), мастер направился к ручью, протекавшему поблизости, и стал рыть от него небольшую канавку в направлении пещеры.

Между тем жажда так одолела людоеда, что, не в силах больше ждать, он крикнул суфию:

- Почему ты не несешь воду?

- Терпение, мой друг, я сейчас подведу ключевую воду прямо к твоей пещере, чтобы тебе не пришлось больше таскаться с этой бычьей шкурой.

Но людоед не мог больше терпеть. Схватив шкуру, он в несколько прыжков оказался у источника и набрал воды сам. Когда чай был готов, и людоед утолил жажду огромным количеством воды, ум его несколько прояснился, и он сказал суфию:

- Если ты и впрямь сильный, как ты мне показал, то почему же тогда ты не смог прорыть канал быстрее и рыл его в час по чайной ложке?

- Потому, - ответил мастер, - что никакое дело не может быть сделано должным образом без минимальной затраты усилий. Определенные усилия требуются для всего. Вот и я затратил минимум усилий, необходимый для рытья канала. К тому же я знаю, что ты - существо настолько привязанное к своим привычкам, что все равно всегда будешь пользоваться бычьей шкурой.

Эту историю можно часто слышать в чайханах Центральной Азии. Она очень напоминает европейские народные сказки средних веков.

Настоящий вариант ее взят из Маджла - дервишской коллекции, впервые записанной Никаяти в ХI столетии, как сообщается в конце минускрипта. Но в том виде, в каком история приводится здесь, она датируется XVII веком».

Эта история, по-видимому, послужившая прототипом всем известной сказки братьев Гримм о храбром портняжке, косвенно описывает методы, при помощи которых ученик может, подобно суфийскому Мастеру, обойти сети, расставленные Старым Негодяем:

- Людоед силен и опасен, но предсказуем до деталей, поскольку действует по стандартному алгоритму.

- Изучив алгоритм (привычки и шаблоны мышления) людоеда, можно предугадать его следующие шаги и опередить на несколько этапов.

- Зная алгоритм, можно действовать в его обход.

- Кроме того, можно также совершить подмену алгоритма своим собственным. Людоед, скорее всего, не заметит подмены.

- Наконец, можно сознательно использовать алгоритм людоеда, увязывая его с собственными целями.

Какую бы область человеческой деятельности мы ни затронули – Старый Негодяй уже придумал способ, как использовать ее для своих целей. Наука, литература, образование и даже искусство – на всем этом запечатлено невидимое клеймо его методов. Это звучит пессимистично, однако суфии изобрели целый ряд инструментов, при помощи которых можно передавать Знание людям, не попадая при этом в сети, повсеместно расставленные Старым Негодяем.

Многие из таких инструментов – настоящая обманка для Старого Негодяя, поскольку они мимикрируют под совершенно обычные вещи – например, шутки и анекдоты. Эти инструменты, действуя подобно лазутчикам, благодаря своей исключительно тонкой природе, проникают сквозь решетки тюрьмы, выстроенные Старым Негодяем в нашем сознании и постепенно разрушают тюремную камеру (шаблоны мышления) изнутри.

Мало того – эти инструменты являются носителем суфийской бараки – субстанции или энергии, обладающей поистине трансформирующими свойствами. Барака – ключ, без шума и разрушений, быстро и эффективно открывающий замки тюремных камер.

Человечек-муравей
Строит клетки для людей,
Но, склонившись под Луной,
Чтоб не сбить ее главой,
В поздний час, в тиши ночной
Человек идет святой.
В клетки узников-буянов
Ключ бросает золотой...
(Хафиз в переложении Д.Ладински,
перевод АсСалам)

Героями шуток, анекдотов и сказок являются суфийские архетипические персонажи, такие как Латиф-вор или Алим-вор, Маруф-башмачник или Мулла Насреддин - особенно последний, который, несомненно, заслуживает отдельного внимания.

...Согласно легенде дервишей, Хуссейн, внук Пророка Мухаммада (мир ему!), обошел весь мир в поисках учителя, который должен был передать его послание через поколения. Хуссейн был уже почти на грани отчаяния, как вдруг услышал какой-то шум...

«Старый Негодяй отчитывал одного из своих учеников за его шутки. "Насреддин! - ревел Негодяй, - за твое непочтительное отношение я обрекаю тебя на всеобщее осмеяние. Впредь, если будет рассказана хоть одна из твоих бессмысленных историй, необходимо будет в определенной последовательности прослушать еще шесть других и только тогда твоя нелепость станет очевидной".

Считается, что мистический эффект семи насреддиновских историй, изученных в определенной последовательности, столь велик, что его достаточно для подготовки к озарению изучающего.

Хуссейн, подслушавший этот разговор, понял, что в каждой ситуации заключаются средства противодействия ей, и что именно таким способом все зло Старого Негодяя можно будет представить в его истинном свете. Он решил сохранить истину с помощью Насреддина.

Хуссейн явился к Насреддину во сне и передал ему часть своей бараки, суфийской силы, которая помогает проникать в истинную суть вещей. С тех пор все рассказы о Насреддине стали произведениями "независимого" искусства. К ним можно было относиться как к шуткам, но они обладали и метафизическим смыслом; они были бесконечно сложными и имели отношение к природе завершенности и совершенства, исчезнувших из сознания людей вследствие развращающей деятельности Старого Негодяя.

Если рассматривать бараку с обычной точки зрения, у нее можно обнаружить много "магических" свойств, но в действительности барака - это единство -и энергия, а также субстанция объективной реальности. Одним из свойств ее является то, что человек, наделенный ею, или любая вещь, содержащая бараку, сохраняют ее независимо от степени воздействия на них людей неразвитых. Отсюда следует, что даже простое повторение насреддиновских шуток приносит с собой определенное количество бараки; размышление над ними это количество увеличивает. С помощью этого метода учение Насреддина, пошедшее от Хуссейна, было навеки выражено так, что его уже невозможно было полностью извратить. Подобно тому, как вода в любом виде сохраняет свою сущность воды, в насреддиновских историях сохраняется некий постоянный минимум, который отвечает на призыв и может увеличиваться, если ему уделять внимание. Этим минимумом является истина, через которую лежит путь к реальному сознанию» (И.Шах, отрывок из главы «Тонкости Муллы Насреддина» из книги «Суфии»).


Говоря о наступившей реальности, в которой нам придется соревноваться с искусственным интеллектом, мы подошли к вопросу – а что, собственно, отличает человеческое сознание от человекоподобного эрзаца?

...Он - капитан межпланетного корабля, отправляющегося к Сатурну с заданием запустить исследовательский зонд. Но он знает, что объявленная миссия – лишь прикрытие истинной цели экспедиции, которая заключается в испытании сверхразумных роботов, находящихся среди членов экипажа. Проблема в том, что ради чистоты эксперимента ему не сообщили, кто из них – люди, а кто... вместолюди. Ни по внешнему виду, ни по поведению отличить одних от других невозможно. Кроме того, каждый член команды обязался не выдавать себя ни словом, ни делом. Он должен проверить, могут ли роботы применяться в межзвездных экспедициях наравне с людьми, а может быть, и вместо них...

Команда Пиркса. Кадр из фильма «Дознание пилота Пиркса», 1979 г.

Такова трудная задача, поставленная перед командором Пирксом, героем космической саги Станислава Лема, в ее эпизоде под названием «Дознание». По повести Лема был снят советский фильм «Дознание пилота Пиркса», который я когда-то рекомендовала среди прочих «фильмов для души», хотя он сильно уступает книге в раскрытии гениальных прозрений относительно искусственного интеллекта.

...Итак, в результате нелегких раздумий Пиркс приходит к выводу, что единственным способом заставить каждого из членов команды проявить свою истинную природу будет поместить экипаж в экстремальные обстоятельства, предполагающие даже опасность для жизни. Пока командор размышляет, как это можно было бы осуществить, сама судьба предоставляет ему шанс: во время запуска контрольного зонда тот застревает внутри корабля, что создает аварийную ситуацию.

Одна из оригинальных киноафиш фильма

Как выяснилось впоследствии, авария была тщательно спланирована первым пилотом Кальдером, который не был человеком. Кальдер преследовал двойную цель: с одной стороны, он желал провала миссии, поскольку не хотел, чтобы массовое производство роботов в случае ее успеха сделало бы его, уникальную и сверхдорогую модель, лишь одним из тысячи; с другой стороны, он спланировал все так, чтобы вина за провал легла на человека, капитана Пиркса. Согласно его расчетам, в результате катастрофы все люди на борту должны были бы погибнуть, а он, андроид, смог бы продемонстрировать свое преимущество над человеком, выжив и вернув корабль на Землю.

Кальдер просчитал возможные варианты развития событий с нечеловеческой точностью, поставив Пиркса в ситуацию, напоминающую цугцванг, когда любой из двух возможных приказов командора означал бы смерть для людей на корабле. Робот просто ждал команды, которой Пиркс, по его плану, должен был подписать себе приговор. Кальдер рассчитывал, что все распоряжения капитана будут впоследствии расшифрованы и проанализированы следствием по делу об аварии, а вина Пиркса установлена.

Но в те минуты Пиркс не знал - не мог просчитать, - что любое его действие было бы фатальным, хотя он и понял, что первый пилот подстроил аварию намеренно. И бывалый командор проявил то, что андроид никак не мог предугадать со всей своей алгоритмической точностью – нормальную человеческую растерянность и нерешительность. Кроме того, Пиркс, по-видимому, подсознательно держался за надежду, которую питает любой человек в отношении себе подобного – он ждал проявления у него порядочности.Так или иначе, капитан молчал, не отдавая вообще никаких команд и подспудно вынуждая
действовать самого Кальдера.

И тогда многоходовый план первого пилота, в котором было предусмотрено все, кроме обычной человеческой алогичности, дал сбой. Кальдер стал совершать ошибку за ошибкой, попытавшись пойти ва-банк и выдав себя с головой. Вот в эти-то мгновения, воспользовавшись промахом андроида, Пиркс со вторым пилотом и переломили почти безнадежную ситуацию и чудом вывели корабль на нужный курс. Вместо того, чтобы привести людей к гибели, искусственный интеллект погубил сам себя. Команду спасла неожиданная импровизация Пиркса, которая не могла быть заложена ни в одну программу.

Кадр из фильма, в котором Кальдер пытается снять предохранители,

что привело бы к гибели людей на борту

Алогичность, спонтанность, непредсказуемость – вот то, что делает нас людьми и всегда будет отличать от роботов, какими бы человекоподобными те не становились. Однажды мы говорили о парадоксальном факте, что в шахматах зачастую побеждает не тот, кто лучше просчитывает и использует рассуждение и логику, а напротив - тот, кто способен выйти на иррациональное, даже абсурдное решение. Интеллект, естественный или искусственный, не может проникнуть за границы известных ему возможностей. Однако неизвестные возможности все же существуют, всегда. Они рождаются или исчезают в каждое мгновение, на каждом ответвлении видимого древа событий. Выход из цугцванга часто лежит за пределами здравого смысла.

Об этом рассказывает следующая обучающая история:

Однажды человек шел вдоль обрыва и сорвался вниз. Летя в пропасть, он ухватился за ветку тоненького дерева, тянувшегося из расщелины в скале. Впервые в жизни человек обратил лицо к небу и возопил:
«Есть там кто-нибудь или нет?»
«Есть», - прогремел голос с неба.
«Спаси меня, Господи!»
«Хорошо, Я спасу тебя, если ты доверишься Мне».
«Что же мне делать, о Боже?»
«Отпусти ветку!»

Чисто человеческие реакции - растерянность, ощущение беспомощности, ментальный ступор, подобный тому, который ощутил пилот Пиркс, могут быть признаком вмешательства нашего истинного, всеведающего Я, которое пытается вывести сознание в нужную область, откуда приходит наитие.

И тут на сцену выезжает несравненный Ходжа Насреддин...

Иллюстрация к «Повести о Ходже Насреддине» Л.Соловьева

Герой анекдотов и притч, Насреддин непредсказуем – порой он проявляет невероятное остроумие, а порой откровенно глуп. Иногда он кажется обладателем мистических тайн, а иногда - шутом или идиотом. Суфии считают, что не только развитый интеллект, но более всего способность устанавливать контакт с источником озарения является проводником к знанию. Истории о Насреддине используются как обучающие упражнения, способствующие установлению этой связи.

Дервиши используют фигуру Муллы Насреддина в своих историях, чтобы показать, что человеческий ум часто ведет себя как трикстер, способный на любой неожиданный трюк. Интуитивное поведение простака можно сравнить с джокером, «пустой» картой, всемогущество которой заключается в самой ее непредсказуемости, всевариантности. Джокер оборачивается козырем. Как Иван-дурак или Балда, простак Насреддин оказывается мудрее и прозорливее своих соперников, даже если это величайшие правители и хитроумные царедворцы...

«...Однажды Насреддин по стечению обстоятельств оказался в приемном зале персидского шаха. Шахиншах был окружен своей корыстной знатью, придворными и всякого рода прихлебателями. Каждый старался протолкнуться вперед, чтобы его назначили главой посольства, которое вскоре отправлялось в Индию. Правитель уже начал терять терпение, он оглядывал сверху всю эту назойливую толпу, взывая про себя к небу о разрешении проблемы - кого же выбрать. И тут взгляд его упал на Муллу Насреддина.

- Вот кто будет послом! - провозгласил он. - А теперь оставьте меня в покое.

Кадр из фильма «Насреддин в Бухаре»

Насреддину выдали богатую одежду. Ему вручили огромный сундук с рубинами, бриллиантами, изумрудами и бесценными произведениями искусства, переданными Шахиншахом в дар правителю Индии Великому Моголу.

Однако придворные не могли этого так оставить. Объединившись ради такого случая, они решили сделать все, чтобы погубить Насреддина. Сначала они прокрались в жилище Насреддина и похитили драгоценности, поделив их между собой, а вместо самоцветов заполнили сундук землей. Затем они пришли к Насреддину, полные решимости разрушить миссию посольства и опорочить самого Муллу.

- Поздравляем тебя, о великий Насреддин, - сказали они. - Решение Павлина Мира должно быть верхом мудрости, поэтому мы приветствуем тебя. Но мы могли бы дать тебе несколько советов, так как нам не раз доводилось участвовать в дипломатических миссиях.

- Я был бы благодарен, если бы вы поведали мне о них, - ответил Насреддин.

Кадр из фильма «Насреддин в Бухаре»

- Хорошо, - сказал главарь интриганов. – Ты должен соблюдать придворный этикет страны, в которую тебя отправили. Это значит, что ты должен называть Великого Могола «Полной Луной».

- Но ведь это же титул правителя Персии?

- В Индии это не так.

И вот, Насреддин собрался в путешествие. Шах сказал ему на прощанье: «Будь осторожен, Насреддин. Придерживайся этикета, ибо Могол - могущественный правитель; мы должны произвести на него впечатление и в то же время не вызвать его гнева».

- Меня хорошо подготовили, Ваше величество, - ответил Насреддин и отправился в путь.

Пока он ехал, шпионы Могола послали из Персии гонца с секретным донесением, в котором докладывали следующее: «Мулла Насреддин, человек, не занимающий никакого положения в Персии, был избран послом совершенно случайно. Мы не в силах понять, почему Шахиншах не был более разборчивым».

Могол созвал своих советников:

- О несравненные птицы рая! - сказал он им. - Вот какая мысль проявила себя во мне. Персидский правитель наобум выбрал человека, который должен представлять весь его народ. Это может означать лишь следующее: он так уверен в качествах своих подданных, что для него любой человек был достаточно подготовленным, чтобы выполнять деликатную задачу посольства к великому двору Дели! Это указывает на степень совершенства и на изумительную безошибочность интуитивной силы, которая развита в персах. Мы должны пересмотреть наше желание вторгнуться в Персию, ибо такой народ легко поглотит наши армии. Их общество организовано совсем на другой основе, нежели наше.

- Вы правы, о Величайший Хранитель Границ! - воскликнули индийские вельможи.

Наконец, Насреддин прибыл в Дели. Он ехал верхом на своем старом осле в окружении свиты, а сундук с драгоценностями покоился на слоне - столь велики были его размеры и вес. Правитель со своими вельможами ожидал его в приемном зале, вход в который был нарочно устроен столь низким, чтобы послы непременно должны были сойти с коней и вступить в высочайшее присутствие пешком, производя впечатление просителей. Ведь лишь равный мог предстать пред очами правителя верхом.

Однако ни один посол никогда не прибывал верхом не осле, и поэтому ничто не остановило Насреддина, рысью промчавшегося через двери прямо к высочайшему собранию. При виде этого король Индии и его придворные обменялись многозначительными взглядами.

Кадр из фильма «Ходжа Насреддин и Азраил»

Насреддин бодро слез с осла и, обращаясь к королю, тут же назвал его Полной Луной, а затем велел принести сундук с драгоценностями. Когда сундук открыли и не обнаружили ничего, кроме земли, все на мгновение оцепенели.

«Не буду-ка я ничего говорить, - подумал Насреддин, - ибо, что теперь ни скажи, это не облегчит положения».

И он хранил молчание.

Великий Могол прошептал своему визирю:

- Что все это значит? Что это, оскорбление моего величества?

Не в состоянии поверить в подобную дерзость, визирь начал лихорадочно думать. Наконец, он представил свое объяснение:

- Это символический жест, Ваше величество, - пробормотал он. - Посол хотел передать послание о том, что Вас считают властелином земли. Разве он не назвал Вас Полной Луной?

Могол помягчел:

- Мы довольны тем, что преподнес нам персидский Шахиншах, ибо не нуждаемся в богатстве, и мы оценили метафизическую тонкость послания.

- Кроме того, мне велено было передать, - сказал Насреддин, вспомнив «непременную фразу при передаче дара», которую ему подсказали придворные интриганы в Персии, - что это все, что у нас есть для Вашего величества.

- Это означает, что Персия не уступит нам больше ни одной пяди своей земли, - прошептал королю толкователь предзнаменований.

- Скажи своему господину, что мы поняли, - милостиво улыбнулся Могол. - Но есть еще один вопрос: если я - Полная Луна, то кто же тогда правитель Персии?

- Новая Луна, - сходу ответил Насреддин.

- Полная Луна более зрелая и дает больше света, чем Новая Луна, которая младше, - прошептал Моголу придворный астролог.

- Мы удовлетворены, - сказал польщенный индийский правитель. - Можешь возвращаться в Персию и передать Новой Луне, что Полная Луна шлет ему свои приветствия.

Персидские шпионы при дворе Дели немедленно послали Шахиншаху полный отчет об этом обмене речами. Они добавили, что Великий Могол находится под глубоким впечатлением от беседы с Насреддином и не намеревается устраивать войну против Персии.

Когда Мулла возвратился домой, Шахиншах принял его при полном собрании придворных.

- Я более, чем доволен, друг Насреддин, - произнес он, - результатами твоих абсурдных методов. Наша страна спасена, а это значит, что тебе нет нужды отчитываться за драгоценности. С этих пор все будут знать тебя под особым титулом Сафира - Эмиссара.

- Но Ваше величество, - прошипел визирь, - этот человек виновен в измене, если не хуже! У нас есть непреложное свидетельство, что он применил Ваш титул к правителю Индии, проявив нелояльность, и навлек на один из Ваших атрибутов дурную славу.

- Да, - прогремел Шахиншах, - правду говорят мудрецы, что «в каждом совершенстве есть несовершенство». Насреддин, почему ты назвал меня Новой Луной?

- Я не знаком с правилами дипломатического этикета, - ответил Насреддин, - но я хорошо знаю, что когда полная луна начинает убывать, новая луна продолжает расти, и ее величайшие свершения все еще у нее впереди.

Настроение Правителя сменилось.

- Схватить визиря, - вскричал он. - Мулла! Отныне я предлагаю тебе занять пост великого визиря!

- Что?! - воскликнул Насреддин. - Как я могу принять Ваше предложение после того, как я своими глазами видел, что случилось с моим предшественником?

А что же случилось с драгоценностями и богатствами, которые злые вельможи украли из сундука? Это уже другая история.

Как сказал несравненный Насреддин: «Только дети и глупцы ищут причину и следствие в одном и том же рассказе» (по мотивам истории «Его превосходительство» из книги Идриса Шаха «Подвиги несравненного Муллы Насреддина»)

В этой истории о Насреддине, как и в дознании пилота Пиркса, видимая слабость и алогичное поведение главного героя одерживают верх над планами изощренного рассудка – будь он человеческим или нечеловеческим. Незамутненность сущности Насреддина позволяет ему открыть ситуацию для действия сил, далеко превосходящих расчеты интеллекта. Они и направляют события к наилучшему разрешению ситуации, которая лишь кажется поверхностному уму тупиковой.

Указание на данную непредсказуемую способность, представленную фигурой Насреддина, содержится в истории «Ответы на вопросы» из той же книги Шаха:

«...Когда в одной из провинции начались беспорядки, правитель послал по всем селениям делегацию из своих представителей, чтобы успокоить народ. Повсюду, где появлялись правительственные эмиссары, они производили на людей глубокое впечатление своими знаниями и опытом. Один из них был писателем, другой священником, третий - членом королевской семьи. Среди них были также судья, купец, солдат и многие другие.

Когда посланники прибыли в селение, где жил Насреддин, их встретили со всеми почестями. Эмиссары отвечали на вопросы, и все местные жители были впечатлены представительностью и ученостью королевской делегации.

Насреддин явился поздно, но его вытолкнули вперед как местную знаменитость.

- Что вы здесь делаете? - спросил он.

Глава миссии улыбнулся с состраданием:

- Мы – знатоки из знатоков, каждый в своей области, и здесь мы для того, чтобы ответить на те вопросы, на которые люди сами не могут найти ответа. Теперь прошу тебя, скажи, кто такой ты?

Кадр из фильма «Насреддин в Ходженте»

- О, я, - небрежно ответил Насреддин, - для вас же
будет лучше, если я буду среди вас.

И он взобрался на помост, встав рядом со знатоками:

- Знаете ли, уважаемые, я здесь для того, чтобы ответить на вопросы, на которые вы не знаете ответа. Ну что ж, начнем с
вопросов, которые ставят в тупик ВАС, ученые господа?»

*****

Говоря о мудрости идиотов и триумфе абсурда над здравым смыслом, нельзя не упомянуть и о другом излюбленном персонаже дервишей - Маруфе-башмачнике. Созданные изначально как обучающие истории, сказки о нем стали широко известными благодаря тому, что вошли в собрание «Тысячи и одной ночи».

Простоватый, но искренний каирский башмачник Маруф попадает в невероятные истории, из которых благодаря абсурдным действиям он выходит не только живым, но и поразительно удачливым. В 80-е годы по мотивам этих сказок были сняты красочные художественные картины, которые я тоже в свое время включила в список «фильмов для души»: «Новые сказки Шахерезады» и «Последняя ночь Шахерезады».

Киноафиша фильма «Новые сказки Шахерезады», СССР/Сирия, 1986 г.

Историей о Маруфе-башмачнике в том виде и с теми комментариями, как это изложено Идрисом Шахом в сборнике «Сказки дервишей», мне и хотелось бы завершить эту заметку:

«Жил некогда в городе Каире башмачник со своей женой Фатимой. Это была ведьма - сущая ведьма! – так она издевалась над ним, воздавая ему злом за добро, что бедному башмачнику жена стала казаться исчадием ада и воплощением самого упрямства.

Однажды, доведенный до крайнего отчаяния ее жестокостью, Маруф убежал в старый разрушенный монастырь за городом и взмолился:

- Господи, пошли мне избавление, помоги мне подальше уйти от нее и обрести желанный покой и надежду.

Он провел в молитве несколько часов, и тут произошло чудо: из стены вышло существо огромного роста и странной внешности, которое, несомненно, было Абдалом, «просветленным» - человеком, развившим в себе особые
способности, намного превосходящие способности обычных людей.

- Я Абдал Макая, служитель этого места, - проговорило видение, - чего ты хочешь?

Маруф поведал о своем горе, и тогда просветленный посадил его к себе на плечи, и они полетели по воздуху с невероятной быстротой; очнувшись через несколько часов, Маруф увидел, что уже рассвело.

Он находился в прекрасном и богатом городе на самой границе с Китаем. Какой-то горожанин остановил его, бесцельно слоняющегося по улицам, и спросил, кто он и откуда. Маруф начал рассказывать свою историю, и когда дошел до чудесного перелета по воздуху, толпа зевак, окружавшая его, стала над ним потешаться и бросать в него камни и палки, обзывая его сумасшедшим и мошенником. Чернь насмехалась и издевалась над несчастным башмачником, как вдруг какой-то купец, проезжавший мимо верхом на коне, крикнул: «Эй вы, стыдитесь! Чужеземец наш гость, а вы попираете священные законы гостеприимства и мучаете его вместо того, чтобы оказать ему достойный прием». Толпа расступилась, и купец, подъехав к съежившемуся от страха Маруфу, спешился и стал успокаивать его.

Маруф. Кадр из фильма «Новые сказки Шахерезады»

Купца звали Али. Он привел башмачника к себе в дом и рассказал ему, как он сам выбрался из нищеты и стал богачом в этом странном городе Ихтияре. Купцы здесь, видимо, были еще более доверчивыми, чем остальные жители, и готовы были любому человеку поверить на слово. Например, бедняку они не стали бы помогать улучшить свою жизнь, так как полагали, что бедность предопределена человеку судьбой. Но стоило кому-нибудь заявить, что он богат, как они все, нисколько не сомневаясь в его словах, тут же окружали его почетом, одаривали подарками и охотно давали в долг сколько угодно денег.

Узнав об этом, Али обошел несколько богатейших купцов города, каждому из них объясняя, что он проезжий купец, и что его караван еще не прибыл, и поэтому он нуждается в деньгах. Собрав таким путем много денег, он пустил их в оборот, занимаясь торговлей на большом базаре, и вскоре не только рассчитался со всеми долгами, но и сделался богачем.

Так же Али посоветовал поступить и Маруфу. И вот, разодетый своим другом в великолепные одежды, Маруф стал обходить богатых купцов и занимать у них деньги. Но в отличие от Али, он, будучи от природы человеком необыкновенной щедрости, тут же все деньги раздал нищим.

Прошел месяц, а его караван все не приходил, но Маруф и не думал заниматься торговлей. Щедрость его увеличивалась с каждым днем, ибо богатые люди, видя, что он раздает все их деньги в качестве милостыни, соперничали друг с другом в благотворительности, и каждый старался дать ему больше других. Они думали, что их деньги все равно возвратятся к ним, когда придет караван этого удивительного богача, и к тому же втайне надеялись разделить с ним небесное благословение, которое неотступно следует за щедростью.

Но прошло еще немного времени, и купцов одолело беспокойство, и страшное сомнение закралось в их души. Посовещавшись, они явились к правителю города и рассказали ему о своих опасениях. Султан тут же послал за Маруфом. Чтобы узнать истину, он захотел сам испытать его. У султана был редкий драгоценный камень, который он решил преподнести Маруфу в подарок и посмотреть, сумеет ли тот оценить его или нет. Если Маруф оценит подарок и тем покажет, что ему привычно иметь дело с сокровищами, тогда султан, будучи весьма жадным человеком, намерен был отдать ему в жены свою дочь. Но если Маруф не оценит камень, то он - подлинно мошенник, и тогда султан заключит его в тюрьму.

Итак, Маруф был приведен во дворец. Ему принесли драгоценный камень и султан промолвил:

- Прими от нас это в дар, добрый Маруф, и скажи, почему ты не возвращаешь купцам их деньги?

- Потому что мой караван еще не прибыл, Ваше величество, - ответил Маруф, - а этот драгоценный камень лучше оставьте себе. Он ничего не стоит в сравнении с теми бесценными сокровищами, которые везет мой караван.

Кадр из фильма «Новые сказки Шахерезады»

При этих словах алчные надежды похитили ум султана, и он отпустил Маруфа. Купцам же султан велел передать, чтобы они успокоились и терпеливо ожидали прибытия каравана. То, что султан услыхал от Маруфа, не давало ему покоя, и он окончательно решил отдать ему в жены свою дочь. Правда, главный визирь как мог отговаривал своего повелителя, доказывая, что Маруф - явный лжец, но султан, вспомнив, что визирь уже несколько лет сам домагается руки принцессы, увидел во всех его предостережениях только проявление ревности и потому не обратил на них никакого внимания.

Маруф, когда ему сообщили, что султан желает сделать его своим зятем, сказал визирю: «Передай его величеству, что до тех пор, пока не придет мой караван с бесценными сокровищами, я не смогу достойным образом устроить жизнь принцессы и поэтому прошу его позволения отложить свадьбу». Монарх был в восторге от такого ответа, несомненно свидетельствующего о скромности и честности Маруфа. Он тут же раскрыл перед ним свою сокровищницу и предложил взять из нее все, что ему понадобится для того, чтобы достойно одарить принцессу и вести с нею жизнь, подобающую зятю султана.

В самом скором времени Маруф с принцессой отпраздновали свадьбу, богаче которой не видел свет. Жемчуга и золото пригоршнями рассыпались среди присутствующих; даже те, кто не попал на пир, но только слышал о нем, получили щедрые подарки. Это чудесное празднество длилось сорок дней и ночей, и его великолепие и пышность не поддаются описанию. Когда Маруф, наконец, остался наедине со своей женой, он сказал ей:

- Я уже так много взял у твоего отца, что меня мучает стыд.

Ибо ему было совестно, и он хотел как-то оправдаться.

Но принцесса ему ответила:

- Не беспокойся и не обременяй своего сердца; когда прибудет твой караван, все уладится.

Между тем, визирь продолжал предостерегать султана и высказывать ему свои подозрения о Маруфе, так что, поддавшись, наконец, его уговорам, правитель попросил свою дочь вызвать как-нибудь Маруфа на откровенность и выведать всю правду о нем.

И вот однажды ночью, лежа с Маруфом в постели, принцесса ласками склонила его сердце к себе и попросила открыть ей тайную причину столь долгого отсутствия каравана. Маруф как раз в этот день уверял своего друга Али, что он на самом деле владелец каравана бесценных сокровищ, но ей он решил сознаться.

- Нет у меня никакого каравана, - сказал он, - и хотя визирь прав, у него нет иных побуждений, кроме зависти. Твой отец только
из-за своей алчности сделал меня своим зятем. Но почему ты дала свое согласие на брак?

- Ты мой муж, и я никогда не опозорю тебя, - ответила принцесса. - Возьми пятьдесят тысяч золотых и поскорее уходи из нашей страны. Как только ты окажешься в безопасности, дай мне знать, и я последую за тобой. А теперь, не медля, поспеши в путь и ни о чем не беспокойся, я сама все улажу.

Принцесса. Кадр из фильма «Новые сказки Шахерезады»

Одевшись в одежду слуги, Маруф под покровом ночи вывел из конюшни своего коня и отправился в путь. А принцесса Думия, когда султан и визирь на следующее утро позвали ее к себе, сказала им так:

- Любимый батюшка и ты, драгоценный визирь, едва только я приступила с вопросами к своему мужу, как вдруг произошло весьма странное событие...

- Какое событие?! - воскликнули разом султан и визирь.

- Десять мамлюков в великолепнейших одеждах подошли к окнам нашего дворца и, вызвав Маруфа, передали ему послание от начальника его каравана. В этом послании начальник сообщил, что многочисленная банда атаковала караван, и пятьдесят стражников из пяти сотен погибли в этой схватке, бедуинам же удалось отбить двести верблюдов с ценными товарами.

- И что ответил Маруф?

- Он только сказал, что двести вьюков и пятьдесят жизней для него - сущий пустяк. С этими словами он вскочил на коня и поскакал с мамлюками навстречу каравану, чтобы поскорее привести его сюда.

Таким образом принцесса надеялась выиграть время.

Маруф, между тем, несся на своем скакуне куда глаза глядят. Спустя какое-то время он увидел в стороне от дороги крестьянина, который перепахивал свой клочок земли. Маруф осадил коня и поприветствовал его. Крестьянин ответил на приветствие и по доброте душевной тут же сказал: «О слуга великого султана, будь сегодня моим гостем. Я сейчас принесу немного еды. Раздели ее со мной». С этими словами он поспешно удалился, а Маруф, весьма тронутый его добротой, решил продолжить работу крестьянина, пока он не вернется, в благодарность за его гостеприимство. Не успел он сделать и одной борозды, как плуг наткнулся на какой-то камень. Маруф оттащил его и увидел ступени, ведущие в подземелье. Спустившись по ним вниз, он, к своему изумлению, очутился в огромном зале, полном сокровищ.

Случайно его взгляд упал на прозрачную хрустальную шкатулку, в которой лежало кольцо. Он достал кольцо и потер; в тот же миг перед ним возникло странное существо, громовым раскатным голосом воскликнувшее: «Я здесь, мой господин!»

Джинн. Кадр из фильма «Новые сказки Шахерезады»

Дух, явившийся на зов кольца, звался Отцом Счастья. Он был одним из могущественных повелителей джиннов. А сокровища принадлежали древнему султану Шаддаду, сыну Айада. И вот теперь Отец Счастья стал слугой Маруфа. По приказу Маруфа все сокровища были подняты наверх и погружены на верблюдов и мулов, сотворенных волшебным могуществом джинна. Таким же чудесным образом были сотворены, но только уже другими джиннами, которые служили Отцу Счастья, дорогие ткани всех сортов, и караван был готов пуститься в путь.

К этому времени вернулся крестьянин, принесший ячменную похлебку с бобами. Увидев Маруфа среди такого богатства, он вообразил, что перед ним сам султан, и повалился ему в ноги. Маруф щедро одарил его золотом и пообещал еще большую награду в будущем.

Итак, караван двинулся в путь. Джинны, принявшие обличие странников, рабов и животных, были посланы вперед. А Маруф, желая почтить гостеприимством крестьянина, поел его бобов с ячменной похлебкой и поскакал вслед за караваном.

Когда процессия достигла дворца султана, тот несказанно обрадовался и стал упрекать визиря за то, что тот смел подозревать Маруфа в обмане. Принцесса же, услыхав о прибытии каравана с несметными сокровищами, не знала теперь, что думать. В конце концов она решила, что Маруф испытывал ее верность. Али, друг Маруфа, полагал, что все это устроила принцесса, чтобы спасти жизнь и честь своего супруга.

Все купцы, дававшие Маруфу деньги в долг и удивлявшиеся его щедрости, были еще больше изумлены обилием золота, драгоценных камней и других подарков, которыми он стал осыпать бедных и нуждающихся.

Только визирь никак не мог успокоиться.

- Ни один купец никогда еще не бросал так своих денег на ветер, - твердил он султану. И визирь решил во что бы то ни стало разузнать правду.

Кадр из фильма «Новые сказки Шахерезады»

Однажды он пригласил Маруфа в сад и, услаждая его слух музыкой, стал угощать тонкими винами, то и дело подливая ему, пока тот совершенно не опьянел. Поддавшись винным чарам, Маруф рассказал визирю всю свою историю, ничего не утаив. Визирь без труда снял с его пальца волшебное кольцо и, вызвав джинна, приказал отнести Маруфа в отдаленную пустыню и бросить его там. Джинн с готовностью схватил башмачника, ругая его за то, что он выболтал столь драгоценную тайну, и отнес его в Хидраутскую пустыню. Затем визирь приказал забросить туда же и султана, а сам стал правителем и даже пытался обесчестить принцессу.

Но принцесса, когда он посетил ее, хитростью овладела кольцом и потерла его. Тут же перед ней появился джинн, готовый выполнять ее приказания. Она велела заковать визиря в цепи и доставить обратно во дворец Маруфа и ее отца. Как только это было выполнено, вероломного визиря предали казни, а Маруф стал первым визирем.

Теперь они зажили в счастьи и согласии. После смерти султана Маруф унаследовал его трон. К этому времени принцесса родила ему сына. Кольцо теперь хранилось у нее. Но вскоре она тяжело заболела и, умирая, передала Маруфу кольцо, наказав ему бережно хранить его и заботиться об их сыне.

Прошло немного времени, и вот однажды, когда султан Маруф спал в своей опочивальне, он почувствовал сквозь сон, как кто-то тянет его за руку. Проснувшись и открыв глаза, Маруф увидел перед собой безобразную женщину, в которой узнал свою первую жену Фатиму. Фатима рассказала ему свою историю: после его исчезновения она стала нищей и вынуждена была тяжелым трудом зарабатывать себе на жизнь. Фатима терпела бесконечные унижения и страдания. Однажды ночью она лежала в своей постели и плакала от отчаяния, не смыкая глаз, как вдруг к ней явился джинн, который рассказал ей обо всем, что произошло с ее мужем после того, как он убежал от нее. Фатима стала просить джинна доставить ее в Ихтияр к Маруфу, и тогда, подхватив ее, он взвился в воздух и с изумительной быстротой перенес прямо к постели Маруфа.

Фатима сейчас горько раскаивалась в своем прежнем поведении и умоляла Маруфа сжалиться над ней. Тронутый ее рассказом, Маруф согласился снова взять ее в жены, но предупредил, что теперь он султан и обладатель волшебного кольца, которому служит великий джинн, Отец Счастья. Она смиренно поблагодарила его.

Итак, Фатима поселилась во дворце Маруфа, но она невзлюбила маленького принца, сына Маруфа.

Маруф имел обыкновение на ночь снимать с пальца кольцо, Фатима же, узнав об этом, однажды ночью прокралась в его спальню, выкрала кольцо и только собралась его потереть, чтобы вызвать джинна, как маленький принц, наблюдавший за ней, выхватил свой короткий меч и поразил ведьму насмерть.

Так коварная Фатима нашла свою смерть на пороге величайшего могущества.

А Маруф разыскал того пахаря, который невольно помог его спасению, и сделал его своим первым визирем. Затем он женился на его дочери и ничто более не омрачало их счастья и покоя.

Эта сказка, подобно другим дервишеским сказкам, входит в сборник «Тысяча и одна ночь». Она весьма отличается от большинства суфийских аллегорий, и ее невозможно найти в поэтической форме. Опять-таки, и в этом состоит еще одно ее отличие от большинства суфийских литературных произведений за исключением цикла о мулле Насреддине, она иногда разыгрывается в чайханах как драма.

Сказка не несет в себе морали, привычной для людей Запада, но подчеркивает особые причинно-следственные отношения, являющиеся характерными для суфийских сказаний».


Однажды мы с Собеседниками обсуждали гипотетическую ситуацию, где необходимо было передать важное сообщение другу, попавшему за решетку - так, чтобы друг понял смысл сообщения, а тюремщик - нет. Конечно, многие поняли, что под «тюремщиком» суфии подразумевают особенности мышления, которые удерживают способные к развитию части нашего существа в заточении. Из такой самосозданной тюрьмы трудно выбраться, поскольку мы даже не осознаем факт своего заключения. Тюремщик - часть нас самих, и это - наиболее надежная защита, о которой он только мог мечтать. Cуфии называют данный аспект «Командующее Я», нафс-и-аммара, или просто нафс.

Командующее Я - машина, созданная для самосохранения существа с обособленным сознанием. Это не само существо, лишь его инструмент. Каждую секунду воспринимающий аппарат этой машины обрабатывает огромное количество информации, с двумя целями: отсортировать данные, критические для функционирования системы, и заблокировать данные, которые расцениваются как способные нарушить баланс, поддерживаемый Командующим Я.


У Командующего Я есть, и всегда была, полезная роль для нашего самосохранения, однако с этим аппаратом, по ряду причин, произошла нежелательная трансформация, из-за которой «слуга стал играть роль хозяина».


Хотя «тюремщик» чрезвычайно эффективен, у него есть ряд свойств, зная которые, можно обойти его систему контроля. Например, он предсказуем до деталей, поскольку обрабатывает поступающие данные по алгоритму. Даже когда алгоритм меняется, это изменение предсказуемо. Древняя Tрадиция, обладая знанием алгоритмов Командующего Я, выработала методы и инструменты, использующие присущие им ограничения, дабы передать сообщение «заключенному» - внутреннему существу человека. Некоторые книги и обучающие истории Традиции выполняют функции, обычно вообще не признаваемые за функции, присущие книгам и историям.


Внутри таких инструментов обучения, дошедших до нас - зачастую в неполном виде – как сборники сказок, притч и анекдотов, можно проследить структуру или матрицу, на которую нанизывается обучающий материал. Назначение матрицы - беспрепятственная передача скрытого послания.


В сборники историй всегда вводятся дополнительные элементы, обеспечивающие их хождение и распространение в сообществе – смешные, развлекательные, поучительные («мораль сей басни такова...») и иногда даже эротические. Такие дополнительные элементы служат как клейкая паутинка и колючки репейника, благодаря которым он прицепляется к шерсти животных, и семена его разносятся по округе.


Примерно так было скомпоновано известное всем собрание сказок для взрослых «Тысяча и одна ночь». Многие из сказок «Тысячи и одной ночи», как пишет Идрис Шах в главе «Тайный язык» своей книги «Суфии», являются обучающими историями, описаниями психологических процессов или зашифрованными элементами учения Традиции. Происхождение части сказок прослеживается из арабской, персидской и индийской культур; другую же часть вообще трудно отнести к какой-либо культуре, ибо они настолько древни, что уходят корнями в устную традицию, существовавшую задолго до появления письменности.


Шах пишет, что арабское название «Тысячи и одной ночи» (Альф ляйля ва ляйля), численный эквивалент которого, согласно суфийской системе кодирования абджад, составляет 267, может быть трансформирован в другое арабское словосочетание - Умм-аль-Кисса. Умм – означает «мать, форма, источник, принцип, прототип, матрица». Кисса – «описание, история, сказка». Таким образом, Умм аль-Кисса можно перевести как «Мать описаний», «Прототип сказок» или «Матрица Историй».


*****

...Напомню суть сюжета истории, обрамляющей все сказки «Тысячи и одной ночи» и соединяющей их в связное целое. Происхождение данного сюжета прослеживается в глубь веков до времен египетских фараонов эпохи Древних Царств (2300-2100 гг. до н.э.). Cюжет широко распространился и был адаптирован в арабской, персидской и индийской устных традициях:


Персидский царь Шахрияр, узнав об измене своей супруги с рабом, предает ее казни. Царь объявляет, что отныне каждую ночь будет жениться на новой женщине, а утром лишать ее жизни, дабы она не могла совершить измены. Эта ледянящая кровь практика продолжается до тех пор, пока дочь визиря, прекрасная и умная Шaхерезада, не предлагает отцу выдать ее замуж за царя: у нее есть план, который поможет изменению внутренней природы Шахрияра и положит конец его варварским деяниям в попытке удержать контроль, чего бы это ни стоило.


Несмотря на протесты отца, Шaхерезада выходит замуж за Шахрияра и поручает своей младшей сестре Дуньязаде найти ее в ночь свадьбы с просьбой на прощание рассказать историю. История же Шaхерезады составлена так, что сюжет ее прерывается на самом интересном месте, с которого начинается новая, вложенная история - история в истории, поэтому до рассвета Шaхерезада не успевает закончить первую. Царь Шахрияр, захваченный непреодолимым желанием услышать окончание истории, сохраняет Шaхерезаде жизнь.

Шахрияр, Шахерезада и Дуньязада. Иллюстрация Леона Карре (Leon Carre)

Прекрасная сказительница повторяет свой прием с вложенными историями - иногда доходя до четырех уровней «вложенности», - на протяжении тысячи и одной ночей. По окончании этого времени (которoe, если кому интересно, совпадает с испытательным сроком для учеников суфийских школ), Шахрияр, чья природа к тому времени претерпела ожидаемые изменения, делает Шaхерезаду своей постоянной женой, прекратив казни. После чего, разумеется, они живут долго и счастливо.


Имя Шахерезады состоит из двух староперсидских корней, которые означают «власть, держава» и «благородное сословие». В имени помогающей ей младшей сестры – Дуньязада – первая часть означает «мир, мирской». Имя Шахрияр означает «властелин, повелитель». Шaхерезада представляет внутреннее качество человечества, которое может быть утеряно (перестанет существовать), если его послание перестанет передаваться.

Шахерезада. Художник Эрик Пэйп (Eric Pape)

Единственный способ выжить для Шaхерезады и выполнить свою задачу изменения Шахрияра – управлять вниманием последнего так, чтобы продолжать рассказывать истории. Для этого ею был изобретен специальный механизм, и использование вложенных историй - часть такого механизма.


Примером может быть всем знакомая «Сказка о рыбаке и джинне», где рыбак, закинув сеть, вытаскивает древний запечатанный сосуд. Рыбак открывает медный сосуд, откуда появляется страшный джинн, горящий желанием убить своего спасителя. Используя хитрость, рыбак заставляет джинна вновь залезть в кувшин, а кувшин запечатывает.

Иллюстрация к «Сказке о рыбаке и джинне», художник Чарльз Фолкард (Charles Folkard)

Джинн вновь просит рыбака освободить его, а рыбак рассказывает ему историю о царе Юнане и враче Дубане. В этой вложенной истории врачеватель Дубан вылечивает персидского царя от проказы, однако завистливый визирь пытается убедить царя избавиться от Дубана.


В ответ царь Юнан рассказывает визирю следующую (вторую вложенную) историю о царе Ас-Синдбаде, несправедливо погубившем своего сокола, который пытался спасти царя от смерти, выбивая у того из рук чашку с водой, отравленной ядом.

В свою очередь, визирь рассказывает царю Юнану параллельную вложенную историю о коварном визире другого царя, который хотел погубить молодого царевича, отправив его в логово женщины-оборотня.


Убежденный этой историей, царь Юнан решает казнить врачевателя Дубана, опасаясь его коварства. Перед казнью Дубан просит царя взять в дар книгу, которая хранит много тайн, но, когда Юнан перелистывает страницы этой совершенно пустой книги, при этом смачивая палец слюной, он вдруг понимает, что страницы книги отравлены, и умирает.

Иллюстрация к «Повести о визире царя Юнана», художник Людвиг Бюргер (Ludwig Burger)

Здесь скобки закрываются и повествование вновь возвращается к изначальной сказке о рыбаке, который все же освобождает джинна. Джинн исчезает, предварительно показав своему спасителю пруд с волшебными рыбами...


...Но это уже новая серия вложенных историй, которыми я не буду утомлять моих читателей, ибо принцип их построения уже и так понятен.


Я практически уверена, что читатель уже запутался в том, кто, кому и что рассказал, даже во время краткого изложения этих историй в историях. А в оригинале «Тысячи и одной ночи» вложенные сюжеты к тому же перемежаются стихами, рассуждениями на разные темы и многократными повторениями.


Алгоритм аппарата Командующего Я построен таким образом, что из любого сюжета он пытается извлечь некий смысл, «мораль» (= корректировка к алгоритму контроля), сделать выводы, которые могут быть важными для самосохранения и контроля нафса за системой. Пока выводы не сделаны, «файл не закрыт».


В ситуации, когда сюжеты вплетаются один в другой, однако ни один из них не завершен, в аппарате Командующего Я, который регистрирует ввод информации, но не может завершить алгоритм ее обработки, происходит что-то вроде перегрузки и зависания. (Аналогично, например, в некоторых сетевых операционных системах нельзя держать открытыми одновременно более трех сессий-«окон». У аппарата Командующего Я тоже есть ограниченное число «сессий»: если, скажем, открыто уже по одной сессии на каждый из вложенных сюжетов, и ни одна из них не завершена «выводами», новую аппарат Командующего Я уже не откроет. Он временно «зависает» - не может закрыть предыдущие сессии, поскольку они не завершены, и не может открыть новую. Это же машина!)


Что происходит, пока наш тюремщик «завис» за неимением свободных ресурсов внимания, и пребывает как минимум в частичном ступоре? А происходит то, что информация продолжает поступать в систему, но уже в том виде, в каком передается, без перекодировки аппаратом Командующего Я. Пока последний пытается распутать хитросплетения сюжетов, нечто помимо него уже давно все приняло и усвоило.

Дело в том, что, как мы уже говорили, создателям инструментов Традиции известен код, прекрасно распознаваемый системой и без вмешательства Командующего Я. Язык этого кода предназначен для передачи понятий, не выразимых словами, его родина - сферы, где не используются обычные языки. Скорость, с которой происходит коммуникация в этой области, не поддается приближению на земле.


Персонажи обучающих историй — дервиши, шахи, прекрасные принцессы и принцы, джинны, богатые купцы, черные рабы и разбойники, а также волшебные лампы, драгоценные сокровища и многое, многое другое — это код. При помощи данного кода передается послание внутреннему существу человека. Говоря о внутреннем существе, Омар Али-Шах указал на то, что оно имеет способность различения и пропускает только те данные, которые расценивает как положительные и полезные. Под влиянием данных из обучающих историй внутреннее существо развивается и становится способно потеснить Командующее Я, изменить его работу – так, как сказки Шахерезады преобразили Шахрияра.


*****

Примечательным является тот факт, что метод вложенных историй - совершенно независимо от суфийских источников - был «заново открыт» в психотерапевтической практике прошлого века как инструмент передачи послания «бессознательному» пациента в обход его сознательных процессов. Автором его считается Милтон Эриксон, психотерапевт, что называется, от Бога (что звучит странно, ибо формально Эриксон был агностиком).


...История жизни Милтона Эриксона необычайно интересна, и хотя у меня нет возможности ее подробно изложить, суть ее в том, что в юности, в процессе преодоления почти фатальной болезни, оказалось полностью развитым и сформированным его внутреннее существо – как бы параллельное «я», неизмеримо более знающее, эффективное и мудрое, чем его личность. Он называл его «моим бессознательным». Несмотря на звания и дипломы, Эриксон по сути всегда был самоучкой и лечил пациентов именно из своего внутреннего «я», иногда входя в своеобразный транс по время сеанса, «просыпаясь» по его окончании. Терапия Эриксона также по большей части основывалась на обращении к бессознательному человека.


Эриксон был автором методики «вложенных историй», названной его именем. Она заключается в следующем: психотерапевт начинает рассказывать первую историю, которая затем прерывается и переходит во вторую, также не завершаемую, и далее в третью историю - именно она содержит послание для «бессознательного». После этого терапевт заканчивает вторую историю, а затем и первую. В таком многослойном, как капуста, «пакете», скрытое послание доставляется более эффективно, так как сознание, занятое извлечением смысла из внешних историй, пропускает вложенное.


Примером использования метода вложенных историй был случай Эриксона с почти обездвиженным пациентом, восстанавливающимся после инсульта. Психотерапевт начал с рассказа о том, как, спеша на прием, он попал в огромную автомобильную пробку. История о пробке перешла в тему о том, что причиной заторов являются действия властей, пытающихся перерегулировать транспортные потоки в городе. После чего Эриксон начал говорить о том, что скоро все работы по перерегулировке закончатся, движение восстановится, а положение поправится. Затем он еще немного поговорил о действиях властей и завершил разговор тем, что, несмотря на пробку, успел к назначенному времени приема.


Ключевое сообщение для «бессознательного» пациента заключалось в том, что усилия по восстановлению движения будут успешными, а временные трудности закончатся. Благодаря тому, что сообщение было «завернуто» в несколько слоев, оно было передано в обход обусловленности пациента, отягощенной скептицизмом или неверием.

*****

«Тысяча и одна ночь» - далеко не единственный пример применения «матрицы историй». Шедевры древнего эпоса Махабхарата и Рамаяна, Одиссея, а также собрания историй эпохи Возрождения вроде Кентерберийских рассказов Чосера использовали схожую матрицу.


Виртуозом «матрицы историй» был великий суфийский Мастер Джалаледдин Руми. Главный его труд Маснави-и-Манави - ряд вложенных друг в друга историй, сказок и притч, в драматических местах перемежающихся толкованиями цитат из Корана и высказываний ранних суфийских Мастеров. Название книги можно перевести как «Поэтические куплеты, содержащие скрытый смысл». Сложность матрицы, примененной Руми, на порядок выше «Тысячи и одной ночи», и все ее тонкости, конечно, не подлежат описанию. Но, поскольку в предыдущем обсуждении наш Собеседник вспомнил притчу о купце и попугайчике из первого дафтара (тома) «Маснави», не могу не привести ее как пример использования приема вложенных историй.


История начинается с того, что богатый купец, у которого была птичка – попугай (в оригинале у Руми попугай, кстати – женского рода), отправляется в Индию и спрашивает у всех домашних и у своей любимицы-птички, что им привезти из далекого путешествия. Птичка-попугай просит его, встретив других попугаев, передать им, что она находится в заточении, шлет привет своим сородичам и просит руководства о ее положении.


Далее история прерывается и идет поэтическая вставка «Описание крыл пернатых Божественных умов», косвенно указывающая, что речь в притче идет вовсе не об обычном попугае, а о совершенно особой «птице»: «Форма ее – на земле, душа же – вне пространства».


Затем история возобновляется: купец, добравшись до Индии, находит несколько попугаев и передает им вверенное послание. Один из попугаев, лишь услыхав его, тут же падает замертво. Купец, впавший в отчаяние от содеянного его речью, пускается в длинную тираду о том, что «мир одно слово в руины превратит».


Здесь история вновь прерывается и вводится толкование слов суфия-классика Аттара о том, что применение одного и того же инструмента (к примеру, слова) может иметь совершенно разные последствия в зависимости от природы того, кто его применяет. «Совершенный хоть землю в руки возьмет, в злато она обратится, а ущербный отрежет злата кусок, и в пепел оно обратится».


Здесь Руми вводит вложенную историю, взятую из Корана, о Мусе (Моисее) и колдунах египетского фараона, которых последний заставил состязаться с Моисеем в колдовстве (превращении посохов в змей). Колдуны первыми бросили свои посохи, которые обратились змеями, но брошенный Моисеем посох обернулся наибольшей змеей, и она поглотила всех остальных. Фараон, заподозрив колдунов в сговоре с Моисеем, пригрозил предать их жестокой казни. Далее идет длинный ряд поэтических метафор, начинающийся строкой: «Кусочек лакомый и острое совершенному разрешены, ты ж не совершенен, не ешь, будь нем. Раз ты – ухо, а он – язык, но он не сродни тебе, ушам Истинный повелел: «Безмолвствуйте!»


Далее повествование вновь возвращается к купцу, который, завершив торговлю, возвращается домой и сокрушенно сообщает своей любимице-птичке о том, что сотворили его слова с ее родичем. «Я раскаялся, к чему слова. Но уж коли я сказал, то от раскаяния что за польза?... Не воротится с пути та стрела, о сын, перекрывать сель нужно у истока....У действия в Сокровенном мире последствия рождаются, и те порождения его не по решению людей...»


Услышав о происшедшем с ее родственником, птичка тут же упала замертво. Купец предается горю от потери любимицы на протяжении следующих ста строф, и, в частности, произносит: «Попугай такой, что исходит от Божественного внушения голос его. До начала существования было начало его. Внутри тебя тот попугай сокрыт, отражение его видал ты на том и на сем...Жизнь влюбленных – в умирании, сердца ты не обретешь, кроме как в сердца лишении».


Далее вставляется толкование слов великого классика суфизма Хакима Санаи о том, что неважно, что удаляет тебя от Возлюбленного – неверие или вера, уродство или красота.


«В зеленом саду любви бесконечном, кроме печали и радости, еще множество фруктов. Влюбленность превыше обоих этих состояний».


И вновь Руми возвращается к притче о попугае: как только купец, стеная, вытаскивает бездыханную птицу из клетки, та внезапно оживает и взлетает на дерево, объясняя хозяину, что другой попугай своим поступком дал ей совет: «Освободись от милости голоса и привлекательности, мертвецом стань, чтобы обрести избавление». Купец, внимая словам мудрой птицы, отвечает: «Ступай под защитой Аллаха, ибо ты показала мне новый путь».


И, наконец, заканчивается история толкованием коранического высказывания «Чего захотел Аллах, сбудется».«Смысл смерти попугая был в ее нужде, в нужде и нищете себя ты мертвым сотвори, чтобы дыхание Исы (Иисуса) оживило тебя и сделало подобным ему самому в благе и радости».


Удивительное свойство вложенных историй Руми - каждая деталь в них, многогранная, драгоценная и законченная сама по себе, начинает играть новым смыслом, составляя часть целого. Подобно птице, передающей скрытое послание томящейся за решеткой родственнице через ее собственного тюремщика, суфийский Мастер при помощи «матрицы историй» передает послание той Птице, Чья форма на земле, а суть – вне времени и пространства. Послание о том, как ей, наконец, освободиться из плена заточения.

Человечество пробуждается.

Художник Дженнифер Смит (Jennifer Smith)





В связи с жизненными уроками, которые я проходила в последние годы, мне часто вспоминалась история из сборника Идриса Шаха «Сказки дервишей», которая называется «Змея и павлин»:

«Однажды юноша по имени Ади, прозванный Вычислителем потому, что он изучал математику, решил покинуть Бухару и отправиться на поиски Великого Знания.
Его Учитель посоветовал ему идти на юг и сказал при этом:

-- Узнай значение павлина и змеи.

Над этими словами и размышлял юный Ади в дороге.
Путь его лежал в Ирак через Хорасан. Достигнув конца дороги, он и в самом деле увидел змею и павлина, которые о чем-то беседовали. Ади приблизился к ним и спросил, о чем они говорят.

-- Мы сравниваем наши достоинства, -- ответили они.

-- Продолжайте, прошу вас, -- сказал Ади, -- это как раз то, что меня чрезвычайно интересует.

-- Я думаю, что я гораздо важнее змеи, -- начал павлин. -- Я олицетворяю вдохновение, устремленность к небесам, к вечной красоте, другими словами, высшее знание. Мое предназначение -- напоминать человеку о его собственных качествах, не известных ему.

-- Я, -- прошипела змея, -- олицетворяю собой то же самое. Подобно человеку, я привязана к земле. Этим я напоминаю человеку его самого. Я такая же гибкая, как он, потому что ползаю по земле, извиваясь. Человек об этом часто забывает. По преданию я -- страж подземных сокровищ.

-- Но ты вызываешь отвращение! -- воскликнул павлин. -- Ты лукава, скрытна, ядовита.

-- Ты перечисляешь мои человеческие черты, -- ответила змея, -- между тем как я хочу указать на мое назначение. Но взгляни на себя самого. Ты тщеславный, отвратительно толстый, и у тебя противный голос; ноги твои непомерно велики, а перья слишком длинны.

Тут Ади вмешался в беседу.

-- Наблюдая ваш спор, я понял, что ни один из вас не прав полностью. И все же вы можете ясно увидеть, если отбросите ваши личные предубеждения, что вместе вы являетесь поучительным примером для человечества.

И Ади объяснил им, в чем их назначение, а они его молчаливо слушали.

-- Человек привязан к земле, как змея. У него есть возможность подняться ввысь, подобно птице. Но имея в себе что-то от жадной змеи, он остается эгоистичным даже в этом высоком стремлении и становится похожим на надутого гордостью павлина. В павлине больше заметны возможности человека, которые так и не смогли развиться правильно. Сверкающая чешуя змеи говорит о возможной красоте, а в павлине эта возможность проявляется в кричащей пестроте хвоста.

Только Ади это произнес, как услыхал внутри себя голос, сказавший ему:

-- И это еще не все. Два существа, которых ты видишь перед собой, наделены жизнью. Это в основном и представляет их свойства. Они спорят друг с другом потому, что каждый из них привязан к своему собственному образу жизни, полагая, что своим существованием он осуществляет нечто истинное. Однако змея охраняет сокровища, но не может воспользоваться ими. Павлин, олицетворяя красоту, напоминает о сокровищах, но это нисколько не помогает ему измениться. Хотя сами они не способны извлечь какую-либо пользу из того, чем они обладают, их пример служит назиданием для тех, кто может видеть и слышать.

Этот рассказ, сохранившийся в предании, показывает, как дервишские мастера формируют "школы" на основе различных символов, которые они выбирают для того, чтобы проиллюстрировать свои аргументы.

На арабском "павлин" означает также "украшение", тогда как "змея" по написанию сходно со словами "организм" и "жизнь". Таким образом символизм таинственного культа ангела-павлина у Йазидов указывает на традиционную суфийскую доктрину "внутреннего и внешнего".

Изучаемый востоковедами таинственный культ змеи и павлина по сей день существует на Среднем Востоке и имеет последователей в Британии и США (которые не связаны с иранскими последователями)».

Почему мне так часто приходила на память эта история? У меня была возможность убедиться в том, что два эти персонажа - павлин и змея - действительно оба живут внутри нас, и я научилась распознавать голос каждого из них в своих стремлениях и желаниях.

Павлин — все, что связано со способностями, амбициями, социальным эго. Лобные доли мозга, в общем, которых у неандертальцев не было...

Змея — инстинкты, инстинкты, инстинкты (главный из которых — продолжение жизни) и глубинные, сущностные эмоции (лимбическая система — древняя рептильная часть мозга).

Мне кажется, мужчинам и женщинам приходится работать над «павлином» и «змеей» в разной степени.

Мужчины вынуждены посвящать больше времени и сил урокам, связанным с эго, способностями, положением в социуме.

Ходжа Насреддин и павлин. Работа Стефана Турка

Хотя эти уроки я тоже прохожу, они для меня в сотни раз менее болезненны, чем уроки, связанные с глубинными эмоциями, с отношениями. Я заметила, что мне труднее именно со «змеей», потому что она властвует в той области, где сущностные эмоции напрямую воздействуют на тело. Поэтому уроки в отношениях с близкими людьми для большинства женщин, по-моему, несравнимо более чувствительны.

«Змея» связана с жизнью — в самом прямом смысле. С возможностью существовать в теле, иметь потомков — продолжать жизнь. Любые проблемы в отношениях с самыми близкими людьми воспринимаются на сущностном уровне как унижение жизни, ущемление возможности продолжать жизнь. На сознательном уровне все может выглядеть совершенно по-другому, но подсознание видит так. Раз Ева взяла первой яблоко у змея, она, видимо, и работать должна над этим больше....

С другой стороны, именно змея охраняет сокровища - скрытые внутренние силы, которые можно задействовать через «змею», благодаря ее неразрывной связи с инстинктами.




«...У одного царя был сад, в котором в любое время года цвели душистые травы и цветы, зеленели диковинные растения, чей вид и аромат вселяли в сердце радость и нескончаемое наслаждение. Там текли полноводные реки, и сказочные птицы разных видов, сидя на ветвях, на все лады пели удивительные песни. Воистину, любую мелодию, о которой только можно было помыслить, и любые красоты, постижимые воображению, можно было найти в том саду. Вершиной этого великолепия было семейство павлинов – возвышенных, утонченных, полных изящества существ, сделавших чудесный сад местом своего обитания...»

Павлины в царском саду. Книжная иллюстрация Уорвика Гобла (Warwick Goble), 1912

...Так начинается притча-сказка одного из самых загадочных персидских суфиев - Шихаб-ад-дина Сухраварди, именуемого «Мастером Озарения» - Шейх-аль-Ишрак. Его мистические истории вводили современников в недоумение, а всё непостижимое, как часто бывает у людей буквы, на всякий случай объявляют ересью. По решению религиозных властей Сухраварди заключили в тюрьму, где он был убит в 1191 году в возрасте тридцати восьми лет.


Сказка о павлине взята из книги Мастера Озарения под названием «Язык муравьёв». Имя для неё было выбрано не случайно: в ней, по выражению Сухраварди, изложены наставления следующим Пути, причём словами, охраняющими истину от чужого глаза.


Выражение «язык муравьёв», как и «язык птиц», о котором мы говорили ранее, относит читателя к коранической суре «Муравьи». В ней приводится история о царе Соломоне, для которого был открыт язык зверей, птиц и насекомых. Благодаря этому дару Соломон смог понять речь царицы муравьёв и направил свои войска так, чтобы не причинить вреда этим малым Божьим тварям.


Назвав книгу «Язык муравьёв», Сухраварди указывал, что его притчи созданы для тех, кто, подобно Соломону, способен понимать речь, переданную за пределами человеческого кода. Название тем более интересно, что в отличие, к примеру, от птиц, муравьи вообще не имеют фонетического языка. Они не слышат звуковых вибраций - их система коммуникации основана на осязании и распознавании запахов различных веществ-феромонов, выделяемых всем телом муравья. Получается, что Соломон не столько услышал, сколько почуял смысл слов муравьиной царицы...

Итак, продолжение истории о павлине, написанной Сухраварди для имеющих органы восприятия, способные почуять аромат истины:


«...Однажды царь, поймав одного из павлинов, повелел, чтобы его зашили в кожаный мешок, да так, чтобы ни одно из перьев его многоцветного наряда не осталось на виду, и, как бы ни исхитрялась чудесная птица, чтобы не смогла она увидеть своей подлинной красоты. Помимо того, царь приказал, чтобы над головой у павлина поместили корзину с крошечным отверстием, в которое проходили лишь несколько зёрнышек проса, достаточных для поддержания существования птицы.


Прошло некоторое время, и павлин забыл, кем он был на самом деле. Из памяти его стёрлись воспоминания о чудесном саде и о других павлинах – его семье. Куда бы он ни смотрел, теперь павлин видел лишь замызганный, уродливый кожаный мешок и тёмное, неуютное обиталище. Со временем он смирился с этим, а в уме его прочно поселилась идея, что нет и быть не может никакого другого мира вне корзины, в которую его поместили. Он твёрдо верил, что все истории об обителях совершенства и лучшем мире за пределами её – форменная ересь, чушь и верх бессмыслицы.


Несмотря на это, время от времени, когда дуновение лёгкого ветерка приносило запахи цветов и деревьев, ароматы роз, фиалок, жасмина или душистых трав сквозь крохотное отверстие его убогого жилища, павлин ощущал странное наслаждение. Что-то внутри него приходило в волнение, так что радость полёта наполняла его сердце. Тогда павлин чувствовал сильную тоску по чему-то неизведанному, хотя и не понимал источника этой тоски, ибо не допускал мысли, что он может быть чем-то иным, нежели куском кожи, начисто забыв про всё за пределами его мирка-корзины и горстки проса.


Схожим образом, заслышав перекличку павлинов или другие птичьи трели, он уносился сердцем в страстном стремлении к неведомому, однако даже голоса птиц или дыхание утреннего зефира не пробуждали его от глубокого забытья, в котором он пребывал.

Павлин. Художник Э.Дж.Александер (E.J.Alexander), ок.1900

Иногда павлин как будто вспоминал о своём прежнем жилище и пытался отгадать: «Откуда доносится этот благоуханный ветерок, и что есть источник столь благозвучных переливов?» Не находя ответа, он, однако, в подобные мгновения ощущал приливы необъяснимой радости. Несмотря на это, в целом павлин пребывал в растерянности, ибо позабыл себя и свою родину.


В таком смятенном состоянии он оставался, пока в один прекрасный день царь не отдал приказ: «Снимите с той птицы кожаный мешок и освободите её из корзины, дабы она предстала пред моими очами!»


Как только павлин выбрался из тесного мешка, он обнаружил, что находится посреди сада. Рассматривая своё изумительное оперение, любуясь прекрасным садом с множеством цветов, осознавая, что он может ходить везде, где захочет, и даже летать, удивляясь всевозможным мелодиям, обликам и разнообразию окружающих его вещей, павлин замер, вздыхая, словно зачарованный. Горькое сожаление о том, что, будучи заточённым в корзине, он не поминал великолепный сад и его Творца, охватило чудесную птицу...» (использована версия «Языка муравьёв» британского востоковеда А.Дж.Арберри, перевод на русский - АсСалам)


*****

Далее Сухраварди сразу переходит к другой притче, ибо таков был метод Мастера Озарения, не использующего объяснения, но предпочитающего «язык муравьёв». Тем не менее, косвенные указания на смысл аллегории сказки о павлине содержатся в других произведениях Сухраварди. Например, в одном из них суфий передаёт свою беседу с собственным Ангелом-Водителем, который сообщает ему, что Сухраварди и есть он, Ангел. Душа, «войдя в тело, делится на две части: одна остаётся в небесной обители, а другая спускается в тюрьму или «крепость» тела». Вот почему, находясь в земном мире, душа не находит покоя – она тоскует по своему небесному двойнику. Чтобы снова стать собою и обрести завершенность, душа должна воссоединиться с ним... и Шейх-аль-Ишрак был одним из немногих, кому это удалось совершить, находясь в оковах тела.


Таков Путь суфия – и здесь он расходится с путём философа, рассуждающего о Боге. Дервиш не рассуждает, он стремится к прямому переживанию Верховной Сущности... и достигает этого через воссоединение со своим истинным Я, своей сущностью.

Когда Сухраварди спросил своего Ангела-Водителя, как душа может пребывать одновременно и в земном мире и в небесном, Ангел привёл ему аналогию со слепым человеком, который не различает света Солнца, хотя светило всегда здесь. То, что незрячий не воспринимает солнечных лучей, не означает, что Солнце нереально – просто у слепого не функционирует орган, способный видеть свет. Человек, лишённый зрения, существует одновременно в темноте и в свете, но не видит второго.


Пока душа находится за завесой слепоты (суфии обозначают эту стадию ученика термином гафлах, забывчивость), у неё недостаточно сил, чтобы преодолеть отождествление с телом, её притягивает к материальным вещам и положению в земном мире. «Завеса» или преграда для правильного функционирования сущности существует лишь благодаря чрезмерному погружению нас в стимулы более грубого сорта. Они и создают подобие тюремного заключения, в котором пребывают людские души.


Чтобы «слепой прозрел», фундаментальное изменение должно произойти с его органом духовного зрения, «оком души», благодаря чему ученик смог бы увидеть себя узником космической темницы. Это служит толчком к его пробуждению. Когда душа пробуждается и осознаёт иллюзорность своего заточения, она уже не может стремиться ни к чему, кроме воссоединения со своей истинной родиной, где она всегда пребывала, и никогда не переставала пребывать, но о которой забыла, низойдя в материю.

Лунная Дева. Книжная иллюстрация Уорвика Гобла (Warwick Goble), 1910

Прибегая к аллегории райской птицы – павлина, Сухраварди использует архетипический пласт столь древний, что его даже нельзя назвать праиранским, - скорее, праиндоевропейским. Впрочем, именно в Персии он сохранился наиболее полно среди стоящего особняком малого народа йезидов, поклоняющихся Верховному Существу в образе павлина. Ангел-Павлин, Малак Тавус, согласно верованиям йезидов - высший из Семи Великих Ангелов, создавших мир творения.


По учению йезидов, прародитель человечества Адам был создан Семью Великими Ангелами, каждый из которых наделил его одним из органов чувств. Однако до тех пор, пока Малак Тавус не передал ему собственное дыхание, Адам оставался безжизненной плотью. Как только, оживлённый душой самого Малака Тавуса, Адам встал на ноги, Ангел-Павлин развернул его лицом к Солнцу, и велел ежедневно, обращаясь к светилу как воплощению Высшего Существа, возносить Ему молитвы. Таким образом Адам и всё его племя должны были каждодневно напоминать себе о том, что они не просто двуногие, но в них - дыхание самого Малака Тавуса, Верховного Ангела.


Но что же до кожаного мешка, спросите вы? В книге Сухраварди нет ни одного случайного образа, а мешок или чехол из кожи встречается в нём дважды – в сказке о павлине и в притче о чаше Джамшида. Эта магическая чаша с удивительным постоянством упоминается во многих других суфийских сказках и поэмах. Мы попробуем понять, на что указывает образ чаши Джама, и почему Мастер Озарения поместил её в весьма необычный кожаный чехол...


Но это уже следующая тема.





Мы – основа веселья; мы - бедствия рудные горы,

Мы – насилия корень; мы правды воздвигли опоры.

Низки мы и высоки, как ржавое зеркало, тусклы,

И, как чаша Джамшида, блистаем и радуем взоры.


Омар Хайям, перевод В.Державина



В созданной при помощи мистического кода книге «Язык муравьёв» суфийского Мастера Озарения Шихаб-ад-дина Сухраварди (12 в.), о котором мы говорили в статье «В кожаном мешке», есть один загадочный отрывок:


«У Кей-Хосрова была чаша, в которой можно было увидеть весь мир. С помощью её он узнавал всё, что хотел, проникал в мир сокровенного и получал известия обо всём, что происходило на свете. Говорят, что эта чаша имела конусообразный чехол из дублёной кожи, который завязывался десятью верёвочками. Когда Кей-Хосров хотел увидеть что-либо из сокровенного, он ставил этот чехол на станок. Если все верёвочки были развязаны, то чашу нельзя было вынуть из чехла; но, если их завязывали, то чаша вынималась легко. Потом, когда Солнце поднималось на точку весеннего равноденствия, Кей-Хосров ставил чашу напротив себя, так что, когда яркий солнечный свет падал на неё, на ней ясно были видны все линии и начертания.


Узнав от Мастера, чем овладел царь Джам,

Я понял: скрытой «чашей Джама» был я сам.

То, в чём увидишь семь миров, и рай, и ад,

Та чаша – твой заплатанный халат».

(стихотворное переложение АсСалам)


Буквальное понимание этого отрывка рождает много вопросов, не так ли? Разве не легче вынимать чашу, когда верёвочки на чехле развязаны? И зачем вообще нужен странный кожаный чехол? Какую роль играет время весеннего равноденствия? Кто такой царь Джам, и как его чаша попала к Кей-Хосрову? И, наконец, что означает «чашей Джама был я сам»?


Вы не поверите, но, заставив искать ответы на эти вопросы, Мастер Озарения приготовил нам... ну да, нечто вроде маленького проблеска истины.


*****

Редко кто из известных суфиев не использовал аллегорию чаши Джама в своих произведениях. Магический артефакт, Джам-и-Джам или «Чаша Всеведения» принадлежала протоарийскому царю-первопредку Джамшиду (в Ведах его называют Яма, а в Авесте - Йима-Хшита, «Сияющий Йима», но за тысячи лет имя стало звучать как «Джамшид»). Образ чаши Джамшида – неотъемлемая часть фольклора ираноязычных народов, включая персов, таджиков и осетинов.


Согласно поверью, переданному Н.Рерихом, Джамшид нашёл удивительную чашу из бирюзы в земле при закладке города Иштакар. Другие источники полагают, что чаша впервые появляется в Персеполисе, древней столице Персии. Так или иначе, это был поистине волшебный предмет: глядя в чашу, Джамшид мог видеть любое место на земле и в семи мирах ангелов и демонов, а также мгновенно узнавать обо всём, что там происходит.

Двор Джамшида. Персидская миниатюра, Табриз, 1520 г.

Источник иллюстрации

Семьсот лет правления Джамшида, как утверждают мифы, были для арийских племён Ирана золотым веком, когда люди не знали старости и болезней. Он научил свой народ добывать огонь, строить жилища, плавить металл, приручать животных и использовать растения в качестве лекарств. Его также считают родоначальником ремёсел, наук и искусств.

Миниатюра изображает людей при дворе Джамшида, занятых различными видами ремесёл из тех, которым легендарный правитель обучил свой народ. В руках у царя, восседающего на троне, - его знаменитая чаша.

Только почему с обеих сторон трон охраняют устрашающего вида демоны?

В эпической «Книге Царей», Шахнаме великого персидского сказителя Фирдоуси шах Джамшид предстаёт чародеем, владеющим тайнами мира и повелевающим ангелами и демонами. Однако именно эти сверхъестественные силы, данные Джамшиду, стали причиной его падения и гибели. Возгордившись, правитель забыл о том, Кто является истинным источником данного ему могущества, став неблагодарным и заносчивым. В результате благодать была отозвана от Джама, а хварно или фарр – Божественная аура, делающая его Сияющим, исчезла. Спасаясь от недовольства народа и от врагов, Джамшид бежал в Китай, но в конце концов погиб от руки чужестранного демонического правителя Заххака, захватившего к тому времени страну ариев.

Трон Джамшида, который несут два демона.

Иллюстрация к персидскому манускрипту Шахнаме.

Но что же стало с волшебной чашей Джама? Согласно Шахнаме, она появляетсяв руках уже другого легендарного правителя - Кей-Хосрова, тоже упомянутого в Авесте и Ведах. О том, как артефакт оказался у Кей-Хосрова, Фирдоуси не упоминает, зато в другой летописи 9-го в. сообщается следующее:


«В книге магов записано, что, когда чаша Джама дошла до Кей-Хосрова, он спросил у них о сущности сего зеркала. Мудрецы ответили, что это им неведомо. Кей-Хосров по образу той чаши создал свою и назвал её «Чаша, отражающая мир». В весеннюю пору обе чаши ярко сияли. Кей-Хосров посредством этой чаши раскрыл немало скрытых истин...»


(К вопросу о том, почему чаша Кей-Хосрова, как и её прототип, излучали сияние во время весеннего равноденствия, и почему летописец называет чашу зеркалом, мы вернёмся ниже, а сейчас продолжим).

Чаша Джамшида.

Фрагмент картины «Царь Джамшид»

иранского художника Мира Али (Mihr Ali), 1803 г.

Итак, Шахнаме продолжает: помня урок Джамшида, Кей-Хосров, получив власть над земным царством и сверхчеловеческим силами, олицетворяемыми волшебной чашей, непрерывно молится в течение недели, прося Бога даровать ему мудрость, уберечь от гордыни и быть его проводником в миры света:


О Ты, кто выше всех, кто милостив и щедр,

Кто разжигает огнь в утробе тёмных недр,

Взор благий обрати и знанья удостой

О том, чего бежать, к чему кипеть душой.

Грех из души изгнав, меня освободи

От козней колдовских и ложного пути,

Злой самости позыв уздою повяжи,

Дабы не пал я, как Заххак, Кавус, Джамшид.

Оберегай, веди, наставь на верный путь,

И в грады вечности проводником мне будь.

(перевод приведённых здесь и далее стихотворных отрывков сделан АсСалам, если не указано иное)


Противопоставляя двух легендарных персонажей - Джамшида и Кей-Хосрова, Фирдоуси стремится передать различие между использованием высших сил (чаши Джамшида) для колдовских манипуляций во имя собственного возвышения и подлинным предназначением этих даров. В образе Кей-Хосрова Шахнаме мы видим мистика, при помощи волшебной чаши растворившего свою самость в Бесконечном и таким образом ставшего способным познать истину.

Вознесение Кей-Хосрова.

Современная иранская миниатюра,

автор Хамид Рахманьян (Hamid Rahmanian)

Это противопоставление ещё более выражено в Илахи-Наме, «Божественной Книге» великого персидского суфия Фарид-ад-дина Аттара. Один из её героев, царский сын (аллегория того аспекта ученика или искателя Истины, который алчет обладания сверхобычными способностями), сообщает отцу о своём страстном желании найти магическую чашу, раскрывающую все тайны вселенной. Царь, догадавшись, что речь идёт о чаше Джамшида, предупреждает сына об опасностях, которые подстерегают незрелую душу, пытающуюся овладеть магическим объектом, и напоминает ему об уроке Джамшида:


«Невежество одолело тебя, о мой сын. Ты жаждешь заполучить эту чашу для того, чтобы, приобщившись к тайнам, довлеть над миром. Но знай: если, надеясь завладеть силой подобного рода, ты втайне видишь себя возвышенным до небес, а обычных людей униженными, ты навсегда останешься в плену тщеславия. Хотя бы ты держал перед собой чашу Джамшида, в которой видел бы каждую пылинку так же ясно, как солнце, что тебе с того? Когда смерть опустит свою пилу на твою голову, то, как и Джамшиду, чаша не поможет тебе».


Царский сын отвечает: «Если сей удел запретен для меня, по крайней мере расскажи мне о том, что такое чаша Джамшида. Ибо, хоть я и жажду найти её, природа её мне неведома».

Джам-и-джам. Миниатюра в рукописном тексте,

автор Рукн-ад-дин, 1458 г.

В ответ на это царь (представляющий внутреннего Водителя ученика) рассказывает сыну историю Кей-Хосрова и чаши Джама, почти в том же виде, как это передано в Шахнаме:


На троне Кей-Хосров сидит, как сам Джамшид,

И чаша перед ним в лучах огнём горит.


Чрез семь планет пройдёшь, лишь в чашу поглядишь,

Проникнешь в семь миров и тайны их узришь.

Но чашу самою увидеть всё сильней

Царь жаждал, чтоб мир весь и враз увидеть в ней.


И хоть все семь миров он в чаше зрил, как Джам,

Всё ж чашу ту саму не мог увидеть там.

И сколько б над загадкой этой ни корпел,

Поднять завесу тайны так и не сумел.


Вдруг надписи скрижаль зажглась из темноты:

«Меня во мне, о царь, как можешь видеть ты?

Коль самости моей не стало и следа,

В юдоли праха где искать меня тогда?

И тело, и душа исчезли в небытьи,

В явлённом тщетно, царь, искать следы мои.

Без образов и форм – вот ныне образ мой,

Ушедши в вечность, стал он вечностью самой.

И коль таким, как я, ты быть захочешь, знай:

В слияньи растворись, себе сказав: прощай.

Из растворенья в Нём построив форт, теперь

Ударов град, о царь, ты примешь без потерь».

К сей тайне приобщившись, мудрый Кей-Хосров

Избавился от царства бренного оков.

Он знал, что, кроме растворенья, царства нет,

В ничто прейдёт существованье и весь свет.

С венцом земным так распрощавшись, наконец,

Царь с верой принял растворения венец.


Как повествуют далее и Аттар, и Фирдоуси, Кей-Хосров передал царство преемнику, и, взяв волшебную чашу с собой, вошёл в пещеру среди заснеженных гор, не оставив следа и став единым с Бесконечным.

Кей-Хосров под водительством ангела Соруша возносится в бессмертие. Иранская миниатюра.

Беседу с юношей, мечтающим о чаше Джама, царственный родитель завершает такими словами:

И если Джам-и-Джам помянет кто-то вдруг,

Знай, чаша Джама – высший Разум, о мой друг!

Он - суть твоё ядро, чья скорлупа - пять чувств.

Два мира Разум отражает в чаши круг.

Таково вИдение Аттара... Примечательным в этом четверостишии является упоминание пяти чувств, служащих оболочкой («скорлупой») сердцевины существа, волшебной чаши. Именно этот образ поможет нам разобраться с тем, что представляют из себя «десять верёвочек» на кожаном чехле чаши Джашида в отрывке из книги Сухраварди, с которого мы начали наш дискурс. Под «верёвочками» Мастер Озарения, судя по всему, подразумевал пять органов восприятия и пять чувств, которые им соответствуют.


Сухраварди – мистик без примесей: он разъясняет одни образы при помощи других, почти не выходя за рамки «языка муравьёв». И, как следует ожидать, косвенное разъяснение аллегории верёвочек на чехле можно найти в другом его загадочном произведении под названием «Багряный ангел», где автор видит собственную душу в образе сокола, попавшего в плен:


«Десять тюремщиков были поставлены охранять меня: пять из них смотрели на меня, повернувшись спиной наружу, а пять смотрели наружу, повернувшись спиной ко мне. Те пять, что смотрели на меня, повернувшись спиной наружу, так плотно стискивали меня в мире неподвижности, что я забыл своё гнездо, далёкую страну; всё, что я знал когда-то, я забыл. Я вообразил себе, что я всегда был таким, как сейчас.


Но вот прошло какое-то время, и мои глаза начали постепенно открываться, и, по мере того, как моё зрение восстанавливалось, я стал осматриваться вокруг.


...Наконец, мои глаза открылись окончательно, и я увидел мир таким, каков он есть. Я обнаружил, что связан тугими верёвками, и понял, что я - пленник тюремщиков. И я сказал самому себе: "Видимо, никогда не придёт то время, когда я освобожусь от пут и тюремщиков, смогу расправить крылья и взлететь свободно и беззаботно".


Прошлое ещё какое-то время. И вот я заметил, что мои тюремщики ослабили свое внимание. "У меня не будет больше такого подходящего случая", - подумал я. Я быстро ускользнул от них и сделал это так успешно, что скоро оказался на дороге среди пустыне, хотя и всё ещё связанный моими узами».


Десять тюремщиков символизируют те самые пять органов восприятия (те из тюремщиков, кто смотрели наружу, повернувшись спиной к затворнику) и пять чувств, которые им соответствуют (пять тюремщиков, стоявших спиной наружу): зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Когда десять верёвочек кожаного чехла (сотворённого тела), где хранится чаша Джамшида, «завязаны», у находящегося в плену грубых чувств появляется шанс усиления восприятия сигналов, получаемых от внутреннего сознания.


Ослабление бдительности тюремщиков - символическое указание на особую практику эзотерических Школ, которая состоит в отсоединении внутреннего внимания от стимулов внешнего мира, поступающих через органы восприятия. При навыках такой практики, говоря словами Сухраварди, Чаша Всезнания «легко выходит из чехла».


Использование образа магической чаши в книге Сухраварди не случайно, ибо он считал Джамшида и Кей-Хосрова обладателями совершенного знания и своими предшественниками в золотой цепи Мастеров Озарения. Эта линия проявляется как историческая преемственность в земном мире, хотя в той реальности, откуда приходят пророчества, мистические образы и озарения, все её звенья сосуществуют одновременно.


Почему Сухраварди упоминает весеннее равноденствие? По преданию, Джамшид использовал «Чашу Всезнания» во время Навруза, иранского Нового Года, приходящегося на период весеннего равноденствия. (Кстати, установление Навруза именно в это время тоже приписывается Джамшиду). В дни равноденствия угол падения солнечных лучей перпендикулярен углу наклона земной оси, а угол склонения Солнца равен нулю, давая возможность вливания энергии Солнца – «небесного огня» в магнитное поле Земли. Может быть, поэтому чаша Джамшида излучала в этот день особое сияние?


Неизвестно, знал ли Сухраварди про магнитное поле, зато он часто использовал образ лучей Солнца, падающих на зеркальную поверхность под прямым углом, в аллегорическом контексте. Поэтому, вероятнее всего, под Солнцем весеннего равноденствия Сухраварди подразумевал вовсе не физическое небесное тело, а духовное. Таким образом, чаша символизирует душу инициируемого, а Солнце - воздействие на него источника метафизического Света. В тот момент, когда угол падения лучей «духовного Солнца» становится прямым, душа адепта или «чаша» вспыхивает отражённым огнём, превращаясь в совершенное зеркало и в миниатюре представляя настоящее Солнце.


Об этом свойстве души превращаться в зеркало творения говорится и в четверостишии Омара Хайяма:


Ищешь чашу Джамшидову ты каждый миг,

Весь в сомненьях ‐ путь верный искать не привык.

Посмотри, ведь частицы души ‐ это чаши,

Где, как в зеркале, виден творения лик!

(перевод В.Державина)


В поэзии Хайяма, для которого образ Джам-и-Джама был излюбленным, под «чашей» подразумевается сердце арифа-Познавшего, в коем проявляются истинные сущности вещей.


Джамшида чашу я искал, не зная сна,

Когда же мной земля была обойдена,

От мужа мудрого узнал я, что напрасно

Так далеко ходил - в моей душе она.

(перевод О.Румера)


Тот, в ком «чаша» сердца всегда повернута к Солнцу-Всевышнему под прямым углом, способен найти ответ на любой вопрос в своём сердце, не прибегая ни к книгам, ни к расспросам. Он в состоянии воспроизвести духовные подвиги великих пророков и Учителей. Об этом говорится в газели великого суфийского поэта Хафиза «Чаша Джамшида»:


Много лет моё сердце о чаше Джамшида просило,

Не смешно ли просить то, что здесь и сейчас всегда было?

За ракушкою места и времени перл драгоценный

О себе молит тех, кто на бреге застрял безвременно!

Бог был с ним, пока он меж пустым и порожним вращался,

Но, не видя Его, тот слезами «О, Бог!» обливался.

К старцу мудрому я на поклон приходил прошлой ночью,

Кто ответ на вопрос, не гадая, зрит сердцем воочью.

Он счастливым был, с чашею винною, смехом сияя,

В сотнях бликов её отраженья свои наблюдая.

И та магия чуда, что он источал, не жалея,

Словно пассы шумеров была, мановенье руки Моисея.

Молвил он: «Друг Халладж, - тот, что жизнь свою отдал на плахе,

Был казнён, ибо тайны покровы разверзнул без страха.

Тот, кто, словно цветок, правду тайную в сердце скрывает,

На границах ума её пишет, затем исчезает.

Если Дух Светозарный на помощь нам не поскупится,

Может делать любой то, что делал Иисус и провидцы».

Я спросил: «Когда дал Он тебе эту Чашу Всезнанья?»

Он сказал: «В день, когда закрепил синий свод мирозданья»...

Хафиз, глядящий в чашу Джамшида. Миниатюра из турецкого манускрипта, Шираз, 1477 г.

Запечатлённая здесь сцена как бы иллюстрирует собственные строки поэта:

Хафиз – мюрид Джамшида: с утра до темноты

Глядит он в чашу, с Джамом беседуя на «ты».


Вышеизложенное было лишь кратким дискурсом в необъятную тему образа чаши Джамшида в суфийской мысли... Я думаю, что достойным его завершением, а также указанием на направление дальнейших поисков артефакта будет вот такой рубаи Хайяма в переводе В.Державина:


Перед хлебом насущным ничтожна халва,

И парча перед рубищем грубым мертва.

Сколько можно болтать о Джамшидовой чаше?

Эта чаша у каждого в сердце жива!





Часть 1. Скоморохи

В детстве я очень любила читать сказки - русские и других народов. Почему-то мне всегда было интересно, кто их придумывал и распространял, потому что сказки разных стран нередко имели повторяющиеся сюжеты.

Много позже я обнаружила те же самые сюжеты в восточных обучающих историях, собранных Идрисом Шахом. Правда, они были совсем по-другому представлены. После многолетнего знакомства с ними и проверки их работы на себе, я открыла те же обучающие элементы в русских народных сказках. Моя любимая в этом смысле - «Царевна-Лягушка», заученная наизусть благодаря тысячекратному, наверное, прослушиванию одноименной пластинки фирмы «Мелодия», хорошо знакомой поколению моих сверстников из 70-80-х.

Складывается полное впечатление, что структура некоторых русских сказок и их образы были выстроены намеренно знающими людьми для внедрения в сознание (точнее, подсознание) общества, для которого устная передача была основным средством коммуникации, некоторых эзотерических по сути идей.

Как писал об этом Идрис Шах в книге «Суфии»:

«В давние времена, суфийские мастера вживили устные аспекты своего учения в фольклор практически каждого общества [...] Для более поздних периодов, это положение может быть доказано только путем обнаружения суфийских практик в обществах, расположенных далеко от суфийских центров в Азии. Суфийская суть такой деятельности может быть незаметна на первый взгляд. Можно надеяться найти только следы этой характерной суфийской деятельности и устного творчества, принявших местную окраску – следы, которые могут быть обнаружены подобно радиоактивным маркерам, введенным в кровь человека для исследования».

Вопрос в том, кто же были эти люди? Ну, во-первых, они должны были быть достаточно мобильными - скажем, простые крестьяне дальше соседней деревни сказку распространить бы не смогли. Во-вторых, они должны были обладать даром слова, творческими способностями. Купцы и прочий промысловый люд такими качествами вряд ли обладали. И, наконец, третье - и самое главное - они должны были быть связаны с источником знания, с живой Традицией. Возможно, через похожих людей из других земель.

Скоморохи появились на Руси где-то в 11 веке, достигли наибольшего распространения в 15-17 веках, после чего, как это всегда бывает, постепенно выродились и исчезли. Интересно, что в это же время в Европе появились трубадуры и менестрели, многие из которых были по сути странствующими искателями истины. Про их роль в эзотерической европейской традиции Идрис Шах довольно подробно упоминал в своей книге «Суфии».

Бродячие актеры, музыканты, поэты и сказители, русские скоморохи и манерой одеваться поразительно напоминали своих европейских собратьев - смешные колпаки с колокольчиками, сшитые из разноцветных лоскутов костюмы, раскрашенные лица... А главное, наверное, очень дервишская по сути манера поведения - под маской шута и идиота говорить правду, будить спящих людей, заставлять их посмотреть на себя по-новому.

Интересные теории существуют по поводу происхождения слова «скоморох». Некоторые предполагают, что оно произошло от итальянского «скарамуччо» - шут. Другие - что от искаженного арабского масихара - «опьяненные». Этим словом, между прочим, обозначали не кого-нибудь, а дервишей!

Методы «работы с населением» у скоморохов были похожими на ставший чрезвычайно модным в последнее время интерактивный театр. Зрители не просто смотрели и слушали, а активно вовлекались в действие. Скоморохи часто импровизировали, подстраиваясь под характер и нужды публики. Точно так же работали и бродячие дервиши - музыканты и сказители в Средней Азии.

Про скоморохов часто пишут, что они высмеивали попов, были антирелигиозными. Однако первое изображение скоморохов встречается - где бы вы думали? - на фреске в Софии Киевской, самого крупного и старейшего духовного центра Киевской Руси. И не где-нибудь в углу, а рядом с иконами. Если бы скоморохи не играли важнейшей роли в передачи живого учения - разве бы изобразил их художник-схимник среди святая святых?

Вот по всему по этому и думается мне, что и дошедшие до наших времен сказки придумывали и переносили из деревни в деревню, из города в город скоморохи - неоценимые и неоцененные по-настоящему русские «дервиши»...

Часть 2. Отшельники и калики перехожие

«Первой западной страной, где появились люди, называемые «божьими дураками» или «мудрыми безумцами», и так далее в таком роде, была Россия. Здесь существовали бродячие проповедники, монахи, отшельники и т.д., углублявшиеся в разные эзотерические и экзотерические аспекты христианской религии. Их не считали Мастерами, скорее учителями и мыслителями» (из неопубликованной лекции Омара Али-Шаха «Мастер»).

Помните, как в сказке о Царевне-Лягушке, когда Иван-Царевич отправился на поиски Василисы Премудрой, он встретил странника, «старого как мир»? Помните, как старец дал Ивану клубок ниток, который катился сам по себе и показывал искателю дорогу к цели его поисков?

Божии странники были чертой, характерной для России, начиная со средних веков и заканчивая началом 20-го века. Некоторые из них странствовали в группах, другие - в одиночку, перенося все трудности и опасности пути. В фольклоре их нередко называют «калики перехожие» (что не имеет никакого отношения к слову «калеки», а означает «религиозные странники»).

В отличие от западных пилигримов, совершавших путешествия с определенной целью, по завершении которой они возвращались домой, русские странники вообще не имели дома. Путь-дорога была их жизнью. Конечно, они полагались на поддержку странноприимных домов, которые были в каждом городе и селении. (Может быть, некоторым Друзьям, которые попали в Традицию, как и я, вследствие увлечения книгами Петра Демьяновича Успенского, будет интересно узнать, что бабушка и дедушка писателя, вырастившие его, часто принимали в своем доме странников). За гостеприимство странники отплачивали рассказами о своих путешествиях. Так как нередко они обладали большой наблюдательностью и даром слова, знали много сказок и других произведений устного творчества, странников собиралась послушать не только вся семья, но и пол-деревни.

Маршруты странников пролегали главным образом от одного православного храма к другому. По моему личному мнению (которое трудно доказать научно), во времена Андрея Рублева и чуть позже, когда русская православная церковь еще несла живую Традицию, храмы располагались по определенному принципу - были соединены в живую (замкнутую) систему. Можно сравнить такую систему с электрической цепью, где сгенерированная в церквях энергия циркулировала и сохраняла заряд. Система покрывала практически всю обжитую к тому времени территорию России. Интересно, что термин «Золотое Кольцо» возник намного позже, уже в наше время - но именно он как нельзя лучше выражает суть существовавшей в средние века системы. Как генерировалась энергия в цепи, понять нетрудно, а вот кто ее «разносил» от одного узла цепи к другой? Конечно, божии странники!

Странник - почитаемая и таинственная фигура в русском фольклоре. Сохранились свидетельства о сверхъестественных способностях, которыми обладали некоторые из странствующих отшельников (вспомним сказание об Илье Муромце). Вполне вероятно, что некоторые из странников не только переносили, но являлись хранителями и передатчиками внутреннего Знания. Архетипическая функция странника в сказках подобна таковой у дервиша в восточных обучающих историях.

Хотя божьи странники были изолированы друг от друга, они в сущности составляли живой организм с установившейся традицией передачи информации и знаний. Часть этого организма охватывала даже институт церкви - схимников, сохранявших огонь учения в скитах Севера и Северо-Запада России.

Именно это братство распространило в России практику «умной» или «сердечной» молитвы. Если мои предположения относительно происхождения этой практики правильны (на чем я не настаиваю), она должна была попасть в Россию во времена Франциска Ассизского (13-14 вв). Я не буду останавливаться на теме сердечной (Иисусовой) молитвы, однако упомяну, что очень интересное описание практики Иисусовой молитвы, напоминающей дервишский зикр, можно найти в книге «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», рукопись которой была найдена в 19 в.

М.Нестеров. Старец. 19 в.

Ну вот, наконец, мы подошли к тому, что же мог символизировать клубок шерсти, который старец в сказке дал Ивану-Царевичу.

Странники и пилигримы нередко использовали четки. Русские странники предпочитали четки, связанные из шерсти. Из всех естественных материалов шерсть, наверное, самый подходящий для впитывания особой энергии, образующейся при практике умной молитвы. Поэтому-то именно шерсть традиционно использовалась суфиями для ритуальной одежды и молитвенных ковриков (откуда и пошло возможное происхождение слова «суфий»).

Шерстяные четки, использующиеся в практике «умной молитвы»:

В описываемой нами традиции четки нередко давались, или даже изготовлялись, Мастером или учителем. Мастер таким образом давал четкам первоначальный заряд энергии. Он же давал и слово или молитву, и поначалу следил за правильным ее выполнением.

Это и было, на мой взгляд, тем «волшебным клубком», который приводил Искателя, как и Ивана-Царевича в сказке, невзирая на опасности и преграды, к долгожданной цели его поисков - мудрости и любви.

Если, конечно, Искатель не забывал держаться Прямого Пути...

Н.Рерих. Странник





О том, каким образом обучающие элементы передаются через сказки

Согласно исследованиям, проведенным психологом Р.Орнстейном (одним из соратников Идриса Шаха), правое полушарие мозга, находящееся в «спящем» режиме при чтении технических текстов, «просыпается» и становится чрезвычайно активным при прослушивании сказок. Правое полушарие отвечает за считывание символов, образов и восприятие мира как целого. Оно не понимает букв и слов. У него другой язык. Именно правое полушарие отвечает за интуицию и прямое знание.

Левое полушарие, как известно, мыслит логически и последовательно, по алгоритму - как компьютер. Поскольку все мы, начиная с рождения, учимся практически исключительно с помощью вербальных методов, наше правое полушарие (то, где может зародиться способность к прямому знанию), остается малоразвитым. Если что-то там и происходит, мы об этом почти не знаем - может быть, только через сновидения иногда, или смутные ощущения.

Вопрос для Мастера, который вынужден работать с таким материалом: как, имея сильнейший барьер в виде доминирующего стража - левого полушария с его линейным, дискретным мышлением, заглушающим или искажающим любую информацию, которую оно не способно перевести в знакомые алгоритмы, передать ученику «питание» и обучающие элементы в правое полушарие?

Придется воспользоваться методом, примененным Машей в известной сказке о Маше и медведе.

Итак, Маше нужно добраться до бабушки и дедушки, к которым медведь ее ни за что не отпустит. Медведь (грубое, примитивное мышление - в общем, мы с вами) силен, и запросто может съесть Машу (способность сверхличностного, прямого знания)... но у него есть одна проблема. Медведь не способен выйти за пределы линейности своего мышления. Именно этим и воспользуется Маша, чтобы добраться до места назначения.

В детстве я всегда боялась - а вдруг медведь заподозрит, что Маша на самом деле не осталась дома, и захочет проверить, что у него в коробе? То-то и оно, что НИКОГДА не проверит. В его алгоритме же черным по белому записано - Маша осталась дома. А в коробе - пирожки. И никаких гвоздей! Да и что там еще может быть?

Так же и со сказками. Человек их слушает - обращает внимание на сюжет, мораль, вовлекается эмоционально и т.д. Медведь же точно знает - он несет пирожки! В каком-то смысле, так оно и есть... Пирожки тоже в дело употребить можно. И сюжет, и мораль, и типажи сказок сами по себе тоже могут быть полезны и интересны. Но бабушке-то с дедушкой не пирожки нужны, а Маша - внучка их родная!

А между тем, что бы ни думал медведь, в коробе тихой сапой едет сама Маша - обучающие элементы и особая благодать сказок, незамеченные примитивным сознанием, доходят в ту часть мозга, где они впоследствии могут дать всходы.

Так вот, когда всходы появятся (альтернативное мышление ученика окрепнет), Маша выйдет из короба прямо у дома бабушки с дедушкой - а медведю останется только убраться восвояси... Он уже никогда не будет Машиным стражем.

А кто не верит - проверьте, что у вас в коробе! И не говорите, что там только пирожки.


К вопросу о магии, необычных методах воздействия

и сверхъестественных способностях


Помните, как в сказке о Царевне-Лягушке Ивану-Царевичу в его поисках помогла Баба-Яга, точно указав, где находится Василиса и как ее найти? Конечно же, если разобраться, Иван-Царевич символизирует искателя истины (дервиш в восточных обучающих историях), Василиса Премудрая - желанный предмет его поисков; старец, подаривший Ивану волшебный клубок из шерсти - Мастера или Учителя... А Баба-Яга? Что символизирует Баба-Яга? Почему в одних сказках Баба-Яга предстает инфернальным существом, способным съесть незадачливого искателя, тогда как в других, как в «Царевне-Лягушке» - наоборот, выступает помощником в поиске истины?

Иллюстрация к сказке «Василиса Премудрая», где Василиса уходит от Бабы-Яги, унося говорящий череп, указывающий ей дорогу.

Художник И.Билибин, 1899 г.

На мой взгляд (и это, конечно, только мое личное мнение), Баба-Яга олицетворяет тот аспект человеческого существа, который в восточных сказках представлен джиннами. Это особые силы и способности, позволяющие искателю достигать целей с помощью методов, не принадлежащих этому миру. Джинны сами по себе нейтральны - они не хорошие и не плохие; они просто исполняют то, что им поручено. Люди, накопившие некоторое количество внутренней силы, могут приводить в действие эти силы и повелевать джиннами. Они способны управлять событиями, влиять на мнения и действия других людей, узнавать будущее и т.д. Джинны не являются высшими, Божественными силами, хотя их способности намного превышают способности земного человека.

Искателя, который обнаруживает свою способность управлять подобными силами, это зачастую очень увлекает и возбуждает. Если он еще не устоялся на Пути и не преодолел своего низшего я, ему будет трудно преодолеть соблазн использовать особые способности для удовлетворения своих эгоистических и животных импульсов. Тогда может произойти именно то, что в русских сказках подробно, с красочными деталями описано: Баба-Яга посадит его на лопату и отправит прямо в печь! Таких людей мы во множестве наблюдаем на телевидении в известных «Битвах» и т.д.

Иван-Царевич, которого направлял клубок шерсти, подаренный старцем, от прямого Пути не уклонился и сверхспособностями не соблазнился, однако находчиво использовал их для поиска своего истинного предназначения - нахождения Божественного в себе. Поэтому Баба-Яга не только не съела его, но еще и накормила, напоила и совет дала, как Кощея Бессмертного (символ тоже вполне понятный) одолеть и к Василисе Премудрой добраться.

Ну а Василиса, истинная любовь Ивана-Царевича, как мы тоже хорошо с детства знаем, вообще ничего сама не делала. Ей и магия Баба-Ягиная была не надобна. Потому что стоило ей только захотеть, как по ее велению все само собой получалось - в нужное время, в нужном месте и наилучшим для всех способом. А помните, что она говорила при этом? «Пусть сделается так, как было в доме у моего Отца-Батюшки».

А Отец-Батюшка у нас у всех один.

И Баба-Яга, и Василиса Премудрая живут не в сказке, а внутри каждого из нас. Так что выбор за нами, дорогой Искатель...




Некоторые части священных книг - таких, как Псалтырь Библии и практически весь Коран - были созданы не для записи сведений, но для передачи определенной звуковой вибрации.

Идрис Шах говорил, что Коран был дан свыше для произнесения различных его стихов особым тоном голоса в определенное время годового, недельного и суточного циклов (об этом упоминается в книге «Среди дервишей» О.М.Берка). Эту традицию, идущую от Пророка (мир ему!), неукоснительно соблюдает исламский мир. Те из нас, кто живет или путешествовал в мусульманских странах, хорошо знают, как голосами муэдзинов с высоты минаретов данная вибрация в указанные часы пронизывает всю округу.

То же самое можно сказать о библейских псалмах, собранных в Псалтыри, создание которых приписывают царю Давиду — читать их про себя перед сном или даже с кафедры, как обычную проповедь — на грани абсурда. Их надо распевать, передавая присущую им волну — ту, на которой находился патриарх Давид или другой вдохновленный свыше человек, их записавший.

Среди христианских конфессий данную традицию в неприкосновенности сохранила православная церковь.

«Преподобный Феодосий "пел усты тихо псалтырь" в то время, как руками прял волну или делал что-нибудь другое; инок Спиридон, несмотря на определенное занятие - печь каждый день просфоры для монастыря - успевал прочитывать в день всю Псалтырь; о блаженном Феодоре рассказывается, что он в своей пещере молол жито для братии и в тоже время пел псалмы "изусть". Чтением и пением Псалтыря в монастырях строгой жизни братия занимались беспрерывно» (Энциклопедия Брокгауза и Ефрона. С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907).

В православном обряде и поныне одно из главных мест занимает литургия – сочетание пения, ритуала и чтения.

Священное пение приобретает более глубокий смысл, если рассматривать понятие «звук» не просто как колебания воздуха, но в универсальном, вселенском смысле. Интересный отрывок из книги Д.Хайкса по этому поводу:

«В начале был звук – или Логос, если предпочитаете…», - это замечание Георгия Ивановича Гурджиева, наряду с другими высказываниями о священном пении, приводится в книге Пола Дьюка. Будучи студентом консерватории, он познакомился с Гурджиевым в Москве незадолго до Первой Мировой войны. Он описывает практическую демонстрацию, последовавшую за этими словами: Гурджиев положил руку студента себе на грудь и особым образом начал читать нараспев молитву, произнося весь текст на одном длинном дыхании, на одной ноте. По словам молодого человека, его руку словно ударило током. Несомненно, что искусство пения – священная наука, которой Гурджиев владел в совершенстве.

Гурджиев говорил, что Логос был «звуком. Первым звуком. Глубочайшим звуком. Можно назвать его мировой тоникой… Суть в том, что когда еще не было языка, не могло быть никаких слов и не могло быть никаких имен в обычном понимании… Поупражняясь, вы сможете производить слышимое эхо этого звука, так как каждая октава повторяет на другом уровне любую другую октаву…»

Физик Дэвид Бом даже выдвинул предположение, что творение осуществилось посредством энергий, объединенных взаимосвязями гармонических рядов. С его точки зрения, подобная гармонизация несопоставимых энергий дала возможность объединенной волне «совокупности» на своем пике создать Вселенную. Таким образом, начало Вселенной, а следовательно, и жизни, не было чистой случайностью, но результатом объединения гармонизирующих сил в бесконечно обширном масштабе. Эхо этого первого момента раздается до сих пор. Не случайно, что такие астрономы и физики, как Доминик Пруст и Басараб Николеску, вместо того, чтобы определять эту первичную вибрацию термином «Большой Взрыв», используют понятие «Великий Звук».

Возможно, это не только музыка сфер; возможно, музыкальные законы служат проявлению Бытия Непроявленного. В этом смысле музыку можно рассматривать, как гармоническое движение энергии, а музыкальные законы – помимо их обычного использования на нашей планете – как несущие волны творения.

В музыке, благодаря тому, что Гурджиев называл «законом октав» — посредством которого соотносится и сонастраивается «то, что наверху» и «то, что внизу» — гармонические ряды служат источником мелодии, гармонии и ритма».

Цель вибрации, запечатленной в священных книгах в виде гимнов и псалмов – сонастройка того, что внизу, с тем, что наверху. В разное время дня, недели и года требуется разная настройка, чтобы поставить нас, человечество, в правильную позицию в гармоническом ряду. Те же, кто сохраняет и передает это древнее знание для нас, поистине являются инструментами Гармонии и, поэтому, соратниками Творца...

Гармония мира, 1806 г.



...Я стихом соловьиным

крылатым сердцам буду петь,

Чтобы смысл уловили они, за покровами слов потаённый.


Чтобы, смысл тот усвоив, не дали б они никогда

В клетку тёмную спрятать их светлые ангела крылья.

Кто они, и откуда явились сюда,

Чтоб они никогда бы, уснув, не забыли...


Хафиз в переложении Д.Ладински

(перевод АсСалам)


...На этом языке подсознание передаёт послания «бодрствующей» части ума через символы, видения и сны.


На нём говорят мистики и провидцы, им поют псалмы, пишут священные книги.

Его называют языком богов, «птичьим наречием», «зелёным языком» - langue verte.

«Язык птиц» называлось произведение суфийского Мастера Фарид-ад-дина Аттара Мантик ут-тайр, метафорически описывающее путешествие человеческих душ (птиц) к Богу. Название поэмы иногда не совсем точно переводят как «Парламент птиц» или «Логика птиц», но Аттар имел в виду именно «ЯЗЫК птиц», намекая на тайный смысл коранической строфы:


И унаследовал Сулейман от Дауда, и молвил он: «О люди! Обучены мы языку птиц (мантик ут-тайр), и даровано нам от всего сущего. Воистину, это бесспорная милость Божия (27:16).


Цари Давид и Соломон (Дауд и Сулейман) из рода Авраама (Ибрахима) были пророками, почитаемыми всеми религиями Книги – иудейской, христианской и мусульманской. Вышеприведённую кораническую строфу толкуют как указание на способность Давида и Соломона понимать язык земных птиц. Однако за словами мантик ут-тайр скрывается знание гораздо более священное: владение таинственным наречием, которым Бог общается с ангелами, а ангелы – с пророками.

Гюстав Доре. Царь Соломон (1877)

На «языке птиц», если верить иудейским старцам, говорил с Богом и праотец человечества Адам. «Соловьиным стихом» написана вся суфийская мистическая поэзия, в том числе поэма Аттара...


Трёхбуквенный арабский корень НТК, от которого происходит слово мантик, обозначает не обычное щебетание, но членораздельную речь, передающую смысл. Слово тайр применяется не только к птицам, но также ко всему, что имеет крылья – ангелам, херувимам, серафимам... и стремящимся ввысь человеческим душам. Поэтому подлинное значение мантик ут-тайр - «язык окрыленных».


Каким же он был – язык окрылённых? Он был многомерным: наряду с коммуникацией смысла, понимаемого разумом, и чувства, входящего в сердце, этот язык также передавал вибрацию и ритм, воспринимаемые всем существом. Средства выражения, присущие речи птиц, несравнимо богаче тех, что доступны повседневному дискурсивному языку – пунктирному передвижению от точки к точке в одномерном ментальном пространстве.


В книге «Роза мира» духовидец Даниил Андреев, прошедший через опыт пребывания в мирах ангельских иерархий, описал способ общения существ, населяющих эти миры: язык их не только звучит, но и пульсирует светом – «светоязык».

Андреев пишет:


«Самые возвышенные, самые благостройные служения в храмах верховных религий – лишь слабые отблески, отзвуки вечной литургии... Да, в этой литургии участвует слово, но это – невоспроизводимый у нас язык Синклита Мира, где слова – не просто отдельные звуки, но как бы смысловые аккорды, а иные их них являются в то же время вспышками и переливами света».


Подобием «ангельского языка» в человеческом мире служит рифмованная, ритмизированная речь. Поэтому совершенно не случайно, что, чем более традиционным является ритуал, тем более важная роль в нём отводится литургии.


Царю Давиду милостью Божией на «языке птиц» был передан Псалтырь – собрание Божественных гимнов, песен и молитв. В эзотерической православной традиции литургия и многоголосный хорал были не только частью обряда и богослужения в монастырях и скитах. Такое пение задаёт ритм и глубину дыхания, а те, в свою очередь, меняют характер поступления тонкой энергии – милости Божией - в самое существо псалмопевца.


В исламе собрание гимнов и молитв, вошедших в Псалтырь, известно под именем Забур; примечательно, что способ рецитации (пропевания определенным тоном голоса) Забура и Корана очень схож. Поскольку второй был дан позднее, не исключено, что первоначально хафизы, чтецы Корана, брали за образец более древние псалмы, сохраняя преемственность звучания «речи ангелов».


Принявший суфийскую инициацию французский метафизик прошлого века Рене Генон пишет:


«...Тот же смысл заключён и в слове «зикр», которое в исламском эзотеризме прилагается к ритмизированным формулам, в точности соответствующим индуистским мантрам, повторение которых имеет целью произвести гармонизацию различных уровней бытия и вызвать вибрации, способные, посредством их резонанса сквозь ряд состояний в бесконечной иерархии, создать связь с высшими уровнями, что, в общем, является изначальной сутью всех ритуалов.


Потому что именно на «науке о ритме», имеющей множество приложений, в конечном счёте основываются все практики вхождения в высшее состояние сознания. Исламская традиция поэтому и говорит, что Адам, в бытность свою в земном Раю, говорил стихами, то есть ритмизованной речью; речь идёт здесь о том «сириакском языке», ... который должен рассматриваться как непосредственно передающий «солнечное» или «ангелическое» озарение, как оно проявляется в центре человеческого состояния.


Вот почему Священные Книги также написаны ритмизированным языком, который, совершенно очевидно, есть нечто отличное от обыкновенных «стихов» в том сугубо профаническом смысле, что хотят видеть здесь наиболее пристрастные антитрадиционные «критики» наших дней. Впрочем, поэзия изначально тоже не была той суетной «литературой», которой она сделалась в следствие вырождения в нисходящем движении человеческого цикла, и обладала подлинно сакральной природой. Следы её можно обнаружить ещё в классической западной античности, где поэзия ещё именовалась «языком Богов», что равнозначно выражениям, приведённым выше, потому что «Боги», как и ангелы, олицетворяют высшие состояния. ...

Этих нескольких указаний достаточно, думается нам, чтобы понять, как неправы насмехающиеся над сказками, в которых речь идёт о «языке птиц»; очень легко и просто высокомерно третировать как «предрассудки» всё, чего не понимают. Но древние — они-то хорошо знали, что они хотели сказать, прибегая к символическому языку» (Рене Генон. «Символы священной науки», глава «Язык птиц»).


Символический характер «языка птиц», оберегающий сакральное знание от профанации, сделал его излюбленным инструментом передачи знания у алхимиков. Об этом писал адепт Великого Делания 19-го века (который, вполне возможно, до сих пор живёт среди нас), известный под псевдонимом Фулканелли:


«Добавим, наконец, что арго [жаргон алхимиков] — одна из производных форм Языка Птиц, праязыка, основы всех других, языка Философов и дипломатов. Знание этого языка Иисус поверяет апостолам во время сошествия на них Святого Духа. Именно этот язык обучает таинствам естества и раскрывает самые сокровенные истины. ... Он предоставлял ключ к двойному ведению: науке сакральной и науке профанной. ... Традиция утверждает, что на этом языке люди говорили до сооружения Вавилонской башни — причины их совращения с истинного пути, а для большинства также и причины забвения Божественного наречия...» (Фулканелли. «Тайны готических соборов»).

Сошествие Святого Духа на апостолов. Армянская икона 13-го века.

Согласно Новому Завету, апостолы Христа, будучи до этого простыми необразованными людьми, после сошествия Святого Духа приобщились к ангельскому наречию - получили способность вдохновенно проповедовать:


«И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деяния, 2:1-4).


Престол, с которого нисходят на апостолов лучи благодати, символизирует Царствие Небесное. Сидящий на нём голубь - символ Святого Духа, а два павлина по обеим сторонам Престола – олицетворение ангельских существ, обитателей рая, откуда нисходит на апостолов способность провещевать речью ангелов, которой владели и люди до смешения языков.


*****

Каким был тот единый язык, на котором, согласно библейской легенде, человечество говорило до вавилонского смешения наречий? В странах, где священными языками считаются еврейский и арабский, общепринято мнение, что первым языком человечества был прасемитский. Представляется более вероятным, однако, что этот праязык, как и другие исторические языки – лишь вторичный, адаптированный отголосок ещё более древнего священного языка. Согласно Традиции, он имел надчеловеческое, внепланетное происхождение, а звучание его словв совершенстве отражало не только сущность вещей, но и их число, вибрационное значение.


Идрис Шах в книге «Суфии» назвал метод образования слов из трехбуквенных корней в арабском языке «почти алгебраическим». Подобный – математический по сути – принцип гармонического сочетания вибраций звуков в слове, судя по всему, и лежал в основе «языка Адама».


Остаточное знание о гармонических соответствиях звуков (обозначенных арабским буквами) и чисел сохранилось в суфийской кодировке абджад, применявшейся на Востоке для шифрования, передачи тайных значений слов и создания «магических» диаграмм.


Как работает «магия» абджад? Это можно понять, если вместить мысль, что звук, цвет, тактильное и зрительное воздействие, производимые явлением — суть одна и та же сущностная вибрация, воспринятая разными органами чувств.


Мы видим эту вибрацию запечатлённой не только в звуке гимнов и поэм, но и в камне великих соборов через сакральную пропорцию: Мастерам-Строителям был хорошо знаком langue verte – «зелёный язык» Посвящённых.


Нынешнему поколению людей трудно даже представить себе то, каким был священный язык, - настолько современная речь отдалилась от него, утратив связь с сущностной вибрацией явлений. Владение «языком птиц» позволяет войти в соприкосновение с этой вибрацией, тайным числом вещи. Произнося слова на таком языке, иерофант называет объект тем самым именем, которое ему дал Творец, и тогда произносимое жрецом становится Божественным повелением.


Теперь вы понимаете, как царь Соломон мог повелевать «джиннами, людьми и птицами», и что означает фраза: «И даровано нам от всего сущего»?

Возможно, именно на этом наречии демиурги «пропели» и наш генетический код, повелев духу облечься плотью. Ведь ДНК – тоже язык, обладающий ритмом, симметрией и гармонией, присущими речи не столько человеческой, сколько Божественной...


*****

Арабское название «сириакского» праязыка - лугах аль-суриани - имеет общий корень с праиндоевропейским корнем сур – солнце. Рене Генон назвал родиной адамического языка лежащую за пределами видимого мира страну, центр которой носит имя Гелиополис – Город Солнца. На языке «солнечного озарения» возвещают крылатые обитатели этого райского сада – ангелы, архангелы, сирины и алконосты.



В традиционном шатре иранских кочевников – ковёр ручной работы с изображением птиц из райского сада (фото моё).





В комментарии к предыдущему посту Cобеседник затронул тему тонких воздействий, которые на нас оказывают книги Традиции, упомянув, в частности, книги ученицы Кастанеды.

Тема Кастанеды и того, каким образом учение Дона Хуана и его книги относятся к Традиции, нередко поднимается на форумах и в беседах, участником которых мне доводилось бывать.

Например, был такой вопрос когда-то: «Кастанеда (а также его учителя) все-таки считается истинным проводником учения Традиции, или он только скомпилировал различные полезные аспекты Традиции (может быть даже и случайно) и выпустил в виде книг с привязкой к верованиям индейцев? (Речь не идет о том, можно ли извлечь практическую выгоду из книг этого автора.) Есть ли какая-то связь между тем, что Кастанеда и Омар Али Шах жили и печатались приблизительно в один период времени?»

Хотя я ни разу не встречала высказываний Идриса Шаха или Омара Али-Шаха о книгах Кастанеды с упоминанием его имени, Роберт Орнстейн, один из сотрудников Шаха, как-то рекомендовал некоторые книги Кастанеды, поскольку они показывают суть, если не форму, некоторых методов школы.

Что касается моего личного отношения (никак не связанного с позицией Традиции), то я книги Кастанеды периодически перечитываю. На родине Кастанеды, в Латинской Америке, считают, что все написанные им истории он сам придумал. Может, так оно и было, конечно, но в таком случае следует признать его гениальным сочинителем. Некоторые фабулы действительно уж слишком хороши, чтобы быть правдой. И все таки… то, как Кастанеда пишет об определенных состояниях, сопутствующих развитию внутреннего тела, не оставляет никакого сомнения в том, что они автором были испытаны, а не придуманы или приведены с чьих-то слов.
Чтобы не сомневаться в достоверности изложения, достаточно иметь схожий опыт.

Кроме того, некоторые вещи, о которых он писал в книгах, действительно были им получены от кого-то, а не придуманы. Например, то, что у женщин видение явлений тонкого мира усиливается в определенный момент лунного цикла. Это совершенная правда, и Кастанеда не мог узнать этого ни из книг - поскольку о таких вещах не пишут, ни на собственном опыте. Ему кто-то об этом сказал.

Есть ли связь между тем, что Кастанеда и братья Шахи жили и работали примерно в одно и то же время? Я уверена, что такая связь есть, и не только относительно Кастанеды, но и вообще взрыва интереса к духовным наукам на Западе в 60-80-е годы. Судя по Декларации Людей Традиции, это было время, когда открылось некое окно возможности для человечества. Насколько мы его использовали, видимо, покажет время...

Грань мечты. Художник Фрейдун Рассули (Иран)





Xотелось бы оставить для интересующихся список книг о суфийской Традиции и о Четвертом Пути. О рекомендуемых книгах меня часто спрашивают, и я советую именно эти, с полным осознанием, что на вкус и цвет... Не считая приведенный список ни исчерпывающим, ни исключительным, должна сказать, что некоторые из этих книг были для меня даром пробуждения, некоторые учили, каким нужно быть, другие - каким быть не нужно... а потому все - бесценны.

Дервиши, Иран. Фото: Гарольд Уэстон, 1921 г. (источник)

СУФИЙСКАЯ ТРАДИЦИЯ НА ЗАПАДЕ

Идрис Шах:
Идрис Шах. Суфии.
Идрис Шах. Сказки дервишей.
Идрис Шах. Караван сновидений.
Идрис Шах. Путь суфия.
Идрис Шах. Мудрость идиотов.
Идрис Шах. Наблюдения за покровом.
Идрис Шах. Мыслители Востока.
Идрис Шах. Волшебный монастырь.
Идрис Шах. Невидимая газель.
Идрис Шах. Особое озарение: использование суфиями юмора.
Идрис Шах. Благоухающий скорпион.
Идрис Шах. Учиться, как учиться: психология и духовность на суфийском пути.
Идрис Шах. Искатель истины.
Идрис Шах. Командующее Я.
Идрис Шах. Знать, как знать.
Идрис Шах. Собрания историй о Ходже Насреддине.
Идрис Шах. Подвиги несравненного Ходжи Насреддина.
Идрис Шах. Выходки невероятного Ходжи Насреддина.
Идрис Шах. Проделки неподражаемого Ходжи Насреддина.

Омар Али-Шах:
Омар Али-Шах. Суфизм сегодня.
Omar Ali-Shah. The Sufi Tradition in the West. (на русском языке не издавалась)
Omar Ali-Shah. The Course of the Seeker. (на русском языке не издавалась)
Omar Ali-Shah. The Rules or Secrets of the Naqshbandi Order. (на русском языке не издавалась).

Книги, изданные под псевдонимами Идрисом и Омаром Али-Шахом или их сподвижниками:
Рафаэль Лефорт. Учителя Гурджиева.
Омар Майкл Берк. Среди дервишей.
Эрнест Скотт. Люди тайны.
Башир Дервиш. Путешествия с суфийским Мастером.

Книги учеников и сподвижников Идриса Шаха:
Дорис Лессинг. Шикаста.
Роберт Орнштейн, Джеймс Берк. Дар топора.
Роберт Орнштейн. Психология сознания.
Артур Дейкман. Наблюдающее Я.

Классическая суфийская литература:
Джалаледдин Руми. Маснави-йа Манави (Поэма о скрытом смысле).
Джалаледдин Руми. Фихи-ма-фихи (В ней то, что в ней есть).
Джалаледдин Руми. Диван-и-Шамс-и-Табризи (Собрание стихов, посвященных Шамсу Табризи).
Фарид-ад-дин Аттар. Мантик ут-тайр (Язык птиц).
Фарид-ад-дин Аттар. Тазкират уль-аулийя (Жизнеописания святых).
Омар Хайям. Рубайят (четверостишия).
Муслихаддин Саади. Гулистан (Розовый сад).
Хаким Санаи. Окруженный стеной сад истины.
Абу-Хамид Аль Газали. Алхимия счастья.
Хафиз Ширази. Диван (поэтический сборник).
Абдуррахман Джами. Семь корон (цикл поэм).
Мухиддин Ибн Араби. Геммы мудрости.
Ахмад Ясави. Диван-и-Хикмет (Собрание мудрости).
Наджмуддин Кубра. Фаваих ал-джамал ва фаватих ал-джалал (Благоухания красоты и преамбулы величия).
Шихаб-ад-дин Йахья Сухраварди. Лугат-и-муран. (Язык муравьёв).
Шихаб-ад-дин Йахья Сухраварди. Багряный ангел.


ЧЕТВЕРТЫЙ ПУТЬ

Петр Демьянович Успенский:
П.Д.Успенский. В поисках чудесного.
П.Д.Успенский. TERTIUM ORGANUM. Ключ к загадкам мира.
П.Д.Успенский. Новая модель Вселенной.

Георгий Иванович Гурджиев:
Г.И.Гурджиев. Встречи с замечательными людьми.
Г.И.Гурджиев. Жизнь реальна только тогда, когда Я есмь.
Г.И.Гурджиев. Всё и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку.

Воспоминания учеников Г.И.Гурджиева:
Джон Беннетт. Гурджиев. Путь к новому миру.
Фриц Питерс. Детство с Гурджиевым.
Томас и Ольга Де Гартман. Наша жизнь с господином Гурджиевым.
Чарльз Нотт. Учение Гурджиева (Дневник ученика).
Кэтрин Халм. Неизведанная страна. В поисках Гурджиева.
Кейтлин Риордан. Гурджиев.




Помещаю список фильмов, просмотр которых в свое время немного (или много) поменял в моем внутреннем мире или, в буквальном смысле, дал пищу для души. Это мой личный список. Я понимаю, что в чем-то он совпадет с Вашим, дорогой Собеседник, и в чем-то – нет. Иначе и быть не может. Есть, несомненно, и другие хорошие фильмы – смешные, страшные, захватывающие, чувственные, культовые, разобранные на цитаты... но я выбрала эти, назвав их «фильмами для души».

В списке есть картины, по праву названные шедеврами кинематографии и мультипликации, есть и довольно середнячковые в художественном исполнении. Есть сделанные по последнему слову техники и компьютерной графики; есть старые, черно-белые, или снятые на некачественной советской плёнке. Есть полудокументальные картины, дающие пищу для размышления; есть – ряды кажущихся несвязанными образов-фабул, ставящих ум в тупик, но питающих нечто иное в нас. Есть фильмы-диалоги; есть «немые» фильмы. Есть легкие, комедийные; есть трагические, эмоционально трудные для просмотра. И все же всех их объединяет неуловимое, неописуемое нечто, что можно назвать проблеском или взглядом из иной Реальности.

Истинное отражение этой Реальности не всегда можно передать при помощи только слов, однако существует способ приблизиться к ней, используя также СОЧЕТАНИЕ впечатлений от движущегося образа (пантомимы), звука (музыки, речи и интонации) и энергии вызванной в зрителе эмоции. Ни один жанр не обладает возможностью задействовать одновременно столько из этих средств, как кинематограф. В свободе выражения он уступает лишь мультипликации. Поэтому воздействие на нас киноискусства бывает поистине завораживающим.

Я решила не давать аннотаций, даже кратких, а просто перечислить названия картин и даты их выхода. Это сделано намеренно, чтобы не создавать предвзятости.
Приятного просмотра, дорогие Собеседники!


Фильмы с суфийскими мотивами:
«Ходящие во сне», документальный фильм Идриса Шаха (One Pair of Eyes: Dreamwalkers), Великобритания, 1970
«Барака» (Baraka), США, 1992
«Встречи с замечательными людьми» (Meetings with Remarkable Men), Великобритания, 1979
«Юнус Эмре: путь Любви» (Yunus Emre), сериал, Турция, 2015
«Отец Сомунджу: тайна Любви» (Aşkın Sırrı: Somuncu Baba), Турция, 2016
«Странники пустыни» (El-Haimoune), Тунис/Франция, 1984
«Потерянное ожерелье голубки» (Le Collier Perdu de la Colombe), Франция/Италия/Тунис, 1991
«Баба-Азиз» (Bab-Aziz), Тунис/Иран/Швейцария/Великобритания, 2005
«Аль-Газали: алхимик счастья» (Al-Ghazali: The Alchemist of Happiness), Великобритания, 2004
«Таква (Благочестие)» (Takva), Германия/Турция, 2006
«Последний дервиш Казахстана», документальный фильм, Финляндия/Россия, 2010
«Насреддин в Бухаре», CCCР, 1943
«Похождения Насреддина», СССР, 1946
«Насреддин в Ходженте», СССР, 1959
«12 могил Ходжи Насреддина», СССР, 1966
«Гляди веселей», СССР, 1982
«И еще одна ночь Шахерезады», СССР, 1984
«Новые сказки Шахерезады», СССР/Сирия, 1986
«Последняя ночь Шахерезады», СССР/Сирия, 1987
«Шаманы: Повелители хаоса» (Les chamans: Les seigneurs du chaos), документальный фильм, Франция, 2013

Голливудские фильмы:
«Форрест Гамп» (Forrest Gump), 1994
«Матрица» (The Matrix), 1999
«Звездные войны» (Star Wars), 1976-2015
«Начало» (Inception), 2010
«Властелин колец» (The Lord of the Rings), 2001-2003
«Аватар» (Avatar), 2009
«День сурка» (Groundhog Day), 1993
«Мирный воин» (Peaceful Warrior), 2006
«Знакомьтесь – Джо Блэк» (Meet Joe Black), 1998
«Мертвая зона» (The Dead Zone), 1983
«Дивный новый мир» (Brave New World), 1998
«Полет над гнездом кукушки» (One Flew Over the Cuckoo's Nest), 1975
«Привидение» (Ghost), 1990
«Вечное сияние чистого разума» (Eternal Sunshine of the Spotless Mind), 2004
«Хроники Нарнии: лев, колдунья и волшебный шкаф» (The Chronicles of Narnia: The Lion, the Witch and the Wardrobe), 2005
«Что мы знаем!?» (What The Bleep Do We Know!?), 2004
«Адвокат дьявола» (The Devil's Advocate), 1997
«Эта прекрасная жизнь» (It’s a Wonderful Life), 1946
«Планета Ка-Пэкс» (K-PAX), 2001
«Человек дождя» (Rain Man), 1988
«Запах женщины» (Scent of a Woman), 1992
«Игры разума» (A Beautiful Mind), 2001
«Пудра» (Powder), 1995
«Куда приводят мечты» (What Dreams May Come), 1998
«Саймон Бирч» (Simon Birch), 1998
«Зеленая миля» (The Green Mile), 1999
«Шоу Трумана» (The Truman Show), 1998
«Куда приводят сны» (The Five People You Meet in Heaven), 2004
«Клик: с пультом по жизни» (Click), 2006
«Время» (In Time), 2011
«Джуманджи» (Jumanji), 1995
«Ученик чародея» (The Sorcerer's Apprentice), 2010
«Код Да Винчи» (The Da Vinci Code), 2006

Другие зарубежные фильмы:
«Весна, лето, осень, зима… и снова весна» (Spring, Summer, Fall, Winter... and Spring), Южная Корея/Германия, 2003
«Просветление гарантируется» (Erleuchtung garantiert), Германия, 1999
«Жизнь Пи» (Life of Pi), США/Тайвань/Великобритания/Канада, 2012
«Турбулентный» (Turbulent) (короткометражный фильм), Иран, 1998
«Жизнь продолжается» (E a Vida Continua…), Бразилия, 2012
«Наш дом» (Nosso Lar), Бразилия, 2010
«Дориан Грей» (Dorian Gray), Великобритания, 2009
«Великая красота» (La Grande Bellezza), Италия, 2013
«Фонтан» (The Fountain), Канада/США, 2006
«Сон в летнюю ночь» (A Midsummer Night's Dream), Италия/Великобритания/США, 1999
«После жизни» (ワンダフルライフ), Япония, 1998
«Дознание пилота Пиркса» (Test pilota Pirxa), Польша/СССР, 1978
«Красота дьявола» (La beauté du diable), Франция, 1950
«1+1» (Intouchables), Франция, 2011
«Пи-Кей» (PK), Индия, 2014
«Пятый элемент» (Le Cinquième élément), США/Франция, 1996
«Жить!» (活着), Китай, 1994
«Шерлок» (Sherlock), телесериал, Великобритания, 2010

Фильмы, снятые в СССР:
«Сталкер», 1979
«Солярис», 1972
«Тот самый Мюнхгаузен», 1979
«Убить дракона», 1988
«Гамлет», 1964
«Собачье сердце», 1988
«Кин-Дза-Дза», 1986
«Скандальное происшествие в Брикмилле», 1980
«Белое солнце пустыни», 1970
«Урга – территория любви», 1991
«Таинственная стена», 1967
«Искушение Б.», 1990
«Я и другие» (документальный фильм), 1971
«Гостья из будущего», 1984
«Сказка о потерянном времени», 1964
«Город мастеров», 1965
«Сказка странствий», 1983
«Волшебная лампа Алладина», 1966
«Принцесса на горошине», 1976
«Василиса Прекрасная», 1939
«Кащей Бессмертный», 1944
«Марья-Искусница», 1959
«Каменный цветок», 1946
«Подарок черного колдуна», 1978
«Тим Талер или проданный смех», 1970
«Старик Хоттабыч», 1956
«Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», 1981-86

Российские фильмы:
«Остров», 2006
«Идиот» (сериал), 2003
«Монах и бес», 2016
«Мусульманин», 1995
«Мастер и Маргарита» (сериал), 2005
«Секунда до...» (сериал), 2007
«Я остаюсь», 2007

Мультфильмы, снятые в СССР:
«Ежик в тумане», 1975
«Падал прошлогодний снег», 1983
«Обратная сторона Луны», 1984
«Медвежуть», 1988
«Ух ты, говорящая рыба!», 1983
«Ходжа Насреддин», 1982
«В синем море, белой пене», 1984
«Записки Пирата», 1989
«Келе», 1991
«Бобик в гостях у Барбоса», 1977
«Большой Ух», 1989
«Прежде мы были птицами», 1982
«Наргис», 1965
«Золотая антилопа», 1954
«Снежная королева», 1957
«Храбрый портняжка», 1964
«Дикие лебеди», 1962
«Капризная принцесса», 1969
«Кот в сапогах», 1969
«Маугли», 1973
«Царевна-Лягушка», 1954
«Сказка о рыбаке и рыбке», 1950
«Сказка о попе и работнике его Балде», 1973
«Конек-Горбунок», 1947
«Аленький цветочек», 1952
«Сказка о царе Салтане», 1984
«Сказка о мертвой царевне и семи богатырях», 1951
«Молодильные яблоки», 1974
«Волшебная птица», 1953
«Синеглазка», 1984
«Илья-Муромец. Пролог», 1975
«Илья-Муромец и Соловей-Разбойник», 1978
«По щучьему велению», 1957
«Серебряное копытце», 1977
«Горный мастер», 1978
«Огневушка Поскакушка», 1979
«Сын камня и великан», 1982
«Легенды и мифы Древней Греции» (цикл из пяти серий: «Лабиринт: подвиги Тесея», 1971, «Аргонавты. Золотое руно», 1971, «Прометей», 1974, «Возвращение с Олимпа», 1969, «Персей», 1973)
«Алиса в Стране Чудес», 1981
«Алиса в Зазеркалье», 1982
«Тайна третьей планеты», 1981
«Фаэтон – сын Солнца», 1972
«Конфликт», 1983
«Халиф-аист», 1981
«Привет Мартышке!», 1978
«Незнайка учится», 1961
«Мешок яблок», 1974
«Это что за птица?», 1965
«Крошка Енот», 1974

Мультфильмы других стран:
«Розовая Пантера» (The Pink Phink), Великобритания, 1964
«Фантазия» Диснея, эпизод «Ученик чародея» (Fantasia, The Sorcerer’s Apprentice), США, 1940
«Побег из курятника» (Chicken Run), США, 2000
«Песнь моря» (Song of the Sea), Ирландия/Дания/Бельгия/Люксембург/Франция, 2014
«Тайна Келлс» (The Secret of Kells), Франция/Бельгия/Ирландия/Нидерланды/США/Дания, 2009
«Долина Папоротников» (FernGully: The Last Rainforest), Австралия/США, 1992
«Русалочка – принцесса подводного царства» (アンデルセン童話 にんぎょ姫), Япония, 1975
«Корпорация монстров» (Monsters, Inc.), США, 2002
«Невероятные приключения Уоллеса и Громита» (The Incredible Adventures of Wallace and Gromit), 3 фильма, Великобритания, 1989-95
«Вокруг света за 80 дней» (Around the World in Eighty Days), Австралия, 1972




Во-первых, хочу поблагодарить Собеседников, поделившихся впечатлениями от моей повести. Поскольку практически все, кто высказался, спрашивали, откуда взялся такой язык повествования, скажу несколько слов об этом.

Я не знаю, откуда он взялся. Образы героев моих рассказов ко мне приходили сами и приносили сюжет, точнее сказать... настойчиво оккупировали мое мысленное пространство до тех пор, пока не были запечатлены. И с языком было примерно так же – когда удавалось сонастроиться с определенной вибрацией, слова подбирались сами, а те, что дисгармонировали, отбрасывались естественным ритмом фразы.

Я предполагаю, что это явление связано со способностью войти в контакт с сущностью языка. И, судя по всему, эта способность не является моей заслугой - она досталась мне по наследству.

Мой прадед по отцовской линии был сказителем.
Он был тем, кого сейчас называют «дитя любви» - рожденный в Сибири вне брака и отданный на воспитание якутской семье, которая его и вырастила. Мужчина он был видный – высокий, сероглазый, с рыжеватыми волосами и бородой, и, судя по всему, большой жизненной силы – овдовев в шестьдесят лет, женился на моей прабабке из якутов-саха, семнадцати лет от роду, и родил еще одиннадцать детей - мой дед был младшим из них.

Ни читать, ни писать, как и все крестьяне в России того времени, прадед не умел, но говорил на обоих языках, а зимними вечерами в их доме собиралась вся деревня послушать русские сказки и былины, но особенно олонхо – сказания из якутского эпоса.

Старинный эпос - олонхо (ударение на последнем слоге) народ Саха принес из Великой Степи, откуда часть его пришла в Сибирь во время потепления, случившегося в 11-15 веках. Былины-олонхо, уходящие корнями в полуторатысячелетнюю древнетюркскую традицию, исследователи называют «степной Илиадой» и даже сравнивают с Махабхаратой. Наряду с мифами, олонхо содержали историю Саха и описание мест, где жил этот народ в прошлом – например, Аральского моря и окружающих его степей. До середины прошлого века эпос передавался исключительно изустно, сказителями-олонхосутами.

Небесный (верхний) мир эпоса олонхо (источник)

Слово олонхо, как и русское слово «былина» означает «то, что было». Отдельные песни эпоса насчитывали от 10 до 40 тысяч строк. Говорят, что самые длинные песни сказитель-олонхосут мог исполнять без перерыва семь дней и семь ночей!

Во времена моего прадеда почти в каждом якутском селении был свой олонхосут, иногда даже не один. Умение исполнять олонхо передавалось от мастера к ученику. Оно требовало не только исключительной памяти, но также особой харизмы, поскольку было чем-то сродни шаманству, хотя ни бубна, ни хомуса-варгана сказитель не использовал — он оперировал исключительно голосом.

Исполнение олонхо состояло из двух частей. Первую, от лица сказителя, читали нараспев, почти речитативом, то замедляя, то ускоряя темп, вторую, от лица персонажей сказания - пели. При помощи особых модуляций голоса, правильно найденного ритма и образных оборотов сказитель мог ввести слушателей в состояние, подобное трансу, так, что они как будто видели описываемое им своими глазами и переживали его.

(Как я выяснила для себя, почти то же самое и почти с тем же эффектом можно делать и посредством письменного слова, хотя и не столь драматично, конечно, поскольку нет возможности задействовать голос).

Из опыта я знаю, что, когда удается сонастроиться с сущностью языка, попадаешь как бы в сферу действия поля, в котором слова, словно железные опилки вокруг магнита, выстраиваются в правильный узор-Накш. С исконной сущностью русского языка, например, не очень хорошо сочетается звучание некоторых слов из других языков, а звучание других вполне сочетается. Сущность языка диктует и длину фразы, и порядок слов.

То же самое касается сущности всех других языков. Эпос любого народа всегда гармоничен сущности языка этого народа. Более того, именно сущность языка и стоит за созданием, воспроизведением и сохранением эпоса.

Так же, как за переданной мне способностью творить узор из слов стоит ДНК моего прадеда - сказителя былин.




Над твердью голубой есть город золотой

С прозрачными воротами и яркою звездой

А в городе том сад - все травы да цветы,

Гуляют там животные невиданной красы.


Тебя там встретит огнегривый лев

И синий вол, исполненный очей,

С ними золотой орел небесный

Чей так светел взор незабываемый.


А в небе золотом горит одна звезда

Она твоя, о Ангел мой, она твоя всегда.

Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят.

Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.


стихи А.Волохонского в исполнении БГ

Старик сидел на ящике из-под винограда рядом с кованым ограждением Музея традиционных искусств. Ограда была старинная, выкованная еще во времена, когда причудливые арабески были в моде и встречались как в царских дворцах, так и в домах обычных горожан. Глаза старика были закрыты: он играл на маленькой тростниковой флейте. Неспешная восточная мелодия, издаваемая редким инструментом, состояла из повторяющихся музыкальных фраз и как будто вырисовывала затейливый, сложный узор наподобие арабесок ограды. Мелодия нежно обнимала музыканта. Звук ее, расширяясь правильной спиралью, уносился воздушными потоками во все концы большого города, который, казалось, никак не мог проснуться от спячки...

А вокруг сновали всевозможные разновидности современных городских жителей. С лицами, озабоченными по поводу или по привычке, они проносились мимо музыканта с трубками телефонов, прижатыми к ушам разными частями тела, и совершенно не замечали ни его, ни прихотливой мелодии, исполняемой флейтой. Незнакомец, по-видимому, и не пытался привлечь их внимание. Не было рядом с ним ни шапки, ни пластмассового стаканчика - привычных атрибутов уличных музыкантов. У старика был нездешний, хотя и вполне узнаваемый жителями столичного города вид. Он был одет в довольно поношенный ватный халат, с уже почти стершимся рисунком, и какой-то восточный головной убор - вроде тюрбана - тоже весьма видавший виды. Такого дедушку вполне можно было встретить среди продавцов из Средней Азии на базаре... а может даже подметающим улицы в утренние часы.

Если бы кто-то остановился и посмотрел на незнакомца повнимательнее, возможно, он заметил бы необычную деталь - его пальцы, державшие флейту, совсем не двигались. Казалось, что музыкант и его инструмент составляли одно целое - и нежная песня, разливавшаяся над просыпающимся городом, исходила из самого сердца старика. Но поскольку никто из прохожих не останавливался, эта интересная подробность так и осталась незамеченной...

*****

Подобно остальным горожанам, не обратила внимания на странного музыканта и Надежда, полная женщина сорока девяти лет, спешащая по своим будничным делам. Работала Надежда личным шеф-поваром у известного столичного бизнесмена Аскольда Ивановича Фальшберга, широкая сфера влияния которого как в деловом, так и в политическом мире стала притчей во языцех. Казалось, не было такой области зарабатывания денег, где Аскольд Иванович не приложил бы уверенно гребущую руку - нефть, строительные концерны, фармацевтическая промышленность, банки. Для поддержки бизнеса, конечно, господином Фальшбергом финансировалась пресса, телевидение и даже учебные заведения. Ну и, наконец, не столько для прибыли, сколько для создания имиджа он держал кинокомпании, рестораны, ночные клубы... Все это составляло огромную империю, опутавшую столичный город, словно спрут.

Раньше Надежда работала поваром в одном из ресторанов Аскольда Ивановича. Пища и все, связанное с ее приготовлением, было страстью и истинным талантом Надежды. Русская кухня, французская, китайская - любые кулинарные премудрости для нее не составляли никакой проблемы. И сама она часто отдавала должное произведениям своего искусства, поэтому и сложения к своим годам достигла весьма плотного и тяжелого. Всем новомодным низкокалорийным блюдам, которые Надежда готовила на работе, лично повариха предпочитала пирожки и кулебяки, тесто для которых заводила дома по старинным рецептам. Может быть, поэтому и лицо нашей героини постепенно приобрело форму, напоминающую пирожок - глянцево-румяную и сдобно-округлую. Маленькие, глубоко посаженные глаза с пирожкового лица то с любовью поглядывали на подходящее тесто, то оценивали цвет супа, а красноватый нос картошкой привычно принюхивался к хитросплетениям запахов, доносящихся из кастрюль на плите.

Когда-то радостей у Надежды было больше, и они были разнообразнее - но с годами их диапазон сузился до минимума. В молодости у Надежды были и ухажеры, а за одного она чуть было не вышла замуж. Но все кавалеры на поверку оказывались трутнями и бездельниками, к тому же любителями выпить, и все пытались что-то выгадать от связи с Надеждой, ничего при этом не отдавая. А некоторые, бывало, и рукоприкладства не гнушались. Надежда терпела нахлебников, обладая добрым сердцем и некоторой бесхарактерностью, а также страхом остаться одной... Но, в конце концов, и ее терпение заканчивалось. Очередной кавалер выставлялся за порог, оставляя в душе женщины все больше уныния, нелюбви к себе и все меньше надежды.

Все возвращалось на круги своя, к повседневной жизни, которая проходила однообразно, в неустанной циркуляции межу рынком и плитой. Впрочем, такой режим, когда к вечеру хватало сил только добраться до постели и заснуть крепким сном, Надежде даже нравился. Присев хотя бы на минуту, она не могла не размышлять о бессмысленности ежедневной суеты и вообще своего существования: у нее возникало ощущение чего-то упущенного, несделанного. В последние годы к этим беспокоящим мыслям прибавились еще проблемы со здоровьем и смутный страх неизбежного конца. Старыми испытанными способами отогнать тревожное состояние, известными Надежде, были заесть ее, запить успокоительными таблетками, а то и пропустить рюмочку-другую. Можно было также забыться в какой-нибудь механической деятельности, типа перемывания уже чистой посуды...

Поскольку своей семьи у Надежды не получилось, весь пыл невостребованной заботы доставался потребителям ее произведений. Еда, приготовленная известным поваром, всегда находила поклонников среди посетителей ресторана - тех, кого называют любителями "простых земных радостей". Кулинарный талант Надежды был оценен и Аскольдом Ивановичем во время посещения им своего самого модного ресторана, и тут же по достоинству отмечен предложением работать шеф-поваром лично у него. Польщенная вниманием хозяина, Надежда с радостью оставила свою съемную жилплощадь и переехала в маленькую комнатку в загородной резиденции магната.

Аскольд Иванович в кулинарии разбирался не хуже любого ресторатора (как, впрочем, и во всем остальном, куда он вкладывал деньги). Он собственноручно составлял рецепты, по которым Надежда готовила для него блюда, и со странной настойчивостью следил за тем, чтобы все в доме ели только эту пищу - с особыми, экзотическими приправами. Приправы выдавались лично Аскольдом Ивановичем и обладали специфическим свойством, которое Надежде очень нравилось - они вводили ум в состояние некоей приятной забывчивости. Все тревожащие мысли о смысле существования уходили куда-то далеко, оставляя только тупое довольство и гипнотическую благодарность хозяину.

По-видимому, вся прислуга и личные помощники, проживавшие в доме Аскольда Ивановича, ощущали нечто подобное, потому что, несмотря на мизерную оплату, никто из них никогда не возмущался, а наоборот, старался угодить хозяину как мог. До Надежды доходили слухи, что во всех компаниях и заведениях, принадлежащих магнату, использовали такие же приправы: поэтому можно было биться об заклад, что каждый житель города, работавший на Аскольда Ивановича, находился в состоянии похожего гипнотического почитания. Иначе чем можно было объяснить всеохватывающую власть магната?

*****

Итак, утро, когда старичок с флейтой появился в городе, началось вполне обычно: Надежда спешила на базар за свежими продуктами. Придирчиво отобрав лучшие овощи из больших разноцветных горок, заботливо разложенных продавцами, она отправляла их в большую корзину, которую вслед за Надеждой нес один из шоферов хозяина. Этот ритуал неукоснительно повторялся каждое утро в любое время года.

Однако что-то сегодня было не так, как всегда. В самом конце прилавка - там, где обычно усатый грузин продавал баклажаны и перец, сегодня стоял пожилой незнакомец в тюрбане и потертом ватном халате. Перед ним лежала всего одна маленькая зеленая дыня, которые больше на базаре никто не продавал, так как сезон бахчевых давно уже прошел. Старик молча улыбался Надежде и показывал на дыню, очевидно, предлагая ее купить. Надежда, будучи женщиной одинокой, отличалась недоверчивостью и подозрительностью. Первым ее порывом было развернуться и уйти, вместо того, чтобы покупать дыню ("последнюю и, небось, залежалую"), у какого-то незнакомца. Однако что-то в улыбке продавца показалось ей очень располагающим, и почему-то напомнило Надежде любимого ею в детстве деревенского дедушку...

Старичок, однако, совершенно очевидно, был нездешний ("наверное, из Бухары откуда-нибудь, и по-русски не говорит"). Пока Надежда колебалась, незнакомец отрезал маленький треугольный кусочек дыни, как нередко делают продавцы на базарах, и с улыбкой протянул ей. "Ну ладно, попробовать разве только", - подумала женщина и взяла предложенный ломтик. Дыня была удивительно душистой: такую Надежда не пробовала никогда в жизни - а в провизии она была специалистом не чета многим! Но по-настоящему необычным оказался не запах и даже не вкус дыни...

...Надежда вдруг забыла, что находится посреди шумного базара в большом городе. Она стояла на траве рядом с домом своего детства, и разные образы появлялись и исчезали перед ней, как на экране. Надежда видела себя, юную, веселую и радостную. Возможности жизни лежали перед ней, как дороги, расходящиеся от перекрестка. Но из бесконечного множества дорог, лежащих перед нею, девушка почему-то выбрала самую неказистую болотистую тропку, петляющую вокруг жиденьких елочек и упирающуюся в какую-то мрачную землянку. В эту землянку еще юная Надежда быстро забралась, как собака в конуру, радуясь иллюзии безопасности, предлагаемой жалким сооружением. Изредка с опаской Надежда высовывала оттуда нос, чтобы выковырять из земли какие-то полусъедобные комья, тут же утаскивала и поедала их в темноте землянки. Молодая женщина старела и дряхлела с каждой минутой, все реже и реже выглядывая из своей конуры, и в один прекрасный день перестала выглядывать вообще...

Сердце Надежды сжалось при виде этой картины. Она хотела закричать на эту глупую Надежду, сказать ей, что та променяла столько путей и возможностей на смрадную дыру, похожую на тюремную камеру; хотела вытащить ее оттуда за волосы...

...Очнулась Надежда оттого, что шофер испуганно тряс ее за плечо, и осознала, что стоит на базаре и громко кричит "Неееееет!!!!!!" Вокруг собралась толпа: все показывали на нее пальцем и отпускали шуточки, а незнакомый продавец куда-то исчез. Надежда схватила шофера под руку, и они быстрым шагом ретировались с базара, подальше от смеющихся зевак.

Сев в машину, женщина стала перебирать овощи, чтобы успокоиться и отвлечься от тревожных мыслей, разбуженных необычным видением. "Господи, вот наваждение-то, вот наваждение", - повторяла она. Однако отвлечься не получилось - в корзине Надежда с ужасом обнаружила ту самую зеленую дыню, завернутую в какую-то бумагу, похожую на обрывок афиши. На обрывке была всего одна фраза, напечатанная типографским способом. В ней говорилось:

КОГДА НАДЕЖДА, ВЕРА И ЛЮБОВЬ ВСТРЕТЯТСЯ В ЗОЛОТОМ ГОРОДЕ,
ТО БЫК, ОРЕЛ И ЛЕВ УЗРЯТ АНГЕЛА...

Надежда подумала, что это отрывок из рекламы какого-то спектакля, поскольку фраза ей ровным счетом ничего не говорила... разве что она заметила там свое имя - Надежда.

Книг наша героиня не читала, да и интерес ее к культурной жизни не простирался дальше презентаций последних моделей сковородок. Просмотрев обрывок афиши подробнее, она нашла в уголке написанную от руки на правильном русском языке инструкцию, адресованную ей, Надежде. Сердце женщины забилось. В инструкции говорилось, что необходимо съесть всю дыню, включая кожуру и семена, но только очень маленькими порциями. Кроме того, предписывалось ни в коем случае никому не рассказывать о дыне, а менее всех - хозяину. Говорилось также, что сразу весь плод съесть было нельзя - это могло быть опасным для организма Надежды, отвыкшего от такой пищи.

Для чего Надежда должна есть дыню и что будет потом, сказано не было, и это казалось очень подозрительным. Первым побуждением женщины было поскорее выбросить сверток в окошко, вернуться к привычному ходу жизни и забыть все это происшествие как кошмарный сон. И, возможно, так бы это и произошло... но что-то внутри нашей героини заставило ее вспомнить ту стареющую женщину в крохотной землянке из видения и улыбку старика, похожего на дедушку... и дыня была оставлена в корзине.

*****

В то самое утро, когда Надежда направлялась на базар, совсем другая женщина, проходя аналогичным маршрутом мимо здания Музея, таким же образом не обратила внимания на сидящего рядом с ним странного музыканта.

Это была элегантная и безупречно одетая деловая женщина по имени Вера Павловна, тридцати пяти лет от роду, спешащая в большой офис в престижном районе столицы.

Когда-то Вера Павловна была многообещающим преподавателем логики и философии в одном из университетов города, защитила кандидатскую диссертацию по методам нейро-лингвистического программирования и даже готовила докторскую. У Веры Павловны был талант - некая харизма, способность управлять вниманием аудитории. Ее блистательные лекции даже самые ленивые студенты слушали от звонка до звонка, затаив дыхание.

Еще одним достоинством нашей героини был рациональный, энциклопедический ум, доминирующий над эмоциями; кроме того, она обладала прекрасной памятью, была корректна и аккуратна. Переубедить ее в научном споре было практически невозможно - несокрушимая логика, умелое использование слабых сторон в аргументах противника, и, что не менее важно, холодная голова всегда оставляли за ней последнее слово. Научное знание было страстью, затмевающей другие стороны жизни Веры Павловны: возможно, поэтому, а возможно потому, что склад ума нашей героини был суховатым и несколько мужским, личная жизнь ее не сложилась, несмотря на привлекательную внешность. Вера Павловна имела классические черты лица и, стоя за лекторской кафедрой, напоминала греческую скульптуру, высеченную из мрамора - прекрасную, но, увы, холодную.

Блестящего преподавателя и представительную женщину заметил небезызвестный нам Аскольд Иванович, бывший одним из попечителей университета Веры Павловны. Ей была предложена хорошо оплачиваемая должность директора одного из финансируемых бизнесменом новых и, предположительно, весьма перспективных проектов. Так наша героиня стала во главе учебно-просветительского заведения, которое распространяло книги, организовывало лекции и просмотр фильмов, посвященных особой теме, в последнее время ставшей чрезвычайно популярной у жителей города. Кратко эту модную тему можно было сформулировать так: "Как привлечь любовь, богатство и успех, а также добиться исполнения любых желаний".

Основные идеи вышеуказанной теории поступали от анонимного источника, каким-то образом связанного с Аскольдом Ивановичем, а возможно, и от него самого. Вера же Павловна, с ее талантом и энтузиазмом, оформляла эти идеи в доступную и увлекательную для простых горожан форму. Книги и фильмы расходились как горячие пирожки.

Суть теории состояла в том, что каждый человек подобен Творцу (ведь разве не об этом говорится в Библии и других священных книгах?). Следовательно, каждый человек способен сотворить в своей личной Вселенной все, что он пожелает. Оказывается, люди не могут создать для себя жизнь, подобную рогу изобилия, просто потому, что они забыли и никогда не используют способность как следует представить желаемое, визуализировать, а потом привлечь его к себе многократными повторениями-мантрами.

Для того, чтобы добиться исполнения желаний, рекомендовалось на них как следует концентрироваться. Предлагались различные технологии такой концентрации, и объяснялось, как создавать четкий мыслеобраз желаемого и направлять на него мысли, намерения и усилия. Советовалось, в частности, постоянно держать в поле зрения изображения объектов своего желания и говорить фразы типа: "Я - магнит, привлекающий любовь, авторитет, богатство, успех, женщин/мужчин (нужное подчеркнуть)". Для подкрепления теории и придания ей солидности использовались высказывания известных в прошлом и настоящем людей, выбранные таким образом, что казалось, они действительно были сказаны именно по этому поводу.

Естественно, новомодная теория привлекла массу людей идеями оптимизма, позитивного мышления, исполнения желаний... Кто же против любви, счастья, успеха и всяческих благ? И кто же не желает его себе и другим? Однако суть концепции была - как в постулате хорошей рекламы - "правдой и только правдой... но не всей правдой". И вот в этом-то маленьком проценте, который как-то замалчивался наукой о привлечении счастья, содержалась одна очень важная истина относительно предназначения человека - высшего предназначения. В этом маленьком проценте была суть всех священных книг, часто и с охотой цитируемых в учении.

Однако Вера Павловна и ее сотрудники об этих мелочах не задумывались. Они непоколебимо верили в то, что делают благое дело. Не говоря уже о том, что и им самим это весьма прибыльное направление приносило ощутимый материальный успех. Офис их организации переехал в новое роскошное здание, а сама Вера Павловна и ее коллеги приобрели в кредит элитные квартиры в центре города. Будущее сулило только прекрасные возможности, и Вера Павловна относила это на счет успешного применения новоиспеченного учения.

*****

В то утро Вера Павловна спешила на одну из своих лекций, организованную для крупнейших издательств столицы. Тема лекции была, конечно, "Технологии привлечения успеха". И вроде все шло как обычно - Вера Павловна была, как говорится, в ударе, слушатели ее сидели, затаив дыхание и отложив ручки в сторону.

Но почему-то лекция сегодня у блистательного просветителя получалась не так, как всегда: что-то ее отвлекало. Наконец, Вера Павловна поняла, что это было - в дальнем углу лекционного зала сидел странный слушатель. Такие к ней на лекции никогда не ходили: вид посетителя совсем не вязался с этим современным офисом. Необычным визитером оказался уже известный нам восточный старичок, в своем потертом халате и старом тюрбане. Он тихо сидел в течение всего мероприятия, не произнося ни слова и не меняя спокойного и отрешенного выражения лица.

Когда лекция закончилась, и посетители разошлись, задав вопросы и получив, к полному удовлетворению, остроумные ответы Веры Павловны, наша героиня, уже собираясь покинуть зал, вдруг обнаружила, что странный старик стоит прямо перед ней и смотрит ей в глаза спокойным, сочувственным взглядом. Не произнося ни слова, старик протянул Вере Павловне книгу - старинную, потертую от времени, как и его халат. Корешка у книги не было, и пожелтевшие страницы были сшиты толстой шерстяной ниткой. Женщина сделала удивленное лицо и готова была задать недоуменный вопрос, но почему-то вопрос застыл у нее на губах, а спокойная сила, исходившая от старика, заставила ее взять протянутую книгу...

...Вера Павловна вдруг поняла, что смотрит на свою пустую ладонь, которая находится прямо перед ней. Однако "что" или "кто" смотрит, она понять не могла - казалось, что все ее тело являлось органом зрения - одним большим глазом. Этот орган зрения приближался к ладони, как фокус телескопа приближается к Луне: и вот уже линии на ладони превратились в горные долины, затем и они ушли - остались только скопления отдельных клеток... Телескоп продолжал увеличивать приближение, и вот Вера Павловна уже смотрела на отдельную клетку, которая оказалась, к удивлению наблюдающей женщины, совершенно сознательным существом, хотя и не таким, как человек.

Клетка питалась и росла за счет веществ, частично вырабатываемых ею, а частично доставляемых другими, соседними клетками. Несмотря на то, что питательные вещества, по видимости, приходили из ближайшего окружения, наша клетка знала, что они поступают по указанию Органа Управления, который находился где-то далеко. Орган Управления знал потребности всех клеток, и когда какие-либо из них нуждались больше других (например, чтобы победить болезнь или произвести новые ткани), он направлял этим клеткам больше полезных веществ, соответственно несколько уменьшая рацион всех остальных. Клетке требовались разные вещества - более грубые, простые, и более тонкие, неосязаемые: Орган Управления знал потребности в них каждого члена организма. Никогда ни одну клетку Орган Управления не оставлял без питания и помощи.

Часть полезных веществ, приходящих извне, наша клетка потребляла сама, а другую часть отправляла через соседние клетки на другие цели организма, также определяемые из центра. Клетка не знала, какие именно эти цели, однако полностью доверяла Органу Управления, который обладал общим планом по распределению питательных веществ. Чем больше жизненных соков прокачивалось через клетку - и грубых, и тонких - и чем эффективнее она служила всему организму, тем больше их ей посылал Орган Управления.

Так и жила наша клетка вполне счастливо и благополучно вместе со своими соседями, пока вдруг что-то не нарушилось в ее деятельности. Нарушение касалось самого основного - связи с сознанием Органа Управления. Почему-то эта связь стала неполной и прерывающейся, а потом и совсем почти пропала. Поскольку у клетки было и собственное сознание, ей вдруг пришло в "голову", что она может оставлять больше питательных веществ у себя, а отдавать соседним клеткам поменьше... а хоть бы и вообще все оставлять у себя! По неизвестной причине маленькая частица забыла, что составляет с соседями, да и со всем организмом одно целое. Она начала повторять мантру: "Я - магнит, привлекающий питательные вещества".

С этого момента клетка начала расти намного быстрее, поскольку все входящее присваивалось ею без остатка. Вот она стала в два раза больше, вот уже в десять раз больше своего обычного размера... Но самое страшное было еще впереди - ненормальное состояние клетки стало распространяться вокруг нее, как цепная реакция. Обычный процесс передачи жизненных веществ нарушился, и ближайшие соседи нашей клетки, не получая от нее ничего, тоже стали оставлять у себя все выработанное ими и присваивать соседское, боясь потерять питание. Эти клетки тоже непомерно разрастались...

Вера Павловна с ужасом поняла, что наблюдает появление и рост в организме раковой опухоли. Ей хотелось закричать на эти клетки, повернуть вспять болезненный процесс. Однако тут с ошеломлением женщина осознала, что она и есть та самая клетка, начавшая цепную реакцию...

Затем Вера Павловна увидела, что Орган Управления быстро заметил ненормальную работу клеток и направил своих "эмиссаров" - белые кровяные тельца - к месту заражения. Белые эмиссары тут же увели заболевшие клетки на лечение и посадили их на временную диету, пока сознание больных не придет в норму. После удаления больных клеток порядок в организме был быстро восстановлен, и взаимный обмен веществ потек, как и прежде, от одной клетки к другой, в соответствии с нуждами каждой, под руководством Органа Управления....

...Вера Павловна очнулась в пустом лекционном зале. Странный посетитель исчез, однако оставленная им книга по-прежнему была у нее в руках. Отходя от только что испытанного шока, Вера Павловна автоматически открыла книгу и стала ее листать. На первой странице была всего одна фраза:

КОГДА НАДЕЖДА, ВЕРА И ЛЮБОВЬ ВСТРЕТЯТСЯ В ЗОЛОТОМ ГОРОДЕ,
ТО БЫК, ОРЕЛ И ЛЕВ УЗРЯТ АНГЕЛА...

Покопавшись в своей энциклопедической памяти, Вера Павловна вспомнила, что эти четыре образа - бык, орел, лев и ангел - упоминались в Откровении Иоанна Богослова и часто изображались в средневековом искусстве окружающими фигуру Христа. Несмотря на знакомые образы, смысл фразы Вере Павловне был непонятен, хотя она заметила во фразе свое имя - Вера. Женщина решила обдумать фразу позже, и стала листать дальше. Книга оказалась собранием небольших историй. Некоторые из них напоминали волшебные сказки из "Тысячи и одной ночи" (а возможно, и были таковыми), другие были просто анекдотами или случаями из жизни древних учителей мудрости. И хотя смысл многих историй ускользал от привычного сознания Веры Павловны, она увлеклась чтением и подняла от книги голову, только когда за окном уже стемнело, и пора было уходить домой.

Старая книга произвела на женщину странное действие.

Во-первых, у нее сильно разболелась голова, но не так, как обычно при простуде или мигрени. Ощущение было даже не столько болью, сколько направленным пульсирующим давлением - как будто в голове у Веры Павловны было множество тонких пересохших русел, и какая-то сила, мощным потоком поступающая в голову, силилась пробить эти русла и наполнить все ее тело. Когда пересохшие русла вдруг "пробивались" и наполнялись живой силой, Вера Павловна чувствовала в этом месте головы вначале резкую боль, но сразу вслед за ней удивительную, сладкую легкость и приятную вибрацию.

Во-вторых, Вера Павловна поняла, что в ней всегда, всю жизнь был не один, а как минимум два разных ума. Только почему-то первый из них, которым она гордилась и развивала, узурпировал положение за счет другого ума, не такого активного, но, тем не менее, как-то существующего все это время на задворках сознательной жизни. Это был детский, непосредственный ум маленькой Веры. Он очень оживился при чтении сказок, и, как оказалось, прекрасно воспринимал все, что там было написано.

В-третьих, на Веру Павловну напало некое косноязычие, которое ей никогда не было свойственно. Голова ее вдруг стала звеняще пустой - ни слов, ни мыслей. Хотя женщина чувствовала, что все прочитанное в книге было усвоено ее вторым умом, она не смогла бы выразить суть этого знания в известных ей словах. Открывшаяся внезапно дверь как будто временно сделала трудным доступ к первому, знакомому сознанию Веры Павловны.

Глубоко внутри она ощущала, что прозябавший всю жизнь детский ум на самом деле был очень древним и мудрым, связанным с чем-то большим, чем отдельное человеческое существо; с тем, что знает всю истину - о самой Вере Павловне, обо всех людях и о тайнах Вселенной. Нужно было только навести мост между двумя частями ума, чтобы эти тайны могли проникнуть в повседневное сознание. Тогда женщина смогла бы, наконец, говорить ясно и внятно о том, что она сейчас смутно чувствовала.

После всего происшедшего Вере Павловне не хотелось идти в офис, поэтому, закрыв книгу, она отправилась домой. Поскольку было трудно говорить, она не стала звонить помощнице, отправив сообщение, что нехорошо чувствует себя и не появится в офисе в течение нескольких дней. Нужно было о многом подумать...

*****

В то самое время, когда Вера Павловна читала блистательную лекцию в роскошном офисе, а Надежда покупала овощи на базаре, Аскольд Иванович ехал на заднем сидении коллекционного роллс-ройса в одну из своих загородных резиденций. Салон машины был отделан редкими породами дерева и кожей крокодила, а ручки дверей, пепельницы и другие детали были из чистого золота. Аскольд Иванович вообще очень любил окружать себя предметами из ценных материалов, а также старинными произведениями искусства. Эти вещи как будто придавали ему больше значимости. Могло даже показаться, что он компенсировал отсутствие чего-то подлинного внутри себя... однако никто никогда не посмел бы намекнуть нашему герою, что такое пришло ему в голову.

Откуда Аскольд Иванович был родом, никто не знал. Казалось, не было такого языка, на котором он не мог бы свободно изъясняться. Роста наш герой был ниже среднего, но внешности, что называется, импозантной. Где бы ни появился господин Фальшберг, он тут же становился центром внимания. Про таких женщины обычно говорят "интересный мужчина". Черные волосы и довольно смуглая кожа выдавали неопределенно-южное происхождение Аскольда Ивановича. Он носил острую бородку и аккуратные усы. Очень темные быстрые глаза опытного дельца мгновенно проникали в душу собеседника и суть любой ситуации. В считанные минуты наш герой мог найти подход практически к любому человеку. Цель же такого подхода была всегда одна - сейчас или впоследствии использовать последнего в своих целях и предприятиях.

О возрасте Аскольда Ивановича судить было трудно - только его тонкое понимание человеческой природы, обычно приобретаемое с опытом, свидетельствовало о времени, проведенном им на земле. Судя по богатству опыта, наш герой должен был быть чуть ли не глубоким стариком. В любом обществе и стране он чувствовал себя одинаково уверенно; богатство и влияние как будто сами шли к нему в руки. Казалось, он владел всем миром и был неуязвим.

Однако никто в целом мире не знал - даже ближайшие помощники магната - об одной его роковой слабости. Вернее, слабости - слишком мягко сказано. Скорее это можно было назвать постоянным, изматывающим страхом. А дело было вот в чем.

Когда-то, очень давно, по мере завоевания Аскольдом Ивановичем невиданного положения и власти во внешнем мире, этот человек утратил прямой контакт с тем, что называется индивидуальной душой. Вследствие этого, организм его почти потерял способность производить некоторую жизненную субстанцию, необходимую всем созданиям для поддержания их существования и развития. Когда Аскольд Иванович с ужасом обнаружил это явление, он стал искать внешние средства поддержания жизнеспособности своего тела, и нашел, что единственным спасением для него могла быть только любовь искреннего человеческого существа.

Женщины, искавшие его внимания ради денег и положения, были совершенно бесполезны для этой цели. Спасением старого дельца могла стать только очень юная душа, обладающая особой силой сердца. Найти такую девушку с возможностями Аскольда Ивановича было совсем не трудно. Однако загвоздка была еще в том, что это чистое сердце должно было отдавать ему любовь искренне и добровольно. А вот это уже было редкой удачей даже в долгой и разнообразной жизни нашего героя, и никакие возможности и связи не могли ему в этом помочь. Вот почему Аскольд Иванович тратил много сил и средств, чтобы найти подходящую девушку, а найдя, берег, как зеницу ока.

В то утро, когда происходили описываемые нами события, наш герой как раз направлялся к своему недавнему приобретению и невероятной удаче, которой он уже три года как не мог нарадоваться - восхитительной Любочке.

По современным канонам красоты Любочка, пожалуй, не могла считаться красавицей. Однако ей была присуща особая привлекательность, с первой минуты покоряющая всех, кто ее встречал - молодых и старых, мужчин и женщин. Это нечто было более тонким, чем правильные черты и пропорции; трудноуловимая, притягательная сила Любочкиного очарования проявлялась иногда в движении ее ресниц, улыбающемся нежном взгляде, легком наклоне головы или изгибе шеи. Эту силу излучали и большие светло-голубые глаза девушки.

У Любочки были довольно округлые, хотя и не без приятности, формы, и роста она была ниже среднего. Лицо девушки было также кругловатым - типичным для славянских кровей, сильно смешанных со степными - со светлой, почти прозрачной кожей и нежным, как у ребенка, ртом. Но поистине неотразимыми в Любочке были ее добрая улыбка и смех.

С самого рождения Любочка всем улыбалась. Все люди казались ей изначально добрыми и хорошими, и девочка сильно огорчалась, когда кто-то заставлял ее изменить такое представление. Даже теперь, в двадцать один год, немного повидав взрослую жизнь с обманом, лицемерием и завистью, девушка все равно не могла бы причинить кому-либо зло - по той простой причине, что эта субстанция напрочь отсутствовала в ее природе. Любочка не обладала блестящим интеллектом, однако ей был присущ ум сердца и живое эмоциональное восприятие.

Единственными Любочкиными недостатками были легковерие, неопытность и тщеславие, присущее юным девушкам, знающим о силе своего очарования. Эти свойства и использовал старый магнат, чтобы залучить нашу героиню в сферу своего влияния. Черный роллс-ройс Аскольда Ивановича увез Любочку прямо со школьного выпускного бала из маленького города, где девушка жила с родителями. Как и тысячи раз до этого другим юным девушкам, на которых столичный магнат имел особые виды, он предложил ей работу в одной из своих киностудий. Любочка была польщена - ее женская сущность была неравнодушна к вниманию и восхищению, и перспектива сниматься в кино, пусть даже и на незначительных ролях, вскружила девушке голову.

Она увлеклась небольшими ролями, которые ей давали, и которые были иногда очень далеки от ее истинной природы. Ей пришлось играть женщин честолюбивых и женщин зависимых, женщин униженных или гордых, развязных и зажатых, и ни в одной роли она не могла проявить свое настоящее “я”. Ее истинное “я” отошло на второй план и с сочувствием наблюдало на разные личины, которые примеряла Любочка на съемочной площадке. Но наша героиня была любознательна и с головой окунулась в мир нового опыта.

Постепенно господин Фальшберг стал уделять Любочке больше личного внимания, используя все ухищрения соблазна, известные ему с давних времен. Он не торопился, так как знал, что в этом деле поспешность могла только помешать. Старый лис нашел слабое место Любочки, как всегда, безошибочно. Как вор в ночи осторожно трогает каждый камень в кладке ограды, а, найдя слабый, незаметно, но настойчиво расшатывает и вытаскивает его, а за ним другой, третий, - и рано или поздно проникает в дом, так Аскольд Иванович методично подбирался к своей жертве.

Слабым местом, с точки зрения магната, была Любочкина способность к состраданию; именно его он использовал, искренне рассказав девушке о своем страхе и вселенском одиночестве. Он признался, что Любочка была его единственным спасением. Девушка искренне пожалела его, и так, жалея, полюбила своего "благодетеля". Любить было естественно и легко для девушки. Она излучала любовь щедро, не ожидая награды, как цветок источает свой аромат. Из всех людей, знакомых Любочке, Аскольд Иванович был самой яркой, самой заметной фигурой. Всеобщее поклонение и восхищение создали вокруг его личности особую гипнотическую ауру, ослепившую неопытное сердце.

Все это привело к тому, что в одно прекрасное утро Любочка, как и многие другие до нее, проснулась в одной из резиденций господина Фальшберга, и ей было сообщено, что она теперь здесь полноправная хозяйка. Прислуга, исполнявшая любые ее прихоти, дорогие и диковинные подарки - Аскольд Иванович из кожи вон лез, только бы угодить своей юной пассии и заставить ее позабыть все, кроме нынешнего мирка, полностью подконтрольного ему. Любочку увлекли и заворожили удобства и возможности, открывшиеся благодаря обожающему ее опекуну - красивые наряды и еда на любой вкус, возможность ездить в разные страны, заниматься благотворительностью и помогать нуждающимся... да мало ли хороших вещей можно купить за деньги? Новая жизнь казалась девушке радостной и увлекательной, и она хотела испытать все, что мог предложить мир земного благополучия.

Еще более чем Любочка, радовался Аскольд Иванович. На какое-то время его страхи отступили, и в течение трех лет наш герой наслаждался состоянием, отдаленно похожим на счастье.

Однако в описываемый нами день, приехав к Любочке, он застал ее в необычном настроении - задумчивой и рассеянной. Когда Аскольд Иванович стал расспрашивать девушку о причине такого состояния, Любочка отвечала неохотно и отговорилась плохим самочувствием. В сердце старого лиса, однако, закралась тревога, и он решил выяснить, что его подопечная делала в этот день, поминутно, у приставленного к ней шофера (и, по совместительству, соглядатая).

Шофер сообщил, что утром, прогуливаясь по городу, девушка почему-то изменила привычный маршрут, проходивший обычно по рядам с модной одеждой, и зашла в небольшой магазин, где продавались иконы и другие предметы культа. Это довольно неприметное место находилось на одной из тихих улиц в старой части города. Любочка пробыла там довольно долго, разговаривая о чем-то с молодым человеком за прилавком. Более того, никогда ранее не ходившая в церковь Любочка почему-то купила там небольшую икону и принесла ее домой.

Тревога Аскольда Ивановича возрастала с каждой минутой. Он тут же потребовал у одной из домработниц незаметно от Любочки взять упомянутую икону из спальни девушки и принести ему. Такое пожелание было незамедлительно выполнено, и привело хозяина в неописуемый ужас, который, однако, был старательно скрыт от окружающих.

Вещь, принесенная прислугой, окончательно убедила Аскольда Ивановича в том, что и магазин, и молодой человек были именно такого свойства, которое он знал с незапамятных времен... Именно от такого свойства пытался всеми силами оградить Любочку старый покровитель, старательно погружая юную душу в гипнотический сон земного счастья.

Дело было не в том, что икона являлась предметом культа - как опытный делец, Аскольд Иванович даже ценил некоторые иконы в качестве помещения капитала. Дело было в том, что вещь, приобретенная Любочкой, обладала необычайной силой, присутствие которой наш герой определял безошибочно и очень просто. Таких вещей он НЕ ВИДЕЛ. Все вокруг него могли видеть икону, включая шофера Любочки и всю прислугу, но только не сам хозяин. Потому-то, когда вошедшая в комнату домработница протянула Аскольду Ивановичу пустую руку, сказав, что это и есть та самая икона, все нутро старого дельца похолодело.

...Никто не знал, что когда-то, очень давно, одновременно с потерей способности возобновлять жизненную силу из источника, идущего от Творца, господин Фальшберг утратил и способность видеть предметы или людей, свободных от семени падшего ангела. Согласно некоему вселенскому плану или дизайну, подобные чистые от зла люди и предметы иногда проникали в подлунный мир, порой попадая и в наш город. Более того, вследствие некоторых особенностей божественного дизайна, упомянутые люди и предметы обладали необоримой притягательной силой именно для женщин, с трудом находимых для себя Аскольдом Ивановичем: таких, как Любочка - чистых сердцем и способных на истинную любовь. Вся власть и богатство, принадлежавшие старому дельцу, не могли помочь ему против силы, появившейся в городе с известным нам молодым человеком.

Однако господин Фальшберг не сдавался и, будучи не в состоянии применить силу, решил, как всегда, прибегнуть к хитрости. У него был план: в сей же час, отложив важные дела и встречи, Аскольд Иванович принялся за его осуществление.

*****

Оставим на время нашего героя и посмотрим, что же действительно произошло с его подопечной в то необычное утро.

Встав пораньше, Любочка решила начать день с похода по магазинам. Путь ее лежал, как обычно, вдоль одной из оживленных центральных улиц, где находились самые дорогие и модные заведения. В них покупатель платил огромные деньги не столько за то, что он покупал, сколько за то, где это покупалось. У каждой двери здесь стояли безупречно одетые лакеи, приветливо кивавшие проходившим мимо хорошо одетым дамам. Шофер Любочки, как обычно, следовал на почтительном расстоянии, чтобы не смущать девушку, но при этом не терял ее из виду.

Было довольно пасмурно и скользко из-за прошедшего недавно дождя, поэтому Любочка внимательно смотрела под ноги, стараясь не поскользнуться. Проходя мимо одного из магазинов, окна которого были закрашены белой краской по причине ремонта, Любочка неожиданно увидела прямо перед собой высветившуюся на асфальте фразу:

КОГДА НАДЕЖДА, ВЕРА И ЛЮБОВЬ ВСТРЕТЯТСЯ В ЗОЛОТОМ ГОРОДЕ,
ТО БЫК, ОРЕЛ И ЛЕВ УЗРЯТ АНГЕЛА...

Фраза ей ни о чем не говорила, однако показалась очень красивой и даже поэтичной; кроме того, Любочка увидела в ней свое имя - Любовь. Девушке нравилась поэзия: из всех видов словотворчества стихи были ей наиболее понятны и близки.

Конечно, появление слов на асфальте было необычным. Приглядевшись, Любочка поняла, что буквы были просто отсветами, проекцией, источник которых находился в другом месте. Подняв голову, девушка увидела, что надпись была сделана на витрине магазина, замазанной белой краской. Яркий свет, льющийся из помещения, освещал ее, создавая видимость горящих букв на асфальте.

"Кто же и зачем это написал?" - думала Любочка, озадаченно всматриваясь в пустую витрину, как вдруг заметила чью-то фигуру, мелькнувшую внутри. Девушка не была уверена, но ей показалось, что это был какой-то пожилой человек в необычной, восточного вида одежде. Любочка подумала, что это разнорабочий из Средней Азии, нанятый для ремонта, и решила, что вряд ли именно он написал фразу на витрине.

Пока девушка размышляла над загадочной надписью, луч света в помещении вдруг изменил угол наклона, и буквы на асфальте "поплыли" вперед по тротуару. Завороженная Любочка последовала за ними. Светящиеся буквы повели девушку вдоль улицы; затем, совершенно потеряв связь и с источником света и с реальностью, свернули за угол и направились к тому самому небольшому магазину, где продавались иконы. У крыльца магазина буквы остановились и исчезли. Любочка подняла голову и в окне увидела того самого молодого человека, о котором рассказал Аскольду Ивановичу шофер. Он стоял за прилавком и со спокойной улыбкой смотрел Любочке прямо в глаза. Девушка поднялась по ступенькам и открыла дверь....

- Любочка, как давно я вас ждал, - сказал молодой человек.

От всех происшествий сегодняшнего утра наша героиня была настолько ошеломлена, что даже не спросила, откуда незнакомец знал, как ее зовут, и почему ее ждал? Юноша представился. Оказалось, что его звали Всеволод Иванович Златоградов, и работал он совсем не продавцом. Он писал иконы, которые в числе прочих предметов продавались в этом магазине, владел которым хороший друг Всеволода Ивановича. Как объяснил художник, сам владелец отлучился на полчаса и попросил товарища побыть за прилавком в его отсутствие. Чувствуя смущение и растерянность посетительницы, Всеволод Иванович, улыбаясь, сказал, что Любочка может чувствовать себя, как дома, брать и смотреть предметы на полках, если захочет, и задавать ему любые вопросы. Он также сказал, что покупать что-либо совершенно необязательно.

Единственный вопрос, вертевшийся у Любочки на языке - откуда художник знает ее? - она как раз и не смела задать. Поэтому спросила что-то общее, про иконы. Всеволод Иванович начал не спеша отвечать на ее вопрос, но Любочка почти не слышала слов... и понимала, что художнику это известно, но он продолжает говорить, чтобы дать ей время привыкнуть к нему.

Любочка вбирала глубокий, мелодичный голос - казалось, что источник его находился в сердце молодого человека. Речь Всеволода Ивановича была немного необычной и напоминала старорусскую - так теперешние городские жители давно уже не говорили. Слова его складывались в предложения с правильным ритмом и напевностью, ложась в сердце собеседника подобно красивому узору. Любочка почему-то вспомнила колыбельные песни, которую бабушка в детстве ей напевала и подумала, что такой стиль речи художник, наверное, приобрел оттого, что был воспитан в очень традиционной семье.

Поняв, о чем она думала, Всеволод Иванович сказал:

- Это не нарочно происходит, Любушка, и не по воле моей. Это все благодать Божья. Чего бы она ни коснулась - все прекрасным узором становится. Коснется благодать моих икон - они силу Божью начинают излучать, и с ней видимую красоту и гармонию. Коснется благодать слов человека - они становятся ладными, и сами как будто в стихи складываются. Коснется благодать сердца человеческого - и оно любовью светиться начинает, и немочь любую вылечить может - и душевную, и телесную...

- Скажите, а как получить Божью благодать - ведь не все так могут? Некоторые люди просят ее, просят; молятся-молятся, а все без толку? - спросила Любочка.

- Благодать Божья, милая Любушка - она как девушка прекрасная, которая жениха ждет истинного, единственно достойного. Она себе цену знает, и за кого попало замуж не пойдет. Невеста эта в светлице своей сидит, высоко-высоко, и тех, кто руки ее приходит искать, насквозь видит. А как почувствует сердце достойное, сама к тому спустится и женихом желанным назовет. Поэтому когда душу свою человек очистит; когда самости темной в нем не остается, благодать сама к нему приходит... и просить ее не нужно.

Теперь, когда Любочка освоилась и расположилась к нему, Всеволод Иванович стал рассказывать о себе подробнее. Оказалось, что живет он не в городе, а в маленьком скиту далеко на севере, где родился и вырос в семье потомственного иконописца. В город художник приезжает только, чтобы привезти иконы, но заниматься искусством своим может, лишь находясь в привычном мире, среди братьев-схимников. В городе же, как он сказал, "шуму постороннего много". Сам Всеволод Иванович, однако, не монах, и свободен жить в миру по мере необходимости. Поскольку в город он вынужден часто приезжать, над помещением магазина у него есть небольшая квартира, где он останавливается на время приезда.

Любочка слушала Всеволода Ивановича и украдкой рассматривала его на редкость приятные черты. Был он высоким, светловолосым и светлоглазым - типичный житель русского Севера. Густые волосы его почти до плеч были аккуратно стянуты маленькой черной шапочкой усеченно-конической формы. Кроткий, как у младенца, и всезнающий, как у мудрого старца, взгляд делал молодого человека похожим на одного из святых с икон, во множестве стоящих на полках. Любочка на минуту залюбовалась тонкими, как будто прозрачными, руками художника и его длинными пальцами, почти незаметно перебирающими малахитовые четки. Видя, на что смотрит Любочка, Всеволод Иванович сказал, что такие четки используют для особой молитвы, которая называется "сердечная молитва".

- При такой молитве, Любушка, слова произносятся не вслух, и не в уме, а в самом сердце молящегося. Такую молитву единственно Бог может услышать. Поэтому когда ум человека чего-то просит, молитва его пустая, бездейственная. А стоит сердцу попросить - все исполнено будет в миг. Беда-то в том, что сердца у людей молчат, разум их заглушает, как чертополох разросшийся...

Девушка невольно начала следить за легкими движениями пальцев Всеволода Ивановича, перебирающих бусины, и почувствовала, как каждое движение рождало невидимую сладкую волну, распространявшуюся в воздухе и пропитывающее все вокруг силой единения. Этот призыв вызывал ответную волну в существе Любочки, заставляя его блаженно вибрировать. Присутствие художника излучало неведомую земному телу мощь - но мощь его была не угрожающей, а нежной и притягательной. Девушка почувствовала, что не может и, главное, совсем не хочет сопротивляться этому притяжению.

Молодые люди стояли в полуметре друг от друга и разговаривали, а души их в это время стремительно протягивали друг к другу один пульсирующий лучик за другим. Любочка решилась посмотреть прямо в лицо молодого человека, и увидела, что его глаза стали двумя потоками льющегося света. Девушка поняла, что это и был настоящий облик ее любимого, а тот, кем он казался поначалу - просто тень его настоящего, проекция, как те буквы на асфальте. Так они стояли вдвоем совсем рядом, и скоро не стало никакого разделения между ними, одно пульсирующее облако света. Любочка закрыла глаза...

...и, своему удивлению, увидела себя стоящей рядом с художником перед чем-то, похожим на огромный экран, вроде тех, что в кинотеатрах. Только этот экран состоял из множества других экранчиков, поменьше, каждый из которых показывал какой-нибудь момент из жизни Любочки. В одном эпизоде Любочка была маленькой и сидела на руках у мамы; в другом - играла с друзьями; в третьем - подбирала бездомного котенка на улице... Стоило Всеволоду Ивановичу дотронуться до любого из маленьких экранчиков, как эпизод оживал и проигрывал сцену из Любочкиного детства. Забытые места, звуки, запахи, давно вытесненные из дневного сознания, вдруг всплыли в памяти девушки, и она поразилась, как много всего, оказывается, какая-то часть ее помнит - и всегда помнила, все эти годы!

Далее шли эпизоды, произошедшие после выпускного бала - небольшие роли, сыгранные неудавшейся звездой кино, жизнь в доме Аскольда Ивановича, участие в его званых вечерах и презентациях - многообразие довольно занятой жизни Любочки за последние три года. Однако когда художник прикасался к этим картинкам, она не оживали, а так и оставались неподвижной, мертвой тенью на экране...

- То, что ты видела сейчас, Любушка - это жизнь твоего сердца. В последние три года оно почти не жило, а как будто спало, - услышала Любочка голос Всеволода Ивановича. - Радовались тщеславие твое, жажда внимания, поклонения, а сердце истинное молчало... Поэтому при прикосновении моей силы эти картины ожить не могут...

...Девушка очнулась от неожиданного видения, пораженная и озадаченная. Всеволод Иванович по-прежнему стоял рядом и с сочувствием смотрел ей в глаза. У обоих было ощущение, что они стали одним сердцем, одним телом. Любочку пронзило необъяснимое воспоминание, что ни она, ни ее любимый никогда и не были отдельными людьми, а всегда были частями цельного существа, искавшими друг друга. Вся жизнь до сего дня предназначалась только для того, чтобы они, наконец, встретились.

Глаза Всеволода Ивановича ответили любимой на ее незаданный поначалу вопрос, сказав, что он знал ее давно-давно, еще прежде рождения. Знал он, и что Любочка может придти сегодня сюда, поэтому и ждал ее. Терпеливо ждал, пока юная душа ее пройдет через весь нужный опыт, чтобы стать душой ИСПЫТАННОЙ. Ждал, потому что любит ее с незапамятных времен, и что только ему она назначена Создателем. И Любочкино существо ответило, что тоже всегда ведало, каким он должен быть, любимый, и сразу узнало его. Только сказать словами об этом Любочка сейчас стесняется, и время на раздумья нужно только разуму девушки, а сердцу ее время не нужно, оно уже все решило...

- Подумай, Любушка, так, чтобы разум твой пришел в согласие с сердцем, и приходи навсегда. Это должен быть твой выбор, и только твой. Я буду ждать, и узнаю, если ты решишься придти. А Аскольда не бойся - когда последнее сомнение в тебе прейдет, его власть над тобой сама прекратится... Возьми вот это, оно будет тебя оберегать. В этой иконе великая сила, свет Создателя нашего, - Всеволод Иванович протянул Любочке маленькую иконку с изображением Божьей матери и младенца Иисуса. Иконка была овальной и такого размера, что поместилась точно в ладонь Любочки, спрятавшись в ней, как будто там всегда и была...

*****

Весь день, вернувшись домой, Любочка не переставая думала о художнике и была очень рассеянной, едва обращая внимание на окружающих. Вечером, ложась спать, Любочка заметила приглушенный свет, исходящий от ночного столика. Приглядевшись, она поняла, что свет исходил от подаренной иконки. С большим изумлением Любочка стала рассматривать изображение Божьей матери и чудесного младенца. Ей показалось (и как она могла раньше не заметить?), что прекрасная дева была очень похожа на саму Любочку - округлое лицо с такими же ласковыми голубыми глазами и нежным детским ртом; такой же, как у Любочки, изгиб шеи и наклон головы...

Счастливая мать на иконе, улыбаясь, смотрела на младенца - маленького белокурого мальчика, с лицом, похожим на ее собственное, и одновременно на чье-то еще... Любочка вдруг залилась краской, осознав, на кого еще был похож младенец... и ей очень захотелось, чтобы все это стало правдой, и чтобы она могла по-настоящему прижать к сердцу маленького белокурого мальчика с глазами его отца.

Однако, к великому стыду, к вечеру на Любочку напали откуда-то всплывшие сомнения и страхи - за годы жизни у Аскольда Ивановича она так привыкла к предсказуемости, всеобщей услужливости и другим возможностям, предоставляемым ее положением. Ей страшно было оставить все это, когда она отправится в неизвестность новой жизни. Любочка ни секунды не сомневалась в своей любви и в своем выборе. Но ее одолевали мысли вполне практического характера - где и как они могли бы жить, решись она уйти к художнику, и на что... Кроме того, девушка опасалась мести бывшего покровителя, боясь, что он никогда ее не отпустит добровольно и не простит побега.

Только под утро, обессилев от мечтаний о будущем и борьбы с беспокойными мыслями, Любочка, наконец, уснула.

*****

Но вернемся к господину Фальшбергу и посмотрим, что он задумал, дабы воспрепятствовать Любочке встречаться с молодым человеком. Не откладывая дела в долгий ящик, хозяин вызвал Надежду и объявил ей, что с сегодняшнего дня она переезжает в резиденцию к его юной пассии, и будет лично готовить для девушки - естественно, по тем самым хозяйским рецептам, превращавшим пищу в гипнотическое средство. До сего дня Аскольд Иванович никогда не использовал такие средства по отношению к Любочке, потому что чувства девушки должны были оставаться подлинными. Однако сейчас хозяин надеялся, что такая временная мера заставит его подопечную забыть поход в то злосчастное место.

В тот же день Надежда переехала в новый дом.

Стоило только Любочке познакомиться и поговорить с новой кухаркой, как произошло то, что совсем не входило в планы Аскольда Ивановича - стареющая бездетная женщина полюбила девушку, как свою собственную дочь, безусловно и навсегда. Надежда рада была служить своей "дочке" верой и правдой и выполнять любые ее прихоти - независимо от платы. И что же здесь было удивительного - не любить очаровательную и добрую девушку было невозможно. Любочка тоже сразу прониклась расположением к Надежде. Двум душам казалось, что они давно знают друг друга, хотя объяснить это было трудно.

Надежда с утроенным пылом принялась готовить для своей любимой девочки. Все предписания хозяина относительно рецептов она соблюдала, как и прежде, за чем тот особо следил. Однако коварным планам по превращению пищи в гипнотическое зелье не суждено было сбыться - и все из-за чудесной дыни. Как мог знать Аскольд Иванович, что каждый день Надежда, в соответствии с инструкцией на клочке старой афиши, съедала по маленькому кусочку той самой зеленой дыни?

Таких видений, как на базаре, к Надеждиному облегчению, у нее больше не было; тем не менее, женщина обнаружила, что дыня производила на ее тело интересное действие.

Съев кусочек, наша героиня уже не чувствовала сонного удовлетворения, ранее вызываемого едой Аскольда Ивановича. На нее также не действовали отупляющие лекарства или алкоголь - эти вещества быстро нейтрализовались в крови и становились безвредными. К Надежде вернулась живость мысли. Со всей ясностью она понимала свое состояние. Она также понимала, что ее жизнь по большей части прошла в бессмысленных заботах и примитивных интересах. Однако эти новые отрезвляющие мысли и ясное осознание были ей теперь не страшны, потому что у нее появилась Любочка - впервые женщина чувствовала радость заботы о другом существе, и ее жизнь приобрела смысл и счастье.

Было и еще одно важное изменение в теле Надежды, произошедшее благодаря волшебному плоду. Дыня содержала некое вещество (назовем его "эликсир жизни"). Свойством эликсира было приводить все, чего бы он ни коснулся, в гармонию со структурой Вселенной. Попав в тело Надежды, эликсир пробуждал в клетках их древнюю память, как они должны правильно функционировать. Пробудившиеся клетки начали быстро восстанавливать все, что было нарушено в организме за годы неправильного образа жизни и мыслей, главным образом из-за уныния и нелюбви к себе. Таким образом, одна за другой, все клетки стали подобными тем, что были в дыне.

Тело женщины становилось легче и моложе. Поток неизвестной Надежде ранее силы, приносившей очень приятные, блаженные ощущения, струился от основания позвоночника к темени и оттуда, завершая круг, возвращался к началу. В то же время два другие потока этой силы текли через темя женщины в направлении вверх и вниз. По пути своего следования потоки силы "зажигали" звезды в разных нервных сплетениях Надежды. Особенная яркая звезда начинала сиять в груди у женщины, распространяя тепло и радость во все уголки тела.

Надежда также заметила, что отработанные и застоявшиеся энергии, накопившиеся в теле за долгие годы, теперь автоматически выбрасывались им через особые выходы, находящиеся на ладонях и ступнях. Волшебная сила излечивала все хвори и немощи женщины, и вселяла в нее спокойную уверенность. Теперь ей попросту не нужны были средства, временно помогающие забыть о проблемах - и она выбросила в мусор все свои успокоительные таблетки и начатые бутылки.

Но и это было еще не все. Благодаря новой энергии в теле Надежды приготовленная ею пища, как по волшебству, приобретала целебные свойства, а любые дурманящие вещества испарялись без следа. Так Любочка была спасена от гипнотического забытья, уготовленного ей хозяином.

*****

Видя, что план с привлечением Надежды почему-то не удался, и не понимая причины того, Аскольд Иванович решил применить второе, державшееся про запас, средство. Он позвонил Вере Павловне домой (потому что она так и не появлялась в офисе), и попросил поработать с Любочкой, как можно привлекательнее рассказав ей про теорию, пропагандируемую Вериным учреждением. Он также попросил Веру Павловну предложить девушке должность заместителя директора этого учреждения, чтобы та сама имела возможность участвовать в "благородном деле просвещением масс". Зная талант Веры Павловны, Аскольд Иванович надеялся, что она сможет увлечь Любочку новым учением и убедить девушку, что тысячи людей будут осчастливлены их совместной работой.

Однако Вера Павловна уже и сама далеко не была уверена в правоте того, что делает; кроме того, у нее появилось недоверие к Аскольду Ивановичу. Молодую женщину одолевали сомнения, и она решила подумать и позвать на выручку своего нового помощника - книгу, оставленную необычным посетителем. В течение последних дней Вера Павловна обнаружила, что как только у нее появлялся насущный вопрос, волшебная книга открывалась на странице, содержавшей некоторую историю или сказку, проливавшую свет на существо проблемы.

Аскольд Иванович дал ей полчаса на раздумья. Вера Павловна почувствовала, что не хочет больше выполнять волю прежнего покровителя и пойдет на все, вплоть до полного разрыва отношений. Это, безусловно, повлечет за собой потерю всех благ нынешнего положения - внимания толпы, высокого дохода, квартиры в центре города... Однако болезненные результаты отказа сотрудничать с Аскольдом Ивановичем были ерундой по сравнению с неизбежно ожидавшими Веру Павловну последствиями, наглядно показанными ей в видении про клетки. Молодая женщина открыла волшебную книгу.

…Книга открылась на странице со сказкой о том, как армия белого короля пыталась освободить город, оккупированный войском короля черного. Три раза белый король пытался взять крепость приступом, но безуспешно.

И тогда был задуман хитроумный план. Белый король отправил в город посланника, сказав, что отзовет свое войско, при условии, что черный король выплатит дань - по одному голубю от каждого жителя. Так и было сделано, после чего войско белого короля ретировалось.

Весь последующий день отступившие воины привязывали что-то к лапкам голубей и выпускали их в небо.

Прошло три года. Однажды ночью воины белого короля незаметно подошли к городу и, приблизясь на расстояние полета стрелы, стали выпускать за городские стены стрелы с зажигательной смесью на конце. Буквально за несколько минут город охватило высокое пламя. Воины черного короля в панике ринулись из крепости. К тому моменту, когда город стал свободен от захватчиков, пожар вдруг закончился так же быстро, как и начался. Воспользовавшись моментом, войско белого короля, стоявшее рядом в ожидании, тут же заняло город, и черный король вынужден был уйти навсегда.

Оказывается, три года назад к лапкам голубей были привязаны бумажные пакетики с семенами специальных растений. Каждый выпущенный голубь вернулся к тому месту, откуда был взят, а семена, разорвав тонкие пакеты, рассеялись повсюду. Через год семена проросли и оказались густым кустарником. А через три года весь кустарник высох и превратился в очень горючий материал, который мгновенно воспламенился от зажигательной смеси.

Однако, будучи очень тонкими, ветки кустарника быстро прогорели, и пожар вскоре прекратился, успев, тем не менее, создать панику в рядах черного войска. Времени, пока длилась неразбериха, было белому королю достаточно, чтобы воспользоваться положением…

Вера Павловна закрыла книгу. Она не была полностью уверена, что поняла смысл истории и ее отношение к злободневному вопросу. Однако женщина решила, что ей нужно пойти в дом Аскольда Ивановича, и эта временная уступка каким-то образом будет способствовать окончательному освобождению и ее самой, и незнакомой девушки от тирании их "покровителя".

Вот так Вера Павловна попала в дом, где жили две другие наши героини. Так же, как и Надежде, Любочка чрезвычайно понравилась Вере Павловне, и молодые женщины быстро прониклись взаимным расположением. Любочка пригласила гостью в столовую, где Надежда как раз подавала на стол, и предложила пообедать втроем перед тем, как Вера Павловна приступит к рассказу о цели своего визита. Надеждина еда гостье показалась чрезвычайно вкусной, и впервые за несколько дней молодая женщина почувствовала легкость и необычайную живость ума. Косность и невозможность выражать мысли прошли так же, как и начались - внезапно. Во время обеда все три женщины, совершенно разные по возрасту и складу характера, обсуждали разные забавные случаи из своего опыта и чувствовали себя непринужденно, как будто были знакомы всю жизнь.

Когда подошло время пить чай, Вера Павловна почему-то очень захотела показать Любочке книгу, принесенную необычным гостем, и рассказать, как она к ней попала. Во время своего повествования Вера Павловна с глубоким изумлением обнаружила, что и Любочка, и Надежда, похоже, знали, о каком человеке шла речь, и слушали ее историю, раскрыв рты. "Ну и дела", - только и могла проговорить Надежда и в ответ тут же рассказала свою историю - о волшебной дыне и о продавце на базаре. Две другие женщины выслушали и этот рассказ с все возрастающим удивлением... Но настоящая кульминация всеобщего изумления наступила, когда Любочка поведала о движущихся буквах, приведших ее к Всеволоду Ивановичу.

- И как, ты говоришь, фамилия у твоего художника? - спросила Вера Павловна.

- Златоградов...

- А как вам нравится такая фраза: "Когда Надежда, Вера и Любовь встретятся в Золотом Городе..."? - произнесла Вера Павловна.

Все три женщины переглянулись, кажется, начиная что-то понимать о природе событий необычного утра, в конце концов, сведших всех троих вместе.

- И что же нам теперь делать? - спросила Любочка.

Вера Павловна уже теперь точно знала, что нужно спросить совета у волшебной книги. Открыв книгу, она попала на короткую историю, которая называлась "Виноград", и прочитала ее двум остальным женщинам:

"Однажды встретились трое - таджик, туркмен и грек. Они вместе путешествовали, стремясь достичь некого отдаленного места, но в какой-то момент у них разгорелся спор о том, как потратить единственную монету, которая у них осталась.
"Я хочу купить ангур", - сказал таджик.
"Я хочу изюм", - сказал туркмен.
"Нет, - сказал грек. - Мы купим стафил."

Мимо проходил путешественник, знавший много языков. Он сказал: "Дайте эту монету мне, и я помогу разрешить ваш спор".
Путешественник отправился в лавку и купил три кисти винограда.
"Вот мой ангур", - сказал таджик.
"Это как раз то, что я называю изюм", - сказал туркмен.
"Нет! - воскликнул грек. - На моем языке это называется стафил."
Они разделили виноград между собой, и желание каждого из путешественников исполнилось".

- Что-то мудрено это все, мне не понять, - сказала озадаченная Надежда.

- Одно я точно знаю - нужно идти к Златоградову, - сказала Любочка, - потому что из всех знакомых мне людей только он способен нам все растолковать.

Тут же был принят план действий - Любочка и Вера Павловна на машине последней поедут в магазин икон - так, чтобы шофер не узнал, где они. Надежда же останется дома и, в случае неожиданного прихода хозяина, скажет, что обе женщины поехали в офис Веры Павловны.

Когда Вера Павловна и Любочка подъехали к месту назначения, Всеволод Иванович сам открыл им дверь и улыбаясь, сказал, что уже и чай для них готов в подсобке. В другой ситуации Вера Павловна была бы поражена, однако после всех событий предшествующих дней уже ничему не удивлялась и решила просто отдаться на волю судьбы, которая, по-видимому, готовила для них долгожданное решение.

За чаем Всеволод Иванович сказал им следующее:

- Значение сказки про виноград и слов про Золотой Город, которые каждая из вас увидела в соответственных для нее обстоятельствах, я вам обычным путем объяснить не смогу - да и надобности такой нет. Могу, однако, показать вам кое-что и намек дать.

Художник взял с полки одну из стоявших там икон и дал рассмотреть своим собеседницам. В центре иконы был изображен Владыка Христос, а в четырех углах - лев, орел, бык и ангел с человеческим лицом. Далее Всеволод Иванович объяснил, что синего цвета бык воплощает мощь и высшие способности тела. Бык-землепашец связан с Землей. Желтого цвета Орел связан с Воздухом и все зрит с высоты своего полета, поэтому символизирует всепроницающий разум. Красный Лев обладает силой сердца, поэтому повелевает чувствами, быстрыми, как Огонь. И все три священных животных на иконе с благоговением взирают на Ангела, подобного звезде.

- Когда три этих существа, три стихии и три составных части каждого человека (тело, разум и чувства) очистятся от низших проявлений и станут просветленными; когда все трое поймут, что к одной цели стремятся, хоть и называют ее разными именами, тогда Ангел - высшие способности, дарованные Богом Адаму - смогут в человеке проявиться, - сказал Всеволод Иванович. - В нужное время каждая из вас поймет, что это для нее значило. Сказать же сейчас вам я могу одно: пришел час вам троим - и Любови, и Вере, и Надежде оставить прежнюю жизнь и новую начать. Бояться этого не нужно, хотя сейчас и кажется, что привычного удобства она вас лишит. Верьте мне - Господь наш щедрый хозяин. Он ваши старые медяки забирает, а взамен платит чистым золотом. Так к чему за никчемные медяки держаться? Чтобы в новую жизнь войти, нужно от старой отказаться навсегда. Мой дом для вас открыт. Ни вещицы, ни копейки из старого дома не берите. Все, что для жизни нужно, Господин наш даст с избытком, и надежнее Его защиты нет ничего.

Потом Всеволод Иванович обратился к Вере Павловне:

- Ты, Вера, женщина умная очень и способная, только немного запуталась. Вот возьми учение твое - "как сделать, чтобы любое желание исполнилось". Ведь нигде в учении твоем не сказано, что человек может желать чего-то страстно, а вещь эта для него как нож острый. Ну вот, пьяница, к примеру, только одного хочет - чтобы пьяну всегда быть. И что, хорошо это для него? Этого ли Бог для него пожелает? А другой человек к власти рвется, потому что властью упивается, как пьяница вином. А третий и вообще, не дай Бог - соседский дом и пожитки для себя хочет. А что как его страсть исполняться начнет? Желания такие, самостью человеческой подсказанные, как идолы, уводят душу все дальше и дальше от Бога, от пути прямого. Потому что, как говорил Учитель наш Иисус, широки врата, ведущие к погибели... Вот Бог и не дает душам, из самости своей не выросшим, в идолах-желаниях своих заблудиться. Для их же блага, чтобы высшее свое предназначение они смогли выполнить, не сбились с пути. А когда душа из самости вырастет, ее желания сами исполняться станут - потому как нет у такой души желаний кроме тех, что сам Бог хочет для нее...

Хотя слова Всеволода Ивановича могли показаться резкими, тон его и выражение лица были полны сочувствия и понимания, поэтому Вера Павловна нисколько не обиделась, а наоборот, чувствовала признательность собеседнику за разрешение смутных ее сомнений. Художник продолжил:

- А теперь поговорим о том, что для тебя самой, Вера, Бог пожелал. Ты в последние дни поняла, что всю свою жизнь жила только малой частью разума своего. Как будто дом тебе дали огромный, с тысячей комнат, полных сокровищ, а ты все ютилась в подвале. И заставила же ты этот подвал всякой всячиной: книжками разными, бумажками, справочниками - нужными тебе и не нужными... Все, на чем буквы написаны, к себе тащила, и дверь, ведущую из подвала, совсем почти заставила. Оставшаяся же часть дома так и стояла нетронутой. Книжка волшебная - это дверь во все остальные комнаты. А чтобы весь дом изучить, с Божьей помощью, нужно теперь поработать тебе, но не так, как ты привыкла работать. Здесь, матушка, другие мышцы нужны, и помогать тебе их развивать мы все должны - и Любочка, и я, и Надежда. И еще одна душа, что сейчас на пороге стоит... Все знание, вся истина - они в сердце твоем есть, и от века были. Только дотянуться до них из подвала невозможно. Нужно дверь вначале от завалов книжных расчистить, и к настоящему знанию дверь открыть.

Вере Павловне нечего было возразить. Укоренившаяся в ней привычка спорить - вторая натура - мысленно все еще выставляла возражение за возражением, однако другая часть сознания понимала, что Всеволод Иванович прав, и доверяла его словам.

В конце разговора Всеволод Иванович обратился к обеим женщинам и рассказал, как им лучше поступить в теперешней ситуации. День Любочкиного побега, не откладывая в долгий ящик, решено было назначить на завтра, а Надежда и Вера Павловна должны были присоединиться к молодым людям вскоре после этого.

Когда прощались, Всеволод Иванович нежно задержал руку Любочки в своей, и сказал только, что все будет хорошо. И когда любимый держал ее руку, девушка почувствовала, как сила, похожая на ласковую молнию, пробежала сквозь все ее существо, и все вчерашние сомнения со страхами исчезли без следа...

*****

- Я готова, любимый, и пойду за тобой куда угодно, хоть на север, в скит.

- Любушка, туда тебе не нужно ехать. Условия там суровые, и живут в скиту люди не от мира сего, потому что у них своя задача от Бога. Они сохраняют в чистоте силу Создателя, чтобы нужный запас ее всегда был на земле, в любые времена. Ни минуты жизни они не проводят для своей самости. Моя же задача от Бога - эту чистую силу Создателя передавать сюда, в мир - сколько необходимо и тому, кто может ее с наибольшей пользой употребить. Для этого часть моего земного времени я провожу здесь, в городе. И это тоже по Божьему плану. Но писать иконы я здесь не могу, поэтому должен иногда на север возвращаться. А тебя Бог направил сюда, в этот мир, поэтому ты должна быть здесь. Потому что, Любушка, без чистых сердцем и без настоящей любви этот мир давно бы уже не существовал.

- Как же я смогу хоть день прожить без тебя, любимый? Сейчас, когда я тебя вижу, и на минуту отпустить тебя грустно. Это же не жизнь для меня будет, а одно страдание.

- Любушка, я раб твой верный навечно и жизнь за тебя готов отдать. Но, прежде всего, я Божий раб, и Господу моему служить обязан. Я буду здесь бывать так часто, как смогу. И ты во мне всегда будешь неотступно. Помнишь, когда я в сердце своем с тобой разговаривал, нам и слова были не нужны. Ближе, чем связь двух сердец, ничего не может быть на свете. Ни время, ни расстояния для этой связи ничего не значат. Ты уже поняла, Любочка, что нам предстоит сына родить. Душа его уже рядом стоит. А расти он должен здесь, в мире, потому что ему предстоит важная работа в этом городе. И Надежда с Верой призваны нам в его воспитании помочь.

- Да, любимый, я согласна. Перед Богом я говорю: ты мой муж возлюбленный, и все делить я с тобой готова.

- Перед Богом я говорю: ты моя возлюбленная жена, и я любить тебя и служить тебе обещаю до последнего вздоха.

Они говорили и не могли наговориться; глядели друг на друга и не могли наглядеться, позабыв про время. На город опустились синие сумерки, и взошедшая яркая луна осветила в темноте двух влюбленных. Потом небо совсем потемнело, и заглянувшие в комнату звезды увидели только одно упоенное единством существо... и когда взошло солнце, их стало уже трое...

Утром, когда Любочка проснулась и обняла своего мужа, она подумала, что совершенно счастлива... Однако было что-то совсем незначительное, мелькавшее на задворках сознания и омрачавшее ощущение полноты счастья. Заметив тень на лице Любочки, ее любимый сказал:

- Кажется, я знаю, Любушка, чем сомнению твоему помочь. Ты тревожишься, как бы Аскольд нам чего не сделал. Напрасно беспокоишься, любовь моя. А чтобы ты навсегда в этом убедилась и не боялась больше, сделай вот что - сходи к нему сама и скажи-ка ему последнее прости-прощай.

Хотя Любочка по-прежнему немного побаивалась, она полностью доверяла словам мужа, поэтому, собравшись, тут же отправилась в офис к Аскольду Ивановичу. Тот принял ее незамедлительно. Войдя в роскошный кабинет своего бывшего покровителя, по размеру больше напоминающий конференц-зал, Любочка едва могла скрыть свое замешательство: Аскольд Иванович мало походил на того импозантного, уверенного в себе мужчину, которого она привыкла видеть. Перед ней сидел сгорбленный старик с потухшим взглядом и ставшей вдруг заметной густой сетью морщин под глазами. Никакие омолаживающие ухищрения принадлежавших Аскольду Ивановичу салонов красоты не могли скрыть признаков надвигающегося распада.

Когда сидящий за столом старик увидел Любочку, взгляд его стал еще более затравленным. Девушка хотела сказать своему бывшему покровителю, что ей жаль его - даже несмотря на то, что он хотел сотворить с ней - но что она больше никогда не вернется в прежний дом, потому что встретила свою настоящую любовь. Однако Аскольд Иванович не стал слушать ее, а отвернулся и махнул рукой, сказав, что он ею больше не интересуется, и она вольна идти на все четыре стороны.

Могла ли уходящая Любочка знать, что старый ее покровитель еще с порога понял, что Любочка была не просто ему теперь бесполезна, но хуже того, усиливала его и без того непомерный страх? Аскольд Иванович понял, что Любочка носит под сердцем дитя ТОГО человека, потому что когда-то принадлежавшая ему молодая женщина ИСЧЕЗАЛА прямо у него на глазах... навсегда покидая его мир.

С легким сердцем Любочка пришла домой и поведала свою историю улыбающемуся мужу.

- Ну что, Любушка, теперь поверила ты, какую силу в себе носишь?

Любочка кивнула.

- Скажи, любимый, ведь силе этой ничего не стоит совладать с его властью в этом городе? Как же он держит все в своих руках и стольких людей себе подчиняет?

- С этим, Любушка, ничего пока нельзя поделать, потому что сила моя не может душу лишить свободы выбора, которую сам Господь ей даровал. Ведь многие люди в этом городе, свободу имея, по своей воле выбрали такую жизнь и такого хозяина. Выбрали по склонности своей, потому что несвободны сами от семени падшего ангела... сильны в них жадность, самость и невежество. Господь наш не зря сказал: "Богу Богово, а кесарю - кесарево". Аскольд живет, потому что существуют те, кто служить ему готовы. Много воды утечет, прежде чем души эти через испытания пройдут, и к нам дорогу искать станут. Человек - он ведь не черт и не ангел. Ангелы видят Бога воочию и только Его волю выполнять могут, а черт - только замыслы лукавого. У них выбора нет. Человек же выбор имеет и может к свету стремиться или к злу. Поэтому если мужчина или женщина, в невежестве родясь и Бога воочию не видя, все же выбирает к свету путь, ему и ангелы небесные в ноги поклонятся. Вот и тебе, Любочка, я сказал, что ты должна сама выбор сделать, своей волей придти ко мне. В миг, когда ты решилась окончательно, бывший хозяин твой над тобой не властен стал.

- Но разве не должны ангелы и святые люди помочь простому человеку дорогу к свету найти?

- Это правда, любовь моя, и это то, к чему я и братья мои призваны. У каждого из нас задача своя есть. Одни братья мои силу Божью на землю призывают и только им известными способами сохраняют в чистоте, чтобы запас ее всегда был на земле - про них я говорил тебе уже. Другие братья силу эту в мир несут и распределяют наилучшим для всего человечества образом в нужное время. Есть братья, которые словами учат, книги пишут. Есть такие братья, которые путь освещают, и каждому человеку, хотя бы раз в жизни, шанс дают - как руку помощи. Вот, к примеру, те буквы, что ты увидела в тот день, что пришла ко мне. Это один из братьев моих тебя вел. И Надежду, и Веру он ко мне привел, каждую лучшим для них способом. Всем людям знаки такие даются, только не все их замечают, а те лишь, что готовы уже к свету идти.

- А кто же они, братья твои, и где они живут? Там, на севере?

- И на севере, и во всех других частях света, там, где в них есть нужда. Я в христианской вере воспитан, но в любом народе и в любой вере братья мои есть - Господин же у всех у нас один. Узнать братьев моих мне легко - потому что известен нам единый язык - язык сердца, вот и без слов мы друг друга понимаем. И ты, Любушка, этот язык теперь тоже знаешь.

*****

На следующий день пришли Надежда и Вера Павловна с маленькими чемоданами вещей, оставшихся от их прежней жизни до службы у Аскольда Ивановича. Женщины принесли новость, быстро облетевшую весь город - Аскольд Иванович решил навсегда уехать за границу, распродав свои активы и закрыв все увеселительные и просветительские учреждения, которые он содержал за свой счет "на благо горожан". Говорили также, что в числе прочей свиты старый магнат увез с собой совсем юную девушку, вчерашнюю школьницу, которой он пообещал карьеру звезды. Эта новость молодоженов совсем не удивила.

Надежда приняла Всеволода Ивановича безоговорочно как главу их новой семьи и без лишних слов принялась готовить для всех и наводить уют в квартире. Веру Павловну художник попросил помогать в магазине у своего друга, и обещал, что научит ее разбираться в иконах и других вещах, которые его братство изготавливало и распространяло в мире. Оказалось, что только часть икон друг Всеволода Ивановича продавал покупателям, заходившим в магазин, хотя его работы всегда пользовались спросом, и люди готовы были платить за них любую цену.

Основную же часть икон и других изделий братьев-монахов сам художник дарил тем, кому сам считал нужным или просто оставлял в совершенно неожиданных местах - например, в метро. Также Вера Павловна как-то увидела, как художник бросил в воду городской реки вырезанный из камня необычной формы крест, а в другой раз - закопал прихотливо ограненный кристалл на холме, где находились развалины старинного храма. На удивленный вопрос Веры Павловны Всеволод Иванович сказал, что он "видит" в каком месте города сила эта особая нужна, а также знает, каким образом ее лучше всего распространить. "В некоторых случаях вода - лучший способ, в некоторых - живые потоки, людские, а в иных случаях - земные токи, которые люди с давних времен знали и использовали, только вот сейчас позабыли совсем".

В положенный срок у Любочки родился прекрасный мальчик, которого назвали Всеславом. У младенца было материнское округлое лицо и отцовские глубокие голубые глаза, точно как на маленькой иконке. Надежда стала преданной нянькой маленького Всеслава, и вместе с Любочкой растила его до трех лет, как собственного внука.

Две женщины наилучшим образом сочетались в воспитании необычного младенца. Надежда питала его земной пищей, лучше которой было не сыскать, а Любочка - необычайной силой своего сердца, без которой ни один ребенок не сможет прожить, как растение без света. Когда Всеславу исполнилось три года, Вера Павловна стала обучать мальчика всему, что знала сама и чему ее научил Всеволод Иванович, с величайшим терпением и заботой.

Нужно ли говорить, что все три женщины горячо любили Всеслава и называли его - наш Ангел. Мальчик действительно рос необычайный - он понимал людей и животных без слов, мог мысленно перенестись в любую часть света и рассказать, что там происходит, поразительно быстро учился любым знаниям и умениям и мог прикосновением руки исцелить любую болезнь. Но самое главное - даже само его присутствие преображало все вокруг.

Надежда, которая не отпускала своего названного внука от себя ни на шаг, помолодела на десять лет и выглядела так, как никогда раньше. Любочка, благодаря тому, что стала матерью чудесного мальчика, стала еще краше и очаровательнее. Вера Павловна тоже приобрела женственность и мягкость характера, которых ей всегда не хватало, и вышла замуж за друга Всеволода Ивановича - владельца магазина икон. Ни Надеждина дыня, ни Верина книга уже были не нужны - они выполнили свою роль. Присутствие Ангела и участие всех трех женщин в его воспитании отменили необходимость в любых волшебных предметах.

Всеслав был гордостью своего отца, который в нем души не чаял и находился с ним в постоянном внутреннем общении. Расстояния для Всеслава ничего не значили, и он мог видеть отца своего и говорить с ним в любой момент, когда хотел.

Так и жили Любочка, Всеволод Иванович, Надежда и Вера Павловна, душа в душу, растя и воспитывая их общего любимца в столичном городе, свободном от сбежавшего тирана.

*****

Как-то воскресным утром, в самом начале весны, когда Всеславу исполнилось семь лет, по просьбе Всеволода Ивановича Надежда повела мальчика в Музей традиционных искусств. Выйдя из музея и проходя мимо кованой ограды с уже знакомыми нам арабесками, Всеслав вдруг остановился и, выпустив Надеждину руку, побежал в обратную сторону, как будто увидел там что-то чрезвычайно интересное. Обернувшись и не заметив ничего достойного внимания, кроме старого ящика из-под винограда, Надежда позвала мальчика:

- Славушка, ну что ты там! Пойдем скорее домой, там обед ждет...

Всеслав, не слыша Надежды, что-то в восторге рассматривал или слушал. Наконец, потеряв терпение и, подойдя поближе, женщина увидела в руках мальчика небольшую флейту, сделанную из речного тростника.

- Откуда это у тебя? - удивилась она.

- Дедушка дал.

- Какой дедушка? - Надежда оглянулась вокруг, однако никого не увидела.

- Он сидел здесь и играл на дудочке, а я его слушал. Потом он улыбнулся и дал дудочку мне.

Всеслав приложил "дудочку" к губам, и неожиданно, к невообразимому удивлению Надежды, флейта заиграла тонкую, прихотливую мелодию, как будто вырисовывающую затейливый рисунок, похожий на арабески... Звук этой нежной песни обнимал счастливого маленького мальчика и, расширяясь по правильной спирали, уносился воздушными потоками во все концы просыпающегося города, уставшего от долгой зимы и уже готового к встрече долгожданной, пронизанной солнцем весны...




АССАЛАМ: СТАРЕЦ


Моему Учителю и всем наставникам на Пути посвящается



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРЕДДВЕРИЕ

...Владимир изнывал от жары и нетерпения, барабаня пальцами по нагревшемуся рулевому колесу своего «Фольксвагена» и поминутно вглядываясь в боковое зеркало. Ну где же она? Как всегда, опаздывает. Ну вот, наконец!.. Мелькнула в зеркале пышная копна вьющихся черных волос, и тут же ураганом обрушилось желанно-долгожданное – запах духов, смешанный с ее запахом, усиленным жарой, дождь из поцелуев во все, что оказалось на линии фронта – лоб, щеки, висок, упругая мягкость ее тела в объятии напролом через окно – где там возиться с дверью...

Они работали вместе и встречались уже два месяца, и все равно каждая встреча была вот такой стремительной и свежей. Владимир не считал себя способным потерять голову от страсти, да и другие его тоже таким никогда бы не назвали. Но когда Ирина проходила мимо него по коридору совсем близко, вскользь задевая покачивающимся из стороны в сторону над загорелыми коленями подолом шелковой юбки, и глаза ее, улыбающиеся, откровенные, говорили: «Ух, как же нам обоим будет хорошо...», первозданное неистовство, поднимавшееся в нем, заставляло его думать, что он все же чего-то не знал о себе раньше. Да и другие тоже не знали.

*****

Владимир был единственным и горячо любимым ребенком, нежданным чудом родившимся у своих довольно пожилых родителей, когда те уже оставили надежду когда-либо иметь детей. Он мало походил на них – худощавый и длинноногий, необычно высокого роста, Владимир выглядел рядом с невысокими и крепко сбитыми родителями словно лебедь, случайно попавший в семейство домашних уток. В остальном же его внешность можно было назвать обычной, неприметной, хотя и не лишенной приятности – русоволосый, сероглазый, черты худого лица четко очерчены, как будто скульптор высек их из цельного гранита в агитационно-соцреалистическом порыве, и даже не слишком пытался отполировать и смягчить.

Сын стал смыслом жизни для матери и отца, и они дали ему всю любовь и заботу, на какую только были способны, перед тем как тихо, друг за другом, покинуть сей мир в год окончания Владимиром школы.

Погоревав, юноша покинул городок, где вырос, и переехал в большой город, влившись в ряды веселых студентов без гроша в кармане, но равно и без забот, живущих сегодняшним днем и радующихся простым вещам – когда ты сыт, в хорошей компании, а если повезет, еще и пьян, но главное – с волнующим ощущением, что вся жизнь впереди, и кажется - столько возможностей ждет тебя... где-то там, в нескончаемой неопределенности будущего.

В общем, Владимир был такой же, как все.
И на работе, расставшись со студенчеством, стал как все - до звезд дотянуться не пытался, но был надежен, толков и бесконфликтен.

К своему тридцатилетию Владимир благодаря этим достоинствам размеренно дослужился до управленца среднего звена, и в его жизни стало появляться нечто вроде благосостояния, когда существование перестает быть ежедневным сражением за самое необходимое, и можно чуть отпустить весла и оглядеться по сторонам – так, где ж это мы проплываем?

Оглядевшись, Владимир заметил давно маячившую на одном из берегов Ирину, которая попала к ним в отдел в качестве стажера несколько месяцев тому назад и явно подавала признаки заинтересованности в более тесном знакомстве.

Ирина любила всю противоположную половину человечества с энтузиазмом и последовательностью покорителя вершин. И это, в общем-то, все, что можно было о ней сказать. Природа создала свое щедрое дитя шикарно подходящей для ее миссии: невысокого роста, с упругими, округлыми формами, подчеркнутыми смуглой, ровной до блеска кожей, смешливыми бесстыдными глазами с искоркой, выразительно говорившими: «Просто сделай. Думать будешь потом». Владимир и не думал, большими глотками принимая все, что принесло по ходу жизни. К счастью, в отношениях с Ириной к фразе: «У тебя или у меня?» не нужно было много добавлять, а их тела понимали друг друга без слов куда как лучше.

И все бы хорошо и замечательно.... но, как было указано выше, Ирина была человеком миссии, а вокруг столько заманчивых вершин стояли непокоренными. Она любила любить – так, как это понимала, честно, без торга, отдавая все себя без остатка – тому, кто в данный момент изъявил желание эту щедрость получать.

А посему, как и следовало ожидать, пришло время, когда Владимир стал подозревать, что желание приобщиться к рогу изобилия выразил уже не только он, и нельзя сказать, что эта идея ему сильно понравилась. Скандалов и выяснений Владимир устраивать не стал, а тут, кстати, и время Ирининой стажировки подошло к концу, и все было как-то естественно замято.

Он пострадал некоторое время – не без этого, конечно - главным образом из-за сильной телесной зависимости. Хотя в мыслях Владимир довольно легко отпустил Ирину, она еще долго снилась ему, после чего оставалось чувство томительной неудовлетворенности и разочарования, что это был сон. Но и это прошло через несколько месяцев, когда растворилась телесная связь, и последние Иринины частицы ушли из его существа, не оставив следа.

Это просто наши танцы на грани весны...

*****

Помогла забыть ветреную подругу и случайная встреча со Светланой, тихой и незаметной одноклассницей Владимира, которая, как оказалось, переехала сюда из их небольшого городка после окончания школы, закончила филологический и выбрала стезю, идеально соответствующую ее натуре – она работала библиотекаршей. Светлана была из тех девочек в классе, которых через десять лет никто не может вспомнить по имени – ну эта, как ее.... в очочках такая, помнишь, в книжку уткнутая на задней парте?.. Она стеснялась своей слегка слоноподобной фигуры – при высоком росте, верхняя часть ее была заметно массивнее, чем было бы красиво – и поэтому всегда ходила, немного сутулясь, как бы стараясь казаться незаметнее. У нее не было друзей, поэтому никто о ней ничего не знал. За все школьные годы Владимир не перекинулся с ней и десятком слов, и каждый раз, когда подобие диалога случалось, Светлана заливалась краской от болезненного смущения, а ему становилось неловко.

Но сейчас, спустя столько лет, когда он встретил ее в момент горького разочарования, Светлана оказалась именно тем, что было нужно ему – другом, знакомым и надежным. Она изменилась к лучшему за эти годы, пухловатость ее канула в лету вместе с нелепыми очками, пушок белобрысых волос стал стильной прической цвета блонд со стальным оттенком, взгляд приобрел немного отрешенную серьезность, которая ей очень шла. Хотя, глядя Владимиру в глаза, Светлана заливалась краской, как в юности. Оказалось, что его тихоня-одноклассница не только умеет разговаривать, но и стала чрезвычайно интересным и внимательным собеседником.

Они встречались как друзья, и встречи эти были всегда одинаковы, а ожидания встреч - уютны этой предсказуемостью: она наливала чай или готовила ужин, он выговаривался, она серьезно и внимательно слушала, иногда вставляя удивлявшие его своей рассудительностью замечания или советы, которые оказывались именно тем, что он хотел услышать, осознанно или нет. Со Светланой можно было говорить обо всем, с ней было легко, спокойно и без драм – Владимир знал, что его всегда ждут, примут таким, как есть, что бы он ни сказал и ни сделал (или чего бы не сказал и не сделал).

Он удивлялся тому, как Светлана умела говорить правильные слова и делать правильные для него вещи в нужное время. Потом он понял, что это не было каким-то хитрым умением, но было возможным потому, что эта женщина была не только чрезвычайно умна, но всегда думала о нем в первую очередь, потом обо всем остальном в космосе, и благодаря этой совершенной настройке своего внимания никогда не ошибалась.

И пришел тот день, когда Владимир осознал, что Светлана – часть его жизни, и что такую женщину он, скорее всего, никогда больше не встретит, о чем, немного удивляясь сам себе, и сообщил ей. В тот вечер он впервые остался, к утру сделав ряд сногсшибательных открытий. Оказалось, что Светлана была тайно влюблена в него с первого класса, но страшно боялась даже заговорить с Владимиром, не то чтобы признаться в своих чувствах; что после школы она приехала поступать в тот же город, что и он, чтобы быть рядом незримой тенью, хотя и понимала, что надежды почти не было; что в ее жизни он был первым и единственным; и, наконец, что их «случайная» встреча после расставания с Ириной была совсем не случайной.

Ну и как, по-вашему, Владимир должен был поступить?
В полном взаимопонимании и согласии они со Светланой стали готовиться к свадьбе.

*****

И вот тогда появилась Лейна, чтобы с треском все разрушить.

...Случилось так, что старый школьный друг Владимира, уезжая за границу, по сходной цене уступил ему свою квартиру, которой Владимир решил обзавестись для новой семьи. Как было договорено между ними, все, что оставалось в квартире, также переходило Владимирy. Однако когда новый хозяин въехал в свое жилище, то обнаружил сюрприз – оказалось, что в квартире, помимо вещей, осталась девушка друга - без средств к существованию. Будучи в командировке за девятью морями, друг Владимира был подобран неплохо устроенной в жизни дамой и решил перебраться к ней, а девушка... ну, как-то она не вписывалась в новый расклад, согласитесь.

Ни работы, ни образования, ни родных у девушки не было. Ей совершенно некуда было идти, поэтому она осталась, дожидаясь приговора Владимира и безропотно наблюдая, куда вынесет кривая. Девушку звали Лейна, фамилия тоже была прибалтийская - единственное, что досталось им с матерью от давно бросившего их отца.

И, ох! эта девушка... она была убийственно красива - тевтонской, нездешней, чуть надменной красотой, от которой перехватывает дыхание и у мужчин, и у женщин – у первых от охватившей робости и восхищения, у вторых... ну, по разным причинам.
Безупречного сложения, с тонкими руками и женственными формами, с бесшумными, грациозными движениями – такая была эта Лейна. У нее были фиалковые глаза, цвет которых, сам по себе необычный, казался еще более ярким в контрасте с темными бровями-крыльями и каштановыми волосами, мягкими волнами касающимися ровной, как сливки, кожи лица.

Первое, что Владимир увидел, открывая дверь своей новой квартиры – эти глаза. Владимир застыл на пороге, едва не уронив чемоданы. Ему показалось, что он телом почувствовал пронизывающую силу синего огня из обрамления ресниц. В голове пронеслось идиотское: "Таких глаз у настоящих девушек... бывает?"

Задавать вопросы себе было глупо, потому что Владимир с досадой чувствал, как его уносит куда-то помимо воли, и что он попался, как подросток... но примешанным к досаде был какой-то манящий вкус сладкой погибели, как у очарованного мотылька, забывающего все по дороге к пламени, которое рано или поздно – спалит его, конечно. Но если бы мотылек умел говорить, он с радостью поведал бы, что удивлен, сколь малую цену назначило пламя за наслаждение слиться с ним: всего-то лишь - жизнь....

В миг позабыты были и планы женитьбы, и сама Светлана с ее преданностью и любовью... потому что в подлунном мире, как мы все хорошо понимаем, пения птиц не слышно за ревом несущейся лавины. Да и когда дружеское приятие могло тягаться сo страстью, опрокидывающей все на своем пути, начиная с самого слабого - голоса долга и разума?

Все, чего Владимир хотел с этого момента, каждый день и двадцать четыре часа в сутки - это пребывать в свете Ее глаз. Он еле высиживал положенные часы на работе - к которой полностью потерял интерес - чтобы поскорее вернуться к идолищу, на котором сошелся клином и свет, и все желания, и мечты. Владимир не заметил, как постепенно все прежние влечения, связи и привязанности потеряли свою жизненность и засохли, как лишенные питания ростки, и вся их сила перешла в одну - зато всепожирающую - зависимость.

Иногда он вспоминал о Светлане, и его мучила совесть из-за причиненных ей боли и страдания, но ему было стыдно даже от того, насколько редко это случалось, и каким бледным и безжизненным казалось теперь все, что было “не Она”. С момента того тяжелого разговора, когда, ненавидя себя, закрывая лицо рукой и запинаясь, Владимир объяснил побелевшей Светлане, почему придется отменить свадьбу, он ни разу больше не звонил бывшей невесте.

Какой был характер у Лейны? Иногда Владимиру казалось, что у нее вообще не было характера, но было что-то другое - то, что называют "натура". Ее сущность была похожа на оленя, который, поводя ушами, появляется утром из-за деревьев: чуткий, он прислушивается к звукам леса, и эти звуки, кроме него, никто не слышит. Олень стоит некоторое время неподвижно, нюхая утренний воздух, настраиваясь на волну леса, а потом двинется туда, куда лес его позовет. Ни размышления, ни сомнения его не беспокоят - он часть леса, а лес - часть него.

Чаще всего Лейна молчала, как тот олень, как будто вслушиваясь во что-то внутри или вовне, никому, кроме нее, не ведомое. Мир был ее лесом, и она без сопротивления следовала туда, куда ее выносила волна жизни. Словa «ум» или «глупость» были неприменимы к ее природе, их заменяла чуткость лесного обитателя, позволявшая ей использовать людей и события. Впрочем, о том, что она чувствовала, никто не знал: сама Лейна об этом не говорила, а если спрашивали, то отвечала что-то обычное, банальное и ничем не замечательное.

Она приняла Владимира с благодарностью, как существо спасения, принесенное волной жизни, и старалась окружить его заботой и удобством, по мере своих сил и понимания. Наверное, нет пары, где мужчина и женщина редко любят друг друга одинаково - как правило, один любит сильнее, а другой просто позволяет себя любить. Лейна позволяла. Так, как ее, Владимир не любил никого, никогда. В чувстве его, как ему казалось, было мало вожделения - оно было обожанием, преклонением. Ему нравилось проводить время в мечтах о том, как она станет его навсегда, какие красивые у них будут дети.

Они никогда не ссорились, потому что у Лейны не было - и не могло быть – мнений. Они вообще мало разговаривали: она этого не умела, а ему и так было хорошо. Ее присутствие вызывало у Владимира блаженное онемениe - он мог часами любоваться на свое божество, а когда не мог, то лицо еe все равно стояло перед глазами, живое, как наяву.

На попытку Владимира позвать Лейну замуж она ответила что-то вроде: «А куда спешить», и, хотя это расстроило Владимира, он смирился - ведь она и так была его, о чем еще было мечтать?

Однако счастью обладания рано или поздно приходит конец. Чаще всего оно просто умирает, завязнув в болоте привычки и будней. Но иногда счастье упархивает, как птица, оставляя человека наедине с осознанием своей неполноты и толкая, таким образом, через страдание и преодоление себя, к поиску полноты истинной.

*****

Счастье Владимира упорхнуло так же негаданно, как и нашло его.

Не прошло и года, как в один прекрасный день Лейна объявила ему, что его друг, а ее бывший парень, разошелся с иностранной женой и вызывает Лейну к себе. Он, оказывается, не может без нее жить, и все это время только и думал о своей бывшей девушке.

Владимиру этот день запомнился во всех подробностях, на всю жизнь. Психологи называют это «травмой», но разве ученое слово что-то облегчает в жестокости переживания, стоящего за сухим термином?

Придя с работы домой, он обнаружил радость своей жизни собирающей чемодан. Когда она сказала, что уезжает, и что это навсегда, и нет, она не передумает, ему показалось, что в правое подреберье ему вонзили нож - болью от страшного спазма.
О, Господи.

Сев на стул, Владимир согнулся пополам – внутри похолодело, как у покойника. На какой-то момент показалось, что он теперь и есть покойник - для чего жить?! Для кого? В будущем нависла череда темных, одинаково безликих, лишенных радости часов, дней и лет, которые ему предстоит прожить - без Нее, без красоты, без любви… Без надежды.

Выяснять отношения с Лейной было примерно то же самое, что выяснять их с оленем - волна жизни, прибившая девушку к Владимиру, так же неумолимо уносила ее в просторы других возможностей. Пришел новый день. Олень встряхнул ушами, втянул носом ветер и отправился туда, куда его на этот раз позвал лес. Ни обид, ни сомнений, ни сожалений о прошлом. Нет и страха перед будущим. Что тут поделаешь?

Ты любишь меня? – Володя, ну что ты допрашиваешь меня, ну конечно.

Но как же ты тогда можешь уехать к нему?! – Его тоже люблю. Он без меня не проживет.

А я? Ты даже не задумалась обо мне? – голос срывается, предатель. – Ты всегда будешь мне другом, Володя, я тебе очень благодарна за все. Просто он был раньше...

Мог ли он подумать, что слово «друг» станет таким ненавистным!

Лейна, мне хотелось... мне казалось, что у нас с тобой – навсегда... что будем жить, вот так, как сейчас, всегда, и у нас все будет.

В жизни, Володя, бывает совсем не так, как кажется.

Он даже не понял, она ли это сказала, или ему так показалось, но эта фраза была
последним, что он запомнил из прощального разговора.

Приехало такси, захлопнута дверь. Сиди, кусай губы от терзающей что-то тонкое внутри боли, рви на себе волосы или одежду, глуши рассудок чем-нибудь высокоградусным, прячась от мучительной череды дней, в каждый из которых ты будешь просыпаться с мыслью «Ее нет и не будет, и никто ее не заменит, никто»... или вой на Луну – волкам же помогает?... в общем, ни в чем себе не отказывай.

Я не помню, как петь, у меня не осталось слов...

*****

А выть Владимир не мог, темперамент не тот, хотя лучше бы выл. Он занемог. Под ребром поселился болезненный комок, который с того дня так и не смог разжаться. Состояние Владимира, несмотря на лекарства, ухудшалось, и никакие врачи и лекарства ничего не могли с этим поделать. Ему предложили сделать операцию, которую Владимир все оттягивал, из страха.

Болезнь как-то быстро дала понять, что в жизни было важным, а что нет. Он знал, что даже если преодолеет ее, никогда не будет прежним.

Жизнь с безответной страстью казалась невыносимо беспросветной, в ней образовалась зияющая пустота, раньше занятая если не мыслями о Ней, то ожиданием встречи, или воспоминаниями о том, что они делали вместе. Эти мысли за последний год стали основой всего, чем бы он ни занимался. Зарабатывание денег, продвижение на работе были для Нее – он представлял, как она будет радоваться и гордиться им.

Каждая маленькая мысль, как дорога в Рим, приводила к Ней. Теперь эти, протоптавшие колеи в его мозге, уже ненужные, но постоянно возвращающиеся мысленные маршруты приводили только к одному – к боли. Владимир не заметил, как за год, проведенный вместе с Ней, его представление о себе стало просто отражением в глазах любимой, и теперь, когда это зеркало отняли, отражение исчезло, и казалось, что не стало и его самого. То жалкое, что осталось, вызывало у него отвращение. Оказалось, что другого «его» просто никогда не было...

Как-то в момент особо сильного приступа тоски Владимир решил отвлечься, рассматривая новые модели спортивных автомобилей, которые когда-то вызывали восхищенное возбуждение, а проводить время в фантазиях о том, как было бы здорово их иметь, было, по меньшей мере, увлекательно. Однако на этот раз он ничего не чувствовал, кроме равнодушия и скуки, разглядывая картинки. Мир приобретений ничего не мог предложить взамен зияющей потери, ничто не радовало, как раньше.

И сегодня днем моя комната – клетка,

В которой нет тебя...

В зияющую пустоту, образовавшуюся в душе, вползали, перебирая липкими лапами, уныние, болезнь и страх смерти. Из-за постоянных болей он не мог есть почти ничего, а то немногое, что еще допускалось – обработанное, безвкусное и обезжиренное – проглатывал через силу, чтобы выжить. И раньше будучи довольно худощавым, теперь Владимир стал походить на тень.

Порой, в моменты ясности сознания, он видел, словно отрешенный наблюдатель, как идол, созданный им из любимой, разрастаясь, месяц за месяцем, поглощал желания и страсти Владимира, когда-то поделенные между разными соблазнами этого мира. Наконец, раздувшись в одну могучую зависимость, тиран попрал душу и тело Владимира, лишенные надежды чем-либо унять его ненасытность.

В первый раз в жизни Владимир пожалел о том, что не умеет молиться.

*****

Как все мы делаем, когда нам становится тяжело, Владимир вспомнил про ту, о ком не вспоминал в упоении счастья - бездумном, блаженном эгоизме. Несмотря на стыд и неловкость, он почему-то не сомневался – Светлана всегда откроет ему дверь, что бы ни случилось. Мы принимаем такую преданность за должное, считая своим правом, как любовь родителей – не задумываясь, не ценя.

Он позвонил Светлане. Трубку взял незнакомый мужчина, судя по голосу, немолодой. На вопрос слегка растерявшегося Владимира, дома ли Светлана, мужчина неприветливо буркнул, что-то вроде: «Кто ее спрашивает?» Владимир сказал, что бывший одноклассник. После периода шорохов и щелчков в трубке, он, наконец, услышал неизменно спокойный голос:

«Да, Володя?»

Спокойствие, Владимир прекрасно знал, было только внешнее.

«Я не знаю, как начать. Я виноват перед тобой, Света. Прости меня».

«Давно простила», – голос по-прежнему ровный.

«Все, что ты можешь сказать мне, Света, я приму – потому что ты будешь права.... Понимаешь, тут так все получилось...моя девушка уехала. Взяла и бросила меня, как только он позвал обратно. Света, мне действительно очень плохо, и у меня никого не осталось, кроме тебя. Пожалуйста, не клади трубку...»

Дыхание на другом конце линии. Молчание.

«Ты нужна мне. Я сильно заболел, врачи говорят об операции, и я, если честно, очень боюсь. Мне нужно увидеть тебя, Света. Если бы только ты смогла... Пожалуйста, я могу тебя увидеть?..»

«Володя, я вышла замуж год назад».

Еще одна тонкая нить внутри с болью оборвалась, и новым страшным спазмом все похолодело и сжалось в подреберье.

«Света... ты в самом деле его любишь?.. Я тебя знаю, этого не может быть. Однолюбы не меняются. Я могу все исправить... то есть, мы можем все исправить. Все сделать по-другому...»

«Мы с мужем ждем ребенка, Володя. Девочка. Уже совсем скоро». Все тот же спокойный голос, теперь отрешенный: «Тебе лучше не звонить больше».

В этот момент мужчина, по-видимому, что-то спросил, Светлана долго говорила, затем шорох и короткие гудки. Владимир перенабрал. Трубку взял муж Светланы. В голосе не было гнева, скорее усталость:

«Забудьте этот номер, молодой человек. Так нам всем будет спокойнее».

*****

Светлана написала ему в тот же день – короткий текст, с неизвестного номера:
«Вот адрес целителя-травника. Он выхаживает тяжелых, но лечит подолгу, и всего несколько человек в одно время. Имени не знаю, все зовут его Старцем. Когда-то он меня спас. Я предупредила его о тебе, об оплате не беспокойся. Возьми только самое необходимое, поживешь у него, пока не выздоровеешь. Не отвечай – номер чужой, буду узнавать о тебе у Старца. С Богом!» Далее шел адрес и объяснение, как доехать – целитель жил довольно далеко, за городом.

Владимир не ошибся – однолюбы не меняются...

Состояние его, между тем, становилось все хуже. Похоже, что время выбора пришло: согласиться на операцию или принять то, что сделала для него единственная в мире любящая его душа.... Владимир позвонил на работу, сказал, что берет бессрочный отпуск за свой счет, без объяснений. Присматривать за его жилищем было некому – но было как-то все равно, что со всем этим станет. Владимиру стало смешно, когда он обнаружил, что все «самое необходимое» человеку уместилось в одну дорожную сумку, с которой он и отправился в путь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. УЧЕНИК МАГА

Старец жил в дачном поселке, старом и обжитом. Поселок находился недалеко от деревни, в которой дачники покупали свежее молоко и другую провизию. На дачах были газ и водопровод, и многие жили в них круглый год. Участок у Старца оказался очень большим и располагался на самом краю дачного поселка, упираясь в густой сосновый лес. Другим своим краем участок выходил на берег лесного озера, в спокойной воде которого отражались темные сосны, а в затянутых тиной заводях обитали окуни, щуки и мелкая рыбешка.

На участке был построен большой двухэтажный бревенчатый дом, обшитый деревянными дощечками, похожими на рыбью чешую. Чешуйки эти были когда-то покрыты олифой, смешанной с темно-красным суриком, и со временем приобрели благородный розоватый оттенок. Ставни на окнах украшала деревянная резьба, выкрашенная в белый цвет, отчего они казались нежно-кружевными. С задней части к дому примыкали пристройки, в которых тоже находились жилые помещения. Кроме главного дома, по краям участка были выстроены несколько небольших домиков, похожих на кельи отшельников, летняя кухня и баня. По-видимому, одновременно на участке могло жить до двадцати человек.

Владимира встретили помощники Старца и поселили в одной из «келий». В келье, состоящей из одной маленькой комнаты, все было очень просто – деревянная кровать, небольшой письменный стол и стул. На протянутой вдоль стены веревке сушились пахучие травы – чабрец и календула, издавая неожиданное сочетание сладкого и терпко-горького ароматов. Смесь из высушенных лепестков шиповника и других цветов также была расставлена в широких глиняных чашах по углам комнаты. Одна из маленьких подушек на кровати была наполнена сухой мятой, лавандой и ромашкой, запах которых успокаивал, помогая заснуть. Казалось, сами стены домика за долгие годы пропитались пряными ароматами трав. Владимир заметил, что в домике все было из натуральных материалов – ни пластмассы, ни синтетики, даже дождевые бочки и ведра были деревянные.

Судя по доносящимся снаружи голосам, в соседних домиках и большом доме жили другие люди, но Владимиру хотелось побыть одному, и он лег на кровать, слушая шум сосен и пение птиц, доносившиеся из открытого окна. Незаметно он уснул и крепко проспал всю оставшуюся часть дня и всю ночь.

*****

Проснувшись утром, он обнаружил сидящего рядом с кроватью на стуле человека, который спокойно разглядывал его. Человек спросил Владимира, как тот себя чувствует. Владимир удивился, потому что боль, мучившая его днями и будившая ночами в последние месяцы, значительно стихла. Он сказал об этом целителю, которым, как он сразу догадался, и был человек.

Тот ответил: «Этот дом, сад и пространство вокруг них устроены так, что некоторые люди – если болезнь их не зашла слишком глубоко - выздоравливают просто от того, что находятся здесь. Если использовать природные силы – растения, лес, воду, солнце и ветер - правильно, они становятся защитниками и помощниками. Они – лучшие из целителей. Если хочешь, я расскажу тебе об этом подробнее, позже».

Как оказалось, целитель был совсем не старым на вид. Возраст его определить было трудно, поскольку лицо у него было моложавым, покрытым ровным загаром и почти без морщин. Морщинки собирались только вокруг глаз, когда Старец усмехался. У него был взгляд человека, который, проникнув во все тайны природы людей и читая их, как открытые книги, стал самой любовью, не осуждающей, но сострадающей.

Старец был высок и поджар, такого же сложения, как Владимир, и почти одного роста с ним. Поскольку сам Владимир был очень высок, такое встречалось нечасто. Тело Старца было крепким и мускулистым, только коротко стриженые волосы и щетина на лице были почти полностью седыми. Лицо его казалось очень знакомым, и каждый раз при взгляде на него Владимир не мог отделаться от ощущения, что где-то раньше видел его, однако никак не мог припомнить, где...

«Я смотрел на тебя, пока ты спал. Прости за вторжение, Владимир, но так легче было увидеть тебя, такого, как есть. Люди надевают маски, как только просыпаются. Так откуда ты пришел и куда направляешься?»

«Меня направила к вам моя знакомая....»

«Я знаю, но мой вопрос не об этом».

Владимир посмотрел в глаза Старца, и откуда-то из глубины всплыло ощущение полной беспомощности. Он услышал собственный ответ, но так, как будто говорил кто-то другой:

«Я не знаю. Мне кажется, я потерялся».

«Хорошо. Чего ты действительно хочешь?»

Кто-то другой внутри Владимира продолжал отвечать:

«Мне кажется, все мои желания сошлись на том, чтобы вернуть женщину, которая составляла смысл жизни для меня... Я люблю ее, поэтому во мне все болит».

«Целители говорят, что мы чувствуем боль там, куда в нас входит свет. Благодаря этой боли в тебе впервые заговорила душа. Самость наша все время шумит: «Дай мне то, что я хочу!», а душа тихо молит: «Дай мне то, в чем я нуждаюсь». То, в чем нуждается наша душа – это найти дорогу Домой. Ты заболел, потому что прирос к земному и, когда лишился его, перестал видеть смысл жить дальше. То, что ты называешь любовью – не любовь вовсе, но только наша неспособность отделить себя от привязанности. Ты не можешь иначе, не из-за силы чувства, а из-за слабости рабства. Но любить по-настоящему ты все-таки умеешь, я вижу. Просто, пока ты не поймешь своего заблуждения, Володя, ты не сможешь дать ей дорогу».

«Ты можешь научить меня любить?»

«Для этого нужно пережить нечто, пройти через опыт. В свое время я помогу тебе получить этот опыт, потому что сам прошел через него. Мало кто может душу словами вылечить, Володя. Она, как малое дитя – слов не разумеет, живет чувствами. Если чувства тяжелые, темные, страдают и душа, и тело. Мы лечим причину болезни молитвой, временным отрывом от земного - для того, чтобы человек обратился к настоящему. А тело укрепляем чередованием покоя и подвижности, растительными средствами и правильной диетой».

Владимир вспомнил, что хотел узнать, как молиться, и спросил, какие слова для этого нужны. Подумав немного, Старец ответил:

«В твоем случаe молитва будет лучше вообще без слов. Либо словами, которые приходят сами, изнутри».

«Почему?» – удивился Владимир.

«Написанные слова чужой молитвы существо твое не затронут. Но, как я сказал тебе, ты умеешь любить. Тебе лучше к Богу обращаться как к любимой женщине, потому что как ты ищешь божьей близости, так и Бог ищет твоей. Может быть, и больше... Если бы ты пришел на свидание, а времени мало, и летит оно, как мгновение, до слов ли было бы тебе, Володя?»

«Не до слов…»

«А если и придут слова, то придут от сердца. Попробуй говорить с Ней, как если бы Она пришла к тебе на свидание. Что может быть лучше такой молитвы?»

*****

Понемногу Владимир начал выходить из домика и разговаривать с людьми, жившими у Старца.

О прошлой жизни целителя никто ничего не знал. Все расспросы на эту тему сам Старец мягко прекращал, говоря, что, так или иначе, это уже не имеет никакого значения - все, что случилось в прошлом, осталось в прошлом, и имело единственную цель: привести его туда, где он был сейчас.

О себе он сказал Владимиру только одно: «Я прошел весь путь, предназначенный земному человеку, до конца, и вернулся в мир, потому что таков был мой долг. Когда исполнится все, что предназначено, ты сам поймешь, что я имею в виду», - сказал он, оставив Владимира постигать эти слова по своему разумению.

Старец часто брал с собой Владимира в лес, для помощи в сборе трав и корней, при случае, между делом, делая короткие замечания об их свойствах и применении в лечении той или иной болезни. Он сказал, что от всех недугов можно найти лекарственное растение в пределах нескольких километров от того места, где живет человек. Это средство будет самым действенным – нет смысла везти лекарства с другого конца земли. Жаль, что далеко не всегда люди знают об этих средствах, или не знают, как их правильно применять. Это инстинктивное знание, однако, присуще даже домашним животным, которые, заболев, убегают в лес и безошибочно находят траву, которая им помогает. На животных все заживает быстро, потому что у их болезней нет душевных причин, они не умеют унывать и ненавидеть. Природа предусматривает все – создав болезнь, Творец одновременно создал и лекарство от него.

Собирая листья или цветы, Старец никогда не обрывал их полностью с одного растения, оставляя не меньше половины. Он сказал Владимиру: «Олень, заяц или другой зверь в обычных условиях никогда не объест листья или ветки до конца, сохраняя жизнь растению. Человек утратил это природное чувство, поэтому должен помнить, когда остановиться. Полностью съедаются только плоды – плод предназначен быть съеденным, чтобы семена разносились по лесу. Оставляй всегда несколько плодов несобранными – для лесных жителей».

Владимир заметил, что когда он подолгу находился около некоторых растений, собирая материал для лекарств, ему становилось лучше, чувства успокаивались, боль его уходила, и состояние улучшалось. Он спросил об этом Старца, и тот сказал:

«Правильно, тебя исцеляет пребывание в тонком теле растений. Врачует не тело растения, а дух, пребывающий в нем. Поэтому я говорю людям, что беру их с собой собирать травы, но на самом деле даю им возможность побыть с духом растения. Не все это могут понять, а это часть лечения».

В лес за травами Старец предпочитал ходить в сухую погоду и всегда носил только обувь с кожаными или матерчатыми подошвами («чтобы токи земли входили беспрепятственно»). Движения Старца были выверенными и точными, походка бесшумной и пружинистой. Идя по траве, он ступал осторожно, только слегка приминая ее, не ломая стеблей.

Наблюдая за ним, Владимир с удивлением отметил для себя, что когда Старец двигался, он, казалось, не знал усталости. Владимир как-то спросил Старца, почему это так, и тот ответил:

«Если человек при ходьбе отвлекается на беспорядочные мысли и чувства, торопится, тогда сила вытекает из него, и он быстро устает. Можно во время ходьбы ступать так, что сила будет не уходить, а наоборот, притекать к ступням от земли, тогда долгие походы не только не вызовут усталости, а наоборот, зарядят тело энергией». Когда Владимир попросил Старца научить его такому способу ходьбы, тот покачал головой и сказал, что это приходит само собой, когда человек освобождается от суеты мыслей и чувств, и когда его дыхание при ходьбе находит нужный ритм. «Дальше тело само будет знать, что делать».

Когда Старец находился в покое, то застывал в полной неподвижности, избегая мелких нервных движений, невольно и беспрестанно производимых людьми с их неуспокоенными мыслями. В такие моменты ни единый волосок на теле Старца не двигался. Даже глаза под веками были неподвижны. «Когда внешние движения затихают, и наступает внутренняя тишина, - сказал он, отвечая на вопрос Владимира, - ты вбираешь силу извне и наполняешься ею. То, что сила притекает, хорошо узнается по особому ощущению, похожему на сладость. Тело радуется, когда чувствует этот приток».

Каждый день, Владимир, помогая Старцу, узнавал что-то новое о том, что составляло его работу. Кору деревьев для исцеляющих отваров Старец срезал с молодых деревьев весной, когда растения еще спали, но уже полнились соками. Корни он выкапывал осенью, после того, как опадали листья, и вся сила растения уходила в корень. Плоды, ягоды и семена собирал полностью созревшими, на пике их силы, но по возможности до наступления заморозков. Листья и головки цветов – во время полного цветения («когда растение готово к продолжению жизни»), после чего быстро высушивал их, развесив пучками или разложив в сухом тенистом месте на чистом куске ткани.

Все больные, находившиеся в доме, должны были, по мере сил, участвовать в какой-то работе – некоторые, как Владимир, ходили со Старцем в лес - собирать растения, другие помогали в работе по дому или на кухне и даже в уходе за теми больными, которые не могли двигаться сами. Как заметил как-то Старец, хуже всего оставлять человека наедине с мыслями о своей болезни. Он сказал, что смена деятельности, отрыв от привычного окружения и простой физический труд нередко творят чудеса, выталкивая человека из глубокой колеи, которую проложили годы и годы повторяющихся мыслей и чувств – чаще всего не радостных. Помощь другим людям – тем, кому хуже, чем тебе самому, также приносит исцеление. «Часто, чтобы человеку получить что-то, - сказал Старец, – нужно это вначале отдать. Хотя это может казаться тебе нелепым, именно так все устроено».

Помимо совместных походов в лес, Владимир также начал помогать Старцу в изготовлении лекарств. Из свежих или сухих трав Старец изготавливал эссенции, растирая их в однородную массу, а затем настаивая на винном спирте в течение несколько дней и перегоняя в специальном аппарате. Как заметил Старец, спирт, который он делал из виноградного вина, также является живой эссенцией с качеством наивысшим из возможных для растительного царства, поэтому лучше всего подходит для изготовления лекарств.

Оставшиеся после извлечения соков выжимки растений Старец просушивал и прокаливал, до тех пор, пока они не становились тонким светло-серым пеплом. Этот пепел, который Старец называл «солью», он растирал в ступке и в течение двух недель пропитывал ранее извлеченной эссенцией. Таким образом получалось «совершенное лекарство» или растительный эликсир, которое нужно было принимать в разбавленном виде очень маленькими порциями. Старец научил Владимира проверять качество эликсира, помещая небольшое количество лекарства на нагретую медную пластину. Если вещество плавилось, как воск, не дымясь, значит, все было сделано, как надо. Готовый эликсир Владимир по указанию Старца помещал в посуду из темного стекла для предохранения от солнечных лучей.

От Старца Владимир также узнал, что эссенции растений, используемые в обычной медицине, содержат только два элемента из трех необходимых для подлинного эликсира. «Соль» была третьим элементом, о важности которого не знают современные фармацевты, но который когда-то был частью тайного знания, передаваемого изустно, от учителя к ученику.

Люди Знания, подобные Парацельсу, мастеру науки исцеления, сказал Старец, считали, что целительные свойства растений, как и минералов, происходят от растворенного в них духа -вездесущей жизненной силы, которую можно извлекать и сгущать в эссенцию. Дух, содержащийся в растениях и минералах, ничем не отличается от духа, придающего жизненные силы человеку. Причиной любой болезни, по словам Старца, является недостаток жизненного духа в том или ином органе. Сгущенный дух растений, введенный в организм в качестве лекарства, способен временно восполнить этот недостаток и помочь больному органу восстановиться.

Старец также сказал, что предпочитает дикие растения для своих лекарств, несмотря на то, что в саду у него росли разные целебные травы. Он объяснил это тем, что дикие растения содержат больше жизненного духа, чем выращенные, поскольку растут только в тех местах, где концентрация природной силы, которую растение извлекает в эссенцию, самое большое. В неподходящем месте семя растения просто не взойдет. Удобрения и хорошая почва увеличивают только тело растения, которое остается в сухом остатке - «соли», но никак не улучшают его целебной силы. При пересадке из естественной для диких растений среды, они, если и приживаются, нередко теряют целебные свойства. Поэтому лекарства, сделанные из растений, выращенных на плантациях, приносят мало пользы.

*****

Однажды Старец сказал, что лекарственное растение для Владимира можно будет собирать сегодня, и что оно растет в двух километрах от дома Старца, куда они должны будут добраться по лесу, росшему вокруг дачного поселка. Он добавил, что собрать растение нужно будет быстро, в течение часа после полудня.
Владимир спросил, почему именно это растение должно ему помочь, и получил такой ответ:

«Тело света человека похоже на радугу, и если оно здорово, в нем есть все цвета и оттенки. В твоем теле света почти не присутствует один цвет, поэтому оно болеет. Этот цвет можно временно восполнить извне, чтобы твое тело вспомнило, как быть в равновесии. Если и душа твоя за это время выздоровеет, то болезнь больше не вернется. У камней, животных, растений могут быть нужные нам цвета, хотя некоторые из них настолько совершенны, что их цвет – белый, потому что все цвета радуги в них слиты в один. Такие растения редки, как живая вода, они лечат все. Трава, которая тебе поможет, светится желтым, хотя не все видят этот свет».
Старец подвел Владимира к грядкам, на которых росли лекарственные травы и показал на один из небольших кустов с мелкими лиловыми цветами, собранными в конусообразные соцветия.

«Это растение помогает от внутренних язв. Какой цвет ты видишь?» - спросил Старец.

«Как какой? – удивился Владимир. – Лиловый».

«А если закрыть глаза?»

Владимир попробовал закрыть глаза, но, кроме серой темноты, ничего не видел. Он открыл глаза и попробовал их расфокусировать, как делал с изображениями, в которые была спрятана трехмерная картинка, но все равно не увидел ничего.

«Невидимый цвет у этого растения – желтый, он стоит вокруг этого куста, как туман, - сказал Старец. – Как раз тот цвет, которого тебе сейчас недостает».

«И что, этот цвет на самом деле существует?»

«В каком-то смысле да. Так – в виде цвета – видится главное качество растения. Я так вижу, потому что внетелесное зрение у меня развито лучше, чем слух. Кто-то цвет растений и камней не может видеть, зато может слышать – как звук, музыку. Состояние тела человека он тоже слышит, как мелодию, и определяет, где именно искажение, какой ноты не хватает. А потом просто находит то, чего не достает. По звуку. Понимаешь?»

Владимир попытался настроиться на «звук» травы, но кроме пения птиц и шелеста листьев, ничего не услышал. Старец улыбнулся:

«Мы с тобой похожи, поэтому, как и я, ты вряд ли услышишь, но можешь увидеть». В ответ на удивленное выражение лица Владимира Старец только слегка кивнул, улыбаясь.

Владимир спросил о том, почему они должны собрать растение в определенное время дня, но Старец сказал, что объяснит это при случае в другой раз, и закончил беседу.

*****

Kогда они, собрав части нужного Владимиру растения, возвращались домой, Старец вдруг остановил Владимира в саду около одного занимательного сооружения.

Эта странная вещь всегда вызывалa у Владимира любопытство. В центре площадки, выложенной квадратными плитками черного и белого цветов,стояла каменная сфера с двенадцатью большими круглыми отверстиями, расположенными по всей поверхности сферы. Внутри нее находилась еще одна сфера, тоже с двенадцатью отверстиями, только чуть поменьше, а внутри второй – еще одна, самая маленькая. Вторая и третья сферы были гладко отполированы и могли вращаться внутри внешней.

Старец рассказал, что это устройство было изготовлено мастером-каменщиком из большого куска цельной породы по его указаниям. Каменщик несколько месяцев жил у Старца, и работа над непонятным устройством была частью его лечения. Как объяснил Старец, «пока человек вытесывал эту вещь из камня, ее прообраз, минуя расстроенный рассудок человека, соединился с его подлинным существом и исправил искажения, вызвавшие болезнь».

Владимир, конечно, спросил, что это был за прообраз. Старец ответил, что он был известен с давних времен, до появления письменной истории. Время от времени небольшие каменные сферы с двенадцатью отверстиями, похожие на эту, находят в разных частях Земли. Никто не знает, что это такое, хотя предположения делаются самые нелепые. На самом же деле - это модель Вселенной, созданная с точки зрения тех, кто обитает на планете.

Двенадцать отверстий представляют плоскости двенадцатигранника. Тело Земли - подобие такого двенадцатигранника. Старец показал на самую маленькую из трех сфер каменной модели – внутренний шар с двенадцатью отверстиями: «Этот шар – Земля. Oн может вращаться, подобно тому, как планета вращается вокруг своей оси».
Затем Старец показал на вторую сферу, среднюю: «Это другой двенадцатигранник, тело Солнца. Земля, как и другие планеты, находятся в теле Солнца».

Третья сфера, самая внешняя, по словам Старца, представляла собой Млечный Путь.

«Это тоже двенадцатигранник, который, с точки зрения нас, жителей Земли, практически не меняет положения, потому что Солнце движется вокруг галактического центра крайне медленно – миллионы и миллионы лет. Поэтому внешний, самый большой шар с отверстиями, представляющий сферу Млечного Пути, неподвижно закреплен на гранитном основании. Что такое Земля? Это двенадцатигранник в двенадцатиграннике в двенадцатиграннике... и так далее. Теперь предположим, - продолжал Старец, - что каждая из двенадцати граней служит как бы линзой, собирающей особые лучи, соответствующие некоторому цвету. Скажем, пусть вот эта грань, - он указал на одно из отверстий самого маленького, внутреннего шара, - будет желтой. Такого же цвета, как скрытый цвет той травы, корни которой мы для тебя сегодня собирали в лесу. Пока понятно?»

Владимир кивнул.

Затем Старец начал поворачивать вторую сферу, побольше, и установил ее таким образом, что одно из ее отверстий встало точно напротив отверстия маленького шара. Он спросил: «Что произойдет, когда Земля повернется внутри сферы Солнца таким образом, что желтая грань земного двенадцатигранника окажется на одной линии с желтой гранью солнечного?»

Владимир ответил: «Наверное, желтый цвет в земной сфере усилится».

Старец кивнул: «Теперь ты можешь сам ответить на вопрос, почему растения нужно собирать в определенное время. Скажем, тебе для выздоровления нужно растение известного цвета. Чтобы застать растение в самой его силе, нужно собрать его в тo время суток, когда этот луч в сфере Земли усилен».

«Откуда известно такое время?»

«Для этого нужно знать свойства растений и свойства лучей, а также время их действия на Землю. Кроме того, известно, что излучения планет, Луны и Солнца влияют на растения по-разному. Некоторые травы больше связаны с Солнцем, другие с Луной, Венерой и так далее.

Все предыдущие недели ты принимал общеукрепляющее средство, которое я даю всем больным, пока они не изготовят свое собственное, только им подходящее, лекарство. Общеукрепляющий сбор состоит из вытяжек семи трав, родственных семи небесным телам, поэтому он поддерживает все органы тела и укрепляет его защиту. Ты уже сейчас чувствуешь себя гораздо лучше. Однако особое лекарство, которое ты изготовишь сам, будет гораздо действеннее, потому что предназначено для больного органа, и поможет тебе полностью выздороветь».

«Как тебе стало известно о влиянии планет на растения?» - спросил Владимир.

«Не только это. То, о чем я тебе рассказываю - исконное и очень точное знание, оно существует в памяти земли, к которой разрешено приобщиться каждому, кто выполняет такую же роль, как и я. Мать хочет, чтобы ее дети были здоровы, и помогает всем, кто помогает ее детям».

«Это знание где-то записано?»

«Записано, но не в том виде, к какому ты привык. Нет никакой необходимости записывать его на бумаге или выбивать на скрижалях.... Разве что вот таких, - Старец, улыбнувшись, указал на каменное сооружение. – Те, кому необходимо это знание, не могут не найти к нему дорогу. Если оно им действительно необходимо.... И если они смогут его правильно применить».

«Ты сказал «каждый, кто выполняет такую же роль, как и я», - что ты имел в виду?»

«Я делаю то, что делаю, потому что кто-то, в данный момент времени и в данном месте, должен выполнять эту работу. Меня никто не искал и не готовил. Это происходит не так. Происходит так, как будто водоворот затягивает сухой лист, уносимый потоком. По каким-то причинам меня сочли подходящим, и течение моей жизни было притянуто в поток работы, так же точно, как небольшой приток рано или поздно впадает в большую реку. Старец – это работа. Встроившись в поток работы, я отдал себя ей. Работа создала необходимость, необходимость привлекла умение, знаниe и уверенность. Работа сделала меня. Когда придет мое время идти дальше, работа сделает кого-то еще – и он научится тому же, просто встав в поток того, что я делал».

«Мне всегда казалось, что для такой работы, как у тебя, человека должны учить и готовить. Мне кажется, что такие сложные знания не могут прийти сами. А еще мне кажется, что целитель лечит, потому что знает. А из твоих слов получается, что целитель знает как лечить, потому что больному это нужно. Выходит, нужда больного притягивает знание целителя?»

«Причина и следствие не всегда находятся на привычных местах. Жизнь – совсем не то, чем кажется, Володя».

Владимир попытался вспомнить, где он уже слышал это, но не смог...

*****

Лекарство для себя Владимир должен был изготовить сам, по указанию Старца. Это заняло несколько месяцев и потребовало непрерывных усилий и внимания. В процессе растворения, прокаливания, разложения и возгонки своего лекарства Владимир понял, почему Старец настаивал, чтобы Владимир сам изготовил его: средство, способное излечить человека, должно было сочетать целительный дух растения с духом самого человека. В противном случае получение совершенного лекарства было бы невозможно. Лекарства, сделанные Старцем, содержали часть духа целителя - его жизненной силы, поэтому и были столь действенными. Сотворение эликсира было не просто последовательностью химических преобразований, оно было испытанием для Владимира – если бы дух его оказался недостаточно силен, или ему не хватило бы терпения, необходимый результат не мог бы быть получен.

Но Владимир смог. Полученный им эликсир или «растительный камень» оказался совсем небольшим и очень твердым. Камень обладал рядом замечательных свойств. Например, подобно мифической саламандре, он не горел в огне, а только плавился, превращаясь в полупрозрачную воскоподобную массу. Он был необычайно тяжелым. Когда камень помещали в емкость с водой, в которой вымачивались лекарственные растения, он, подобно магниту, вытягивал из сырых растений все активные элементы, так что они всплывали и образовывали пленку на поверхности воды. С точки зрения обычной химии это невозможно было объяснить.

Владимир вдруг осознал, что в процессе работы над эликсиром изменился сам. В нем появилось что-то постоянное, бдительное и мудрое. Следя за превращениями, происходящими с камнем, Владимир развил внимательность и спокойную сосредоточенность. Он научился отстраняться от мешающих эмоций – нетерпения, беспокойства, раздражения, скуки – при многократном повторении одних и тех же операций. Его мышление стало более упорядоченным.
В свободное время Владимир читал книги из большой библиотеки Старца по анатомии, медицине, ботанике, а также по астрологии, алхимии и спагирии.

*****

Будучи полностью вовлеченным в процесс изготовления камня, он не заметил, как боль утихла. Она уже не была такой постоянной и изматывающей, и вопрос об операции давно отпал. Ранее Старец сказал, что эликсир поможет ему победить болезнь навсегда, и Владимир, глядя на полученный, наконец, результат своих многодневных трудов, был радостно взволнован и полон надежды. Мысли о Лейне по-прежнему часто владели им, хотя чувство потери и страдания было уже не таким острым, как раньше, и уже не вызывало болезненных спазмов.

Гордый собой и взволнованный, Владимир пришел показать камень Старцу. В то утро у целителя было много работы с новыми пациентами, и он выглядел уставшим и задумчивым. Увидев камень, Старец просветлел. Он предложил Владимиру сесть и, бережно подержав в руках камень, долго молчал. Затем, как будто решившись, сказал:

«Я рад за тебя, Володя, ты даже не можешь представить, насколько рад. Это было твоим испытанием, и ты его выдержал. Я знаю, чего тебе стоило получить это лекарство. Я говорил тебе, что оно излечит тебя навсегда – это правда, если ты будешь принимать его понемногу в течение некоторого времени. Жизнь здесь изменила тебя и душевно и телесно, но все же нельзя исключать, что болезнь может вернуться. Иногда она просто притухает, перестает давать о себе знать, но корень ее остается в теле. Мой долг – предупредить тебя об этом.

А теперь послушай меня, Володя, я хочу сказать тебе кое-что, над чем прошу тебя подумать. Ты можешь не давать ответ прямо сейчас, но мне нужно знать твое решение завтра утром».

«Конечно, в чем дело?»

«Сегодня утром мне принесли больную – это девочка, ей всего несколько месяцев. Тяжелая болезнь кишечника, девочка очень слабенькая, и жизнь ее в опасности. У нее непереносимость обычных лекарств, поэтому врачи ей не могут помочь. Я когда-то лечил ее мать, и она привезла девочку ко мне. Мать в отчаянии, я – ее последняя надежда. Я дал ей обычные растительные лекарства, которые применяются к болезням такого рода, но они не чудодейственны. А девочке может сейчас помочь только чудо – как тот камень, который ты получил. Только твой камень сможет ее вылечить, потому что телесная природа недуга девочки точно такая же, как и твоего – я вижу это. Ты можешь спасти девочку, отдав ей свое лекарство.
Но если ты отдашь эликсир девочке, ты сам можешь заболеть снова. Кто знает, сможешь ли ты изготовить его заново – ведь для этого нужны время и силы. Если состояние твое ухудшится до такой же степени, как было, когда ты приехал ко мне, за твою жизнь тоже никто не сможет ручаться. Это не простое решение, я понимаю. Я обязан прямо сказать тебе об этом...»

Владимир в смятении провел руками по лицу:

«Просто скажи, как мне следует поступить, прикажи, наконец, и я сделаю так, как ты скажешь».

«Я понимаю, ты хочешь, чтобы я лишил тебя выбора, Володя, потому что он слишком тяжел. Но я не имею на это права. Это вопрос твоей совести. А значит – он должен быть решен между твоей душой и Господом Богом. И еще одна вещь. Мать девочки никогда не должна узнать, и не узнает, что ты пожертвовал своим здоровьем и, возможно, жизнью – иначе не примет твоего дара. Я хорошо знаю эту женщину».
Владимиру показалось, что последующие за этим секунды он прожил целую жизнь – настолько пережитые им мысли и чувства отпечатались в памяти. Присутствие Старца придавало им, как всегда, небывалую отчетливость и остроту. Он видел страх в себе – страх боли и смерти, видел жадность – он не хотел отдавать камень, к которому за эти месяцы привязался как к собственному ребенку. Этот камень был его гордостью, в нем была часть его самого! Далее Владимир видел, как один за другим рушатся его планы на будущее – жизнь, любовь, семья. В то же самое время, в сердце Владимира пульсировало болью сострадание к незнакомой ему девочке и ее матери... Эти противостоящие друг другу чувства терзали его, разрывая его на части, ввергая в смятение и отчаяние. Он протянул камень Старцу - поскорее, чтобы не передумать.

Тот поднялся и обнял его. Владимир был опустошен, осознание своего малодушия его удручало. Он отдал камень через силу, как будто боясь, что не сможет решиться, и хотел скорее лишить себя выбора.

«Страх и самость в нас не умирают в одно мгновенье, Володя. Это долгий путь, но только тот, кто душу свою кладет за других, ее приобретает. Ты прошел еще одно испытание. Я хочу тебе что-то показать», - поднявшись, Старец повел Владимира во внутреннюю часть дома – туда, где он принимал больных. Сквозь застекленную дверь Старец указал Владимиру на молодую женщину с маленьким ребенком на руках.

Сердце Владимира екнуло – это была Светлана, только осунувшаяся и похудевшая с того дня, когда он видел ее последний раз. Господи, сколько времени прошло? Между бровей ее пролегла глубокая морщинка, небрежно стянутых в пучок волосах появилась седина. Светлана, не отрываясь, смотрела на девочку – та сейчас спала. Девочка, очень бледная и маленькая, была похожа на Светлану. Рядом с ними стоял полный пожилой мужчина, по-видимому, муж Светланы, и тоже обеспокоенно смотрел на девочку.

«Она назвала девочку Владой... Знаю, ты очень хочешь поговорить со Светой, - сказал Старец. – Но сейчас это нельзя. Сейчас ты сделаешь из камня порошок и растворишь его в той пропорции, какую я тебе укажу, а я отдам его им и расскажу, как его принимать, после этого они уедут. У тебя был невыплаченный долг перед этой женщиной, Володя, настолько великий, что отдать его можно было только тем, что ты сделал. Ты отдал его – жизнь за жизнь. У тебя больше нет земных долгов. А маленькая Влада выздоровеет, не сомневайся, и ты теперь ей будешь вроде крестного отца».

Ни страха, ни жалости к себе больше не было. Владимир понял, почему Старец не сказал ему, кто была мать девочки. Он хотел, чтобы его жертва была чистой от давления вины. Светлана никогда не узнает, что он сделал это, и это было не важно. Жизнь за жизнь. Владимир отошел от двери, прислонился к стене и глубоко вздохнул. Он почувствовал, как весь взмок. Внутри, в середине груди, открылось что-то, как родник забил сквозь толщу земли, светлыми струями смывая грязь, невозвратно стирая болезнь. Старец ни в чем, никогда не ошибался. Когда жизнь отдается за жизнь, Господь обе жизни сохраняет.

Старец впервые за сегодняшний день улыбнулся и кивнул.

«Теперь вы оба – Влада и Владимир, будете здоровы».

*****

Девочка действительно пошла на поправку, и через две недели Старец сказал Владимиру, что ее здоровье вне опасности. Владимир спрашивал у Старца про Светлану, и узнавал, что та тоже воспряла духом и посветлела. И сам Владимир медленно, но неуклонно поправлялся, даже без своего лекарства, и иногда ему казалось, что Старец с самого начала знал, что камень делался для того, чтобы быть принесенным в жертву. Однако на все подобные разговоры Старец отвечал – как обычно - усмешкой. Зато говорил с Владимиром все чаще о своей работе и как бы между делом посвящал во все дела в доме.

Владимир с сожалением думал о том, что рано или поздно ему придется покинуть дом Старца – никто не оставался здесь после выздоровления. Старец неизменно настаивал, чтобы люди возвращались к нормальной жизни, хотя многим было так хорошо здесь, что они не хотели уезжать. «Мой долг – перед больными, ваш долг – перед здоровыми», - говорил он им.

*****

...Как-то вечером Старец позвал Владимира к себе в комнату и сказал:
«Мне очень жаль говорить об этом, но время нашего с тобой общения подходит к концу. Ты сильно изменился, Володя, и уже мало что осталось от того потерянного парня, каким ты приехал сюда».

«Мне кажется, это было в другой жизни...»

«Осталось отдать мой последний долг перед тобой, самый важный. Помнишь, когда ты только приехал сюда, ты спрашивал меня, что такое любовь? Я тогда ответил тебе, что не смогу рассказать об этом, но могу провести тебя через переживание, которое когда-то было подарено мне самому. Сейчас ты готов к нему. Ты все еще хочешь этого?»

Владимир ответил, что он готов.

«Я должен предупредить тебя. Отворив эту дверь, ты не войдешь обратно. Ты не сможешь смотреть прежними глазами на мир и людей. Все, что было для тебя важным - даже сама твоя жизнь - перестанет быть таковым. Увлечения и заботы обычного человека станут для тебя пустыми и лишенными смысла, но ты должен будешь оставаться среди людей и принимать участие в их жизнях так, как будто все это имеет для тебя значение. Это превратится в работу, в каждодневное выполнение долга. Ты будешь делать все это, отдавая всего себя, в то время как твоя душа будет совсем в другом месте. Ты готов?»

«Раньше я мог бы сомневаться, но сейчас во мне не осталось ничего, что могло бы сказать нет».

«Хорошо. Тогда я проведу тебя в твое сердце».

Старец велел Владимиру сесть напротив и смотреть на пламя свечи, не отрываясь. В его комнате, как и во всем доме, сильно пахло пряными травами. Старец сидел молча и совершенно неподвижно, закрыв глаза. Владимир пытался сосредоточиться на свече, стараясь не отводить от нее взгляда. По прошествии некоторого времени Владимир почувствовал, что его сознание перемещается вглубь тела, словно спускаясь на медленно движущемся подъемнике, из головы, сквозь горло и грудную клетку, в сердце. Он очутился в подобии тесной теплой пещеры, куда не проникало ни капли света. Владимира окутали полная темнота и безмолвие...

...Очнулся он от необычного света в комнате, хотя за окном все еще была ночь. Свет исходил от свечи, но был ровным и голубоватым, равномерно освещая все вокруг. Старца не было, а сам Владимир лежал на его кровати. Ему было очень трудно фокусировать взгляд – как бывает во сне. Когда он пытался всматриваться во что-то, оно тут же расплывалось и меняло очертания. Владимир сел на кровати и тут заметил, что в комнате был кто-то еще. Человек, лицо которого Владимир никак не мог рассмотреть, сидел на месте Старца, но это был не Старец.
«Кто здесь?» - спросил Владимир. Он не ощущал страха или любопытства, как если бы обычные чувства его не касались. Человек обернулся к нему, и Владимир наконец-то смог рассмотреть, кто это был. Сердце его бешено заколотилось. Это была она!

Только она была еще прекраснее, чем когда-либо – может быть, из-за необычного ровного света, наполнявшего комнату, может быть, оттого, что Владимир как будто спал наяву, она выглядела даже более красивой, чем раньше.

Она стала говорить, но слова почему-то звучали не как обычно, а как бы внутри Владимира, как поток его собственных мыслей. И он отвечал ей так же, без слов. Почему-то было неудивительно, что такое возможно.

«Как ты оказалась здесь? Почему ты ушла? Видишь, я болею и умираю без тебя...»

«Болеет и умирает в тебе твоя самость, твоя страсть. Ты любил мою внешность. Моя форма – не я. Ты никогда не знал меня. Ты принял за меня то, что я взяла в долг, на время».

«Нет, это неправда! Я действительно тебя....»

Она не дала ему договорить, обняв за шею и прижавшись лбом к его лицу. Теплая волна, в которой смешались радость, жгучее желание и нетерпение, заполнили Владимира. Он обнял девушку и притянул к себе. В тот самый момент, когда он уже почти прикоснулся к ее лицу, прекрасный облик вдруг начал меняться.

Белая, ровная кожа начала на глазах темнеть, сохнуть и покрываться морщинами – глубокие борозды прорезали ее лицо вокруг глаз, рта и на лбу. Полные яркие губы за какие-то секунды посинели и сморщились. Владимир в потрясении застыл, наблюдая, как густые каштановые волны волос вдруг стали редеть на глазах, меняя свой цвет на грязно-серый и превращаясь в редкие космы. Сверкающие, светящиеся изнутри фиалковые глаза, когда-то сразившие Владимира своим огнем, потухли и стали поблекшими, безжизненными. Руки Владимира, которыми он по-прежнему, не в силах двинуться, обнимал ее, почувствовали, как гибкий тонкий стан девушки стал превращаться в дряблое тело старухи с выпирающими лопатками и сгорбленным позвоночником. Старуха подалась к Владимиру, пытаясь привлечь его к костлявой груди. С отвращением он отпрянул, отталкивая ее от себя, и бросился к двери. Позади себя он услышал дребезжащий смех. Двери не было!

«Отсюда невозможно сбежать. Ты и я – мы в твоем сердце. Куда ты убежишь из своего сердца?» - услышал он насмешливый голос.

Владимир прижался лбом к двери и, обессиленный, заплакал. Не от поруганного желания, не от разочарования. Он плакал от отвращения, но не к старухе, а к одолевшему его вожделению, которое принимал за что-то возвышенное, и неприглядность которого ему было показана.

«Ты видишь, тебе не о чем жалеть, потому что ты ничего не потерял. Ты был одержим моей красотой, которая исчезнет, как апрельский снег, как только придет старость. Что станет тогда с неземной любовью?» – услышал он ее голос, снова ставший юным и чарующим.

Он обернулся и замер – в комнате все изменилось. То, что он увидел, уже не было старухой, и не было ею – земной женщиной, которой он бредил. Это было существо, состоящее только из света, яркого как молния, переливающегося сотней цветов. Оно не было нигде конкретно, но заполняло своим светом всю комнату – или так Владимиру казалось... Существо не было ни мужчиной, ни женщиной, и оно было величественно, непередаваемо прекрасно – вечно юной красотой, которую земной художник не способен передать, как ни пытается, изображая ангелов, потому что красоту эту глаза не могут видеть, но лишь одно око сердца. И все же этот ангел была Она, Владимир совершенно точно знал это, сам не понимая как.

«Да, это и есть Я, настоящая Я, какая была до рождения земной женщиной, которую ты знал, и та, какой останусь после ухода».

Светящееся существо вызывало у Владимира ощущение родства, единства и близости, как если бы ангел был одновременно его матерью, любимой, сестрой, наставником и другом. Он был связан с этим существом так интимно и тесно, что никакое земное родство или отношение не могло встать с ним в сравнение. Свет окружал его волнами любви и безусловного приятия. Он мысленно сказал ангелу:

«Ты так близка мне здесь, в сердце. Я чувствую что-то, что даже не могу даже назвать любовью, ведь как сказать, что правая рука может любить левую? Они неразделимы, они целое. Почему там, на земле, ты была так жестока ко мне? Твой уход довел меня до отчаяния и болезни...»

«Мы действительно близки – трудно быть ближе – поэтому именно я, приняв мое земное тело, должна была разбудить тебя, заставить тебя увидеть то, что ты должен был увидеть, и привести туда, где ты должен был оказаться. Ты сам просил меня об этом, потому что иначе ты не смог бы выполнить свое предназначение».

«Каково мое предназначение?»

«Ты скоро узнаешь».

«Скажи, почему я страдаю, и что мне делать с моей болью?»

«Я подарю тебе опыт понимания, который изменит все».

Владимир увидел, что за ангелом света поднялся огромный шар, подобный солнцу, в котором ангел растворился, поглощенный его мощью. Владимир осознал, что стоит уже не в комнате, а в чем-то, напоминающем бесконечный темный зал с множеством окон. Светящийся шар-солнце оказался за пределами зала и стал перемещаться вокруг него, освещая попеременно то одно, то другое из бесчисленных окон. Владимир, застыв, следил за его движением.

Он увидел, что когда солнце освещало какое-то из окон, окно становилось человеком, которого оживляли лучи огненного шара. Тогда от человека к Владимиру лился поток любви. Продолжая следить за лучом, исчезавшем в одном отверстии стены и через некоторое время появлявшемся в другом, Владимир узнавал своих родных, друзей детства, любившую его женщину, многих других людей. Из некоторых окон свет не уходил, и они оставались ярко освещенными, другие, ярко посветив какое-то время, затем угасали.

Вдруг в одном из оживших окон он узнал Ее. Владимир метнулся к ней, притянутый, как мотылек, огнем ее удивительных глаз. Но тут солнечный луч перешел к следующему окну, и в нем Владимир узнал Старца, а ее окно померкло, там уже не было видно ничего. Владимир пытался стучаться в потемневшее окно, плача, зовя ее по имени, пока его не сразило понимание: в этом окне света больше не будет, он переместился в другое место...

«Пока ты не повернешься к самому источнику Любви, к свету, ты обречен стучать в пустые окна, страдать и терзаться. Не теряй за этим всю жизнь, как другие. Пока ты скорбишь у окна, где когда-то был свет, проклинаешь его, умоляешь, грозишься, где-то в другом месте Любовь уже зажгла для тебя другое окно, другое сердце. Солнце может вернуться туда, где было однажды, а может уйти из того места навсегда. Но пойми, что Любовь никогда не бывает потерянной. Ищи ее источник, и Любовь всегда будет с тобой».

Владимир увидел свою жизнь со стороны, совсем по-другому, чем раньше. Он чувствовал спокойствие и доверие к любящему свету, и раскрылся ему. Внезапно он увидел прямо перед собой существо – такой же природы, как ангел. Это был он сам, только неизмеримо более прекрасный и величественный. Существо было его подлинным Я. Свет подлинного Я окутал его со всех сторон и вобрал в себя. Владимир больше не чувствовал себя человеком, но был существом света. Он осознавал свое тело, но как сущность не был отдельным ни от чего, ощущая все вокруг, как будто оно было продолжением его самого. Его удивляло, как он мог когда-то забыть это ощущение единства, оказавшись в теле. Последняя мысль, отмеченная его человеческим сознанием перед тем, как он пробудился, была о том, что нужно всегда, каждую секунду помнить, что он был, есть и всегда будет этим светом...

Кто мог знать,
Что мы никогда не вернемся назад,
Однажды выйдя из дверей?..

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СТАРЕЦ

...Владимир пришел себя в комнате Старца. Было раннее утро. Он не знал, сколько прошло времени с того вечера, когда Старец сидел с ним, глядящим на горящую свечу. Он посмотрел на стоящую на столе вазу с цветами – вода наполовину испарилась. Должно быть, прошло несколько дней...

Владимир чувствовал себя совершенно здоровым и бодрым, как никогда. Удивительным было отсутствие ставшей уже привычной боли - вместо нее Владимир чувствовал нарастающую в нем силу, которая ощущалась как сладость. Ему не нужно было ни просить ее, не молиться. Между молитвой и не-молитвой больше не было разницы. Он ощущал некую пустоту, только это теперь была не пустота личности, полностью растворившейся и потерявшей себя в другом человеке, а пустота закаленного огнем глиняного сосуда, готового принять вино нового урожая.

Владимир с изумлением отмечал новые ощущения своего тела. Темнота, скопившаяся в теле, отслужившая свое, уходила через пальцы рук и ног, обжигая напоследок колючей искрой, как от слабого разряда. Новая же, мощная и чистая, сила входила в него отовсюду, как бы втягиваясь водоворотом – через ладони, от земли - через подошвы ног, через межбровье, сверху через темя... Вхождение чистой силы сопровождало тонкое телесное наслаждение: сладость, ритмичными волнами разливающаяся по телу, ранее не ведомая Владимиру и ни с чем из его прежнего опыта не сравнимая. Чтобы это продолжалось, ему просто нужно было быть неподвижным, спокойным внутри, каким был Старец. Таким он теперь будет всегда.

Владимир знал, что пережитый им опыт и сила были даром целителя, за который он всегда будет в долгу.

Он знал также, что никогда не будет прежним. Вчерашний Владимир ушел, растворился в окутавшем его любящем свете. Свет принес спокойную мощь и отрешенность. Он взглянул в зеркало, висящее рядом со шкафом.... однако не увидел человека, которого привык там видеть.

Из зеркала на него смотрел Старец.

Такая же седая щетина, загорелое и худощавое лицо... Наконец-то Владимир понял, кого тот ему всегда напоминал!

...Он умылся и навел порядок в комнате. Теперь это была его комната. Закончив, направился в ту часть дома, куда приезжали новые люди за помощью. Еще не видя их, Старец знал, кто они, какие у них болезни, и как он будет их лечить. Для него больше не существовало людей – старых, молодых, уродливых, прекрасных, требующих, жалующихся, бессильных. За каждым из пришедших он видел непревзойденное в своем великолепии существо света и чувствовал себя нераздельным с ним, как нераздельны части одного тела. Пребывая в этом едином существе, Старец узнавал все о человеке - как если бы это был он сам - и лечил так, как если бы один орган тела врачевал и исцелял другие органы.

Словно водоворот, затягивающий сухой лист, течением жизни Владимир был притянут в поток работы, долга и сострадания, называемого Старцем. И он им стал, покинув мутный поток обычной жизни. Прошлое более не удерживало его, будущее не беспокоило. Существовал сегодняшний день, сегодняшняя нужда и боль пришедших к нему людей, для которых завтра могло и не наступить.

Все остальное больше не имело ни власти над ним, ни значения.

*****

Так прошло много месяцев, наполненных работой и спокойной удовлетворенностью от осознания выплачиваемого долга. Иногда Владимир думал, что, возможно, это и есть счастье. Время от времени он вспоминал о Лейне и о Светлане, но воспоминания эти полностью очистились от чувства вины, боли и потери. Он благодарил их за все, что было прожито, и глядя на то, что они заставили друг друга испытать, как на часть узора жизни, который нам не сразу дано увидеть целиком.

Я желаю счастья

Каждой двери,

Захлопнутой за мной...

*****

...Однажды теплым весенним днем, выйдя на крыльцо большого дома, Владимир заметил двух людей, стоявших у ворот. Приглядевшись, в девушке, беседующей с его помощником, он и изумлением узнал - Лейну!

Сорвавшись с места и подбежав к девушке, Владимир схватил ее за плечи и резко повернул к себе, пытаясь обнять. Та, вздрогнув, отшатнулась, но быстро все поняла и улыбнулась в ответ на его сбивчивые извинения – тот же фиалковый свет глаз в обрамлении темных ресниц, то же стройное тело, волнистые каштановые волосы... но это точно была не Лейна. Эта девушка была и вправду похожа на нее, но еще прекраснее, как будто наполненная светом. Несмотря на его явное смущение, девушка улыбнулась и сказала:

«Вы – Владимир? Я как раз искала Вас. Я приехала из города. Мне позвонили и сказали, что вы ищете помощницу. Я хотела бы помогать Вам. Я медсестра, меня зовут Любовь».

Владимир догадался, кто позвонил, однако не стал уточнять, а предложил девушке пройти в дом. Ему было легко и спокойно рядом с ней. Он удивился, что не чувствовал ни волнения, ни желания понравиться, ни страха показаться смешным, как если бы они давно знали друг друга. Доброжелательность и открытость, излучаемые девушкой с таким подходящим ей именем, согревали его.

Лучик солнца, долгими месяцами двигавшийся сквозь тьму одному Творцу известным маршрутом, вдруг засиял в одном из бесконечных окон Его дома, и оно засверкало, проводя свет Любви. Владимир почувствовал, как ответная радость и тепло поднимаются в нем, и что-то внутри него знало, что это тепло и радость больше не принесут ни боли, ни страдания.

«Простите меня, ради Бога, что я повел себя так вольно с Вами в самом начале. Понимаете, мне показалось, что Вы – моя хорошая знакомая, и я...»

«Ничего страшного, - улыбнулась девушка. – В жизни ведь часто все оказывается совсем не таким, как казалось вначале, правда?»

Точно.

Теперь Владимир точно вспомнил, когда и от кого слышал это раньше.




SUPER OMNIA VINCIT VERITAS

«ИСТИНА ПОБЕЖДАЕТ ВСЕ»



1. СТРАННЫЕ СНЫ

Венциус и Проктор принимали светомысль Хранителя:

- Что ж, неплохая работа. В сегменте 986 небольшое улучшение, но вероятность Прорыва все же низка... Нужно довести вероятность до 3/4.... Иначе возможность не пройдет по Мосту Времени между сегментами 986 и 1369, а в 1369-м права вмешательства Хранителей исчерпаны.

Хранитель замолчал, перелистывая виртуальные возможности. Проктор и Венциус терпеливо ждали.

- Можно вернуться на два сегмента назад, в 984-й... да, там у нас еще есть права... и Мост Времени - прямиком в 986-й. Но...

- Веня! Вениамин!! Проснись, ты снова бредишь! – мамин голос словно пытается пробиться сквозь тугую пелену, но пропадает, увязает в ней, превращаясь в неразборчивое прерывистое зудение, беспокоящий фон...

...- Но в 984-м есть проблема с правами вмешательства, - продолжал Хранитель.
Венциус и Проктор удвоили внимание.
– ...и по Закону Свободного Выбора, установленного для Версии 1.3.7, я оставляю на ваше усмотрение, браться ли за выполнение этой задачи...

Веня не сумел разобрать, что за проблема была в сегменте 984, хотя очень хотел узнать. Так хотел, что, видимо, проговорился в полусне, за что и был вновь подвергнут встряске и стаскиванию одеяла:

- Да что ж за напасть, Господи! Когда же это кончится? – в мамином голосе слышались усталость и отчаяние. - Когда ж ты станешь спать, как все нормальные дети?

Веня сел на кровати, прикрывая глаза от ночной лампы. В беспокойно колышущемся ореоле света рядом с мамой стоял, хныкая, младший брат, который, конечно же, как обычно, был напуган Вениным бормотанием во сне и побежал жаловаться матери.
Веня погладил брата по голове.

- Не бойся, малыш. Прости, я не нарочно. Мама, я очень постараюсь, обещаю. Я буду, как все нормальные дети.

Разумеется, он понимал, что никогда не сможет быть таким, как все нормальные дети... но ему просто не хотелось еще сильнее расстраивать мать.

2. НЕОБЫЧНЫЙ РЕБЕНОК

Вениамин Гладков родился в 1927 году в Париже, в семье эмигрантов, покинувших Санкт-Петербург вскоре после революции. Родители Вениамина были родом из дворян, но приехали в чужую страну без средств, так что отцу, инженеру по образованию, пришлось браться за ту работу, что удалось найти, и он устроился техником на железную дорогу. Дети мало видели его, потому что отец был всегда занят, возвращался поздно, а приходя домой, чаще всего был слишком усталым, поэтому мать просила не беспокоить его. Кроме младшего брата, у Вени была еще старшая сестра, которая родилась в России. Благодаря стараниям сестры и матери, Веня неплохо говорил по-русски и даже научился немного писать и читать, хотя сестра иногда подсмеивалась над его правописанием. Французским он владел намного лучше.

Вениамин был необычным ребенком. Однако понял он это не сразу. Вначале ему казалось, что все видят окружающий мир таким же, как он – как живые потоки света, вращающиеся, пульсирующие, эманируемые всеми живыми и даже неживыми предметами. Самым ранним воспоминанием Вени было такое: ему полтора года, родители впервые взяли его на прогулку в Люксембургский сад, и он, сидя в коляске, завороженно смотрит на непрерывно льющийся поток вспыхивающих искр, фонтаном исходящий от весенних цветущих каштанов, кустов сирени и цветов на клумбах.

Люди, собаки и кошки на улице тоже излучали свет – чаще бело-голубой, хотя цвет людей бывал и другим. Часто около макушки он переходил в желтый или зеленоватый. Особенно хорошо это излучение было видно на темном фоне – трехлетний Веня, открыв рот, застывал, любуясь тем, как вокруг головы и плеч мамы, сидящей за шитьем рядом с бархатной портьерой вишневого цвета, подрагивая, вибрирует желтоватое сияние, повторяющее ее очертания. Когда она резко наклоняла голову, сияние некоторое время оставалось на месте, а затем, как бы спохватясь, спешило вновь обнять ее склоненный силуэт.

Особенно интересно было рассматривать растения – при солнечном свете сияние вокруг них состояло из белых искр, расходящихся как фонтан, а в полной темноте они казались облитыми мягким светом, который принимал форму их цветков, стеблей и листьев. Особенно ярко светились плоды и семена.

Засыпая, Веня разглядывал свои руки: вначале они виделись как бы окруженными сероватым дымом, а затем колеблющиеся волны света, исходящие от рук, приобретали одна голубоватый, другая - желтоватый оттенок. От кончиков пальцев, светившихся особенно ярко, свечение протягивалось четкими лучами почти на длину самого пальца. Также и все тело его - грудь, живот и ноги - просвечивало тонким сиянием даже сквозь ночную рубашку.

Младший брат, иногда вскакивающий ночью со своей кроватки, виделся Вене в виде голубовато-белого призрака с остроконечным шлемом на голове и чем-то вроде наплечников над плечами. Светящийся след брата двигался как бы рывками, слегка оставая от фигуры малыша.

Как-то раз Веня слег с сильной простудой, и, пока у него держалась температура, все окружающее пространство стало состоящим из ярких белых звезд, сливавшихся в сплошную белую завесу, за которой было почти не различить предметов.

Лет в шесть он понял, что ни взрослые, ни другие дети не видят лучащихся световых потоков вокруг себя, а мама расстраивается или раздражается, стоит ему только заговарить об этом, называя его фантазером. Один раз она, правда, обмолвилась, что в детстве ее тоже посещали такие цветные видения, но потом прекратились, и она, по ее словам, «стала нормальной».

Так Веня перестал рассказывать о том, что видел.
Однажды, когда ему было одиннадцать лет, мать принесла из библиотеки большой альбом с репродукциями картин известных художников, и мальчик, перелистывая красочные иллюстрации и наткнувшись на «Звездную ночь» Ван Гога, был до глубины души потрясен открытием – существовал еще кто-то, видящий мир как пульсирующие, излучаемые всем сотворенным вихри света! На картине Ван Гога был тот самый живой, вечно меняющийся рисунок сияния вокруг людей и предметов, который видел Веня. Другие репродукции Ван Гога, которые мальчик после того случая стал отыскивать, где только мог, убедили его в том, что странноватый и во многом непонятый художник видел все именно так, как видел он сам. То, что знакомый ему мир, наполненный необычайными энергиями, изливающимися из каждой вещи, был когда-то воспринят еще чьими-то глазами, вдохновляло и радовало Вениамина... однако он уже остерегался говорить об этом с кем-либо.

Становясь подростком, Веня стал учиться управлять своей необычной способностью и со временем мог легко переходить от видения светимости к обычному зрению по своему желанию. Находясь в «нормальном» восприятии большую часть времени, он по-прежнему был способен, если хотел, чуть расфокусируя взгляд, хорошо различать белые силовые линии, проницающие пространство и разноцветное свечение, исходящее от людей и предметов.

Он научился создавать почти совершенную видимость того, что растет обычным мальчиком, и вовсе радовал бы родителей, если бы не навязчивые, странные сны, где всегда появлялись два персонажа по имени Проктор и Венциус. Вернее, Веня никогда их не видел, как не видел и того, кого звали Хранителем, однако все эти трое несомненно присутствовали в этих будоражащих его видениях, настолько живых, что когда он просыпался, сном казалась ему явь.

В 1939 году семья Гладковых вынуждена была эмигрировать из Франции, уже ставшей вторым домом – на этот раз от войны, волной накатывающейся на Европу. Вениамин на всю жизнь запомнил разговор, который состоялся у него с отцом незадолго до их отъезда. На заданный с досадой вопрос, почему они всегда от кого-то убегают, как крысы, отец, устало потирая лоб рукой, в загрубевшую кожу которой угольная копоть въелась уже, видимо, навечно, ответил:

«Знаешь что, сынок... Когда я предстану перед Создателем, Он не спросит меня, почему я не убивал красных или белых, евреев или немцев. Сдается мне, сынок, Он скажет: «Я доверил тебе четыре Моих души на попечение – все ли ты сделал для них, что было в твоих силах?» Вот в чем моя совесть, Веня, и ради этого самого важного для моей души дела, как видишь, и саму жизнь, и идеалы, и мечты свои полагаю».

Вениамин вспомнит слова отца через почти двадцать лет, когда сам будет принимать важное для своей совести решение... но это будет много позже.
А тогда все они, срочно распродав имущество, отплыли в Америку, где отец, после долгих мытарств, найдет работу в слесарной мастерской небольшого городка штата Коннектикут; Вениамин Гладков получит новое имя - Бенджамин, или Бенни, Гладкофф, а вся их жизнь совершенно переменится в новой системе координат.

3. КРИСТАЛЛЫ

Отец Вениамина со времен учебы в инженерной академии увлекался химией, и, хотя работа его не позволяла уделять увлечению молодости достаточно времени, интерес к химии все же никогда не оставлял его. Однажды, на Венин четырнадцатый день рождения отец сделал ему необычный подарок – небольшой сверток, в котором оказался крупнозернистый порошок темно-красного цвета. Это была купленная в магазине фототоваров соль Гмелина или, как ее называли, красная кровяная соль. Из нее Вениамин, с помощью отца, показавшего ему способы обращения с этим довольно ядовитым веществом, вырастил свой первый кристалл, изменивший всю его последующую жизнь.

Когда они с отцом извлекли из насыщенного раствора соли, оставленного на несколько дней, несколько кристалликов глубокого красного цвета, Вениамин заметил необычное сияние, исходившее от обоих окончаний этих маленьких симметричных образований. Сияние отличалось по цвету – острый ромбовидный конец кристалла, который Вениамин про себя назвал «головой» кристалла, или его северным полюсом, излучал синеватый цвет, тогда как от южного полюса, более плоского, исходившее сияние было красновато-оранжевым.

Один из кристалликов стал так называемой затравкой, которую подвесили на ниточке в насыщенном растворе. Более месяца из нее формировался красивый красный кристалл, в точности повторяющий форму изначального маленького кристаллика-затравки. Он рос, как нечто живое, подобно грибам, создавая свое тело из питательной среды раствора. Веня периодически вытаскивал ниточку с кристаллом из раствора и рассматривал его. У него было странное волнующее чувство, что кристалл – тоже форма жизни, хотя и отличающаяся от растений и животных, но все же жизни! В этом мальчик не сомневался. Удивительное сияние усиливалось по мере роста кристалла, однако очертания и цвета светового поля не менялись. Вениамина поразило то, настолько это сияние было похоже на излучение от людей, растений и животных. Осторожно расспрашивая отца, Вениамин понял, что свет разных оттенков, излучаемый кристаллом, видит только он. Отец не замечал никакого свечения.

Однажды Вениамин с классом попал на экскурсию в Американский музей естественной истории в Нью-Йорке, где показывали уникальную коллекцию из более чем ста тысяч разных минералов. Там он впервые увидел огромные необработанные кристаллы кварца - горного хрусталя. Такого мощного свечения он не видел еще никогда. На черном фоне ткани музейного стенда эти завораживающие лучи, исходившие из обоих концов куска хрусталя, были видны особо отчетливо.

Он узнал, что кристал кварца начинает свою жизнь глубоко в недрах земли, рождаясь из горячего пара раствора двуокиси кремния. По мере того, как пар остывает в подземных кавернах, формируется первая ячейка кристалла – точно так же, как в раковине вокруг крохотной песчинки начинает расти жемчужина. Эта первичная ячейка – молекула в форме тетраэдра, состоящая из четырех атомов кислорода и одного атома кремния, спрятанного внутри тетраэдра. Первичная ячейка притягивает к себе другие молекулы двуокиси кремния, и так далее, пока триллионы этих ячеек не соединятся в одну большую семью. Так, по спирали, формируется один кварцевый слой за другим, и образуется удивительной красоты кристалл. Первичная ячейка содержит всю информацию, необходимую для того, чтобы получился правильный кристалл – шестигранник, который мы называем кварцем или горным хрусталем.

Мог ли мальчик знать тогда, какое значение это знание – первая маленькая ячейка - будет иметь для дела всей его жизни, и какой великолепный кристалл Истины вырастет из нее за долгие годы?

После той поездки все мысли юного исследователя стали вращаться вокруг того, как бы приобрести кристалл горного хрусталя. Он устроился на подсобную работу в мастерскую отца и стал копить деньги, но не для того, чтобы купить подержаную машину или мотоцикл, как делали его сверстники, а чтобы приобрести большой природный кристалл. Целый, без изъянов кристалл был редкостью и стоил дорого.
Через несколько месяцев ему это удалось, и он с огромным волнением получил в картонной коробке свое маленькое чудо, обложенное ватой - чистое и безупречное, словно окаменевший кусок льда из высокогорного озера.

Веня решил дождаться ночи, чтобы рассмотреть сияние кристалла получше – в темноте, когда его внутреннему зрению ничто не препятствовало, он «видел» гораздо лучше. В сумраке спальни в безлунную ночь, с задернутыми шторами, Вениамин наблюдал, как весь кристалл был наполнен тонким светом, а из его ромбовидного окончания волнами изливалось сверкающее пламя голубоватого оттенка, размером с кисть руки, похожее на бутон тюльпана с исчезающим во мраке кончиком. На другом, плоском окончании кристалла, откуда он начинает свой рост, свечение было желтоватого оттенка и более рассеянное.

Что это был за источник, из которого через окончания кристалла беспрерывно струился этот завораживающий свет, Веня не знал, но очень хотел узнать.
...Позже, за много лет исследований через его руки пройдут сотни и тысячи кристаллов разных пород, оттенков и форм, но этот, первый, он будет с трепетом вспоминать всю жизнь. Кристалл был словно предназначен ему. Когда Вениамин сжимал его в руке, пальцы не хотели размыкаться – камень становился продолжением его кисти. Свечение, исходящее из острия кристалла, становилось куда интенсивнее – и Веня понял, что камень теперь, вдобавок ко своей, излучал энергию того, кто держал его.

4. НЕВИДИМАЯ СИЛА

С того времени мир кристаллов захватил Веню. Он прочитал все, что только мог найти на эту тему, часами просиживая в городской библиотеке, пока его сверстники пытались превзойти друг друга в бейсболе или ухаживании за девушками.
Однажды, через случайную ссылку в одной из книг о кристаллах, Веня наткнулся на исследования немецкого ученого прошлого века, барона Карла фон Рейхенбаха, которыми он был поражен, как когда-то картинами Ван Гога. Записки фон Рейхенбаха сильно вдохновили его.

Рейхенбах был промышленником и ученым-химиком, открывшим ряд новых веществ. Когда-то в юности он учился у Гете и был сильно впечатлен учением великого мастера о световых волнах. Возможно, это привело барона к изучению невидимого света или витальной силы, которой он дал имя «од» в честь скандинавского бога Одина. Хотя сам ученый не был «видящим», свои исследования он основывал на экспериментах с участием людей, обладавшим способностью воспринимать тонкие излучения «ода» - такими, как Вениамин.

Из книги Рейхенбаха Веня с изумлением узнал, что почти четверть людей обладает таким необычным видением. Поскольку остальные три четверти, представляющие большинство, ничего «такого» не воспринимают, они полагают визионеров выдумщиками, сходу отвергая все, что не могут увидеть или ощутить сами. Из-за такого отношения все исследования Рейхенбаха были отвергнуты ученым сообществом как лженаучные.

Веня, однако, доверял тому, что видел сам. Свидетельства других «видящих», с которыми работал Рейхенбах, почти слово в слово соответствовали его собственным наблюдениям, и это развеивало любые сомнения в реальности неизвестной силы.
А свидетельства были таковы: все излучает особый свет - решительно все, без исключения. Мир, в котором мы живем, наполнен светящимися эманациями. Солнце – мощнейший источник невидимых лучей, в добавок к тем видимым, что мы называем дневным светом. И у Луны есть свой свет, хотя и не сравнимый с Солнцем по силе. Свет излучает и все сущее на Земле, но намного более слабый. Тусклее всего светят органические вещества: шерстяные и другие естественные ткани, дерево. Похожим тусклым свечением обладают глина и обычные камни. Ярче всех сияют металлы, среди которых выделяются магниты, а также некоторые кристаллы, особенно кварц.

Вениамин мог это подтвердить - в самые темные ночи он явственно различал в комнате очертания любых металлических предметов по их светимости: медную отделку на мебели, ключи, все никелированные предметы, даже каждый гвоздь, из которых как бы исходил светящийся дым. Все металлы светились - одни слабее, другие ярче, но всегда более явственно, чем неметаллические предметы.
Внимание барона фон Рейхенбаха также привлекла способность неизвестной энергии перемещаться с одного предмета на другой. Намагниченный или наэлектризованный предмет, соприкасаясь с другим, передает ему заряд, и то же самое наблюдалось в проявлениях «ода».

Как и Вениамин, люди, участвующие в экспериментах Рейхенбаха, видели, что из всего нашего тела, в особенности же из кончиков пальцев рук и ног, беспрерывно отделяется светящаяся энергия. Барон считал, что это отделение есть ни что иное, как передача «ода» материи воздуха. В своей работе он отметил, что самое сильное перемещение такого рода происходит в процессе дыхания живых существ.

Читая это, Веня не мог не согласиться: просыпаясь глубокой ночью и глядя на спящего в соседней кровати младшего брата, он видел, как при каждом дыхании из носа брата исходит как бы облако светящегося дыма, растворяющееся в гораздо более тусклом неоднородном голубоватом сиянии, заполнявшем комнату.
Фон Рейхенбах не относил наблюдаемое им явление к области электричества, поскольку электроскоп, приведенный в соприкосновение с кристаллом, остался без малейшего изменения. Он также не мог назвать эти явления магнетизмом, потому что кристаллы, совершенно очевидно, не были намагничены. В подробностях описав все проявления неизвестной силы со слов видящих, Рейхенбах вынужден был признать, что не знает, что она такое. Он лишь предположил, что данный вид энергии должен занять место между магнетизмом и электричеством.

Наблюдая за своим кристаллом кварца при свете дня или в темноте, Вениамин убедился в том, что, хотя излучение кристаллом неизвестной энергии было непрерывным, интенсивность его менялась. Ему пришла в голову мысль, что причиной были какие-то изменения в поле Земли. Он предположил, что кристаллы транслируют собственное излучение Земли, концентрируя его, как линза. Но что это было за планетарное излучение, Веня пока не знал.

Он поймет это намного позже, и не только поймет, но даже сможет измерять.

5. ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ

Вениамину очень хотелось найти способ сделать лучи видимыми для других, чтобы они поверили в их реальность.

Он подумал, что мог бы поместить кристалл в плотно запечатанную коробку, куда не проникал бы ни один луч обычного света, и попытаться зафиксировать его излучение. Поначалу он пытался помещать в коробку с кристаллом обычную фотопленку, однако на пленке оставались лишь неопределенные пятна с размытыми очертаниями.

Тогда Веня решил, что нужно каким-то образом сфокусировать лучи, исходящие от кристалла. Он взял у отца фотокамеру с обычными стеклянными линзами, но не смог получить при помощи нее сколько-нибудь различимого изображения. Изучив, в течение долгих месяцев, множество разных книг по оптике, Веня предположил, что излучение кристалла может находиться в области ультрафиолетового спектра, а стекло линз попросту блокирует его. Кварцевые линзы подошли бы лучше, поскольку пропускали бы ультрафиолетовые лучи, однако денег для покупки дорогих кварцевых линз у Вени не было. Поразмыслив, он решил попробовать простую дырочную камеру с очень маленьким отверстием для света вместо объектива.

Это была гениальная импровизация, принесшая блестящий результат.

Он фокусировал изображение освещенного кристалла на задней стенке дырочной камеры, где находилась фотопленка, до тех пор, пока изображение не получалось четким и ясным. Затем он герметично закрывал коробку, чтобы лучи света туда не проникали, и помещал непроявленную пленку в коробку. Спустя 24 часа он проявлял пленку и получал изображение невероятного синеватого свечения, исходящего от кристалла.

Это свечение нельзя было назвать лучами в прямом смысле, поскольку оно было достаточно размытым, как если бы лучи двигались... Веня понял, что не мог четко фиксировать лучи, поскольку у него не было возможности делать моментальные снимки. Проблема заключалась в том, что нитрат серебра, которым была покрыта пленка, реагировал на слабые излучения кристалла чрезвычайно медленно, и приходилось ждать 24 часа, чтобы появилось хоть какое-то изображение.

Еще несколько месяцев ушло на поиск решения этой проблемы – и оно было найдено. Веня обнаружил, что если поместить сильный магнит рядом с пленкой, магнит делает нитрат серебра на пленке настолько чувствительным, что он становится способен фиксировать изображение в течение нескольких секунд. Теперь Вениамин мог видеть изображение лучей гораздо четче, чем раньше, но все же по-прежнему немного размытым, что однозначно указывало – неизвестные лучи были подвижными.

Тогда Веня решил попробовать заснять движение лучей не на фото, а на кинопленку. Через полгода, заработав денег на старую кинокамеру, он, используя уже опробованную технологию с магнитом, усиливающим чувствительность пленки, смог заснять танцующее движение удивительных лучей, исходящих от кристалла. Лучи на кинопленке, как и в реальности, наблюдаемой Веней, усиливались или ослабевали под влиянием невидимых сил, для которых у юного исследователя пока не было объяснения.

6. АЛЕХАНДРО ПРЕТОРИУС РАМИРЕС

Родители Вени не возражали против того, чтобы сын все свободное от учебы время проводил в импровизированной лаборатории, оборудованной в закутке отцовского гаража. Причина была простой – Вениамин сказал им, что собирается послать результаты своих экспериментов на ежегодный конкурс, проводимый самым престижным в Америке и во всем мире техническим университетом в Кембридже - Массачусетским Технологическим Институтом, всем известным МТИ. Финалисты конкурса имели шанс получить стипендию на все время обучения в МТИ. Учеба в МТИ стоила таких денег, что Гладковы и мечтать не смели о том, чтобы отправить сына туда учиться.

Поэтому легко вообразить, каков был их восторг, когда ученик высшей ступени средней школы Бенджамин Гладкофф получил специальную премию конкурса МТИ за проект со снимками неизвестного излучения кристаллов, был принят на факультет химии с полной стипендией на оплату обучения, и к тому же получил полставки ассистента в лаборатории, занимающейся исследованиями полупроводников. Последнее было как нельзя кстати, поскольку позволяло Вениамину оплачивать проживание в университетском кампусе МТИ, куда он и переехал сразу по окончании школы.

Там, в университете, на первом курсе факультета естественных наук, Вениамин впервые встретил Алехандро Преториуса Рамиреса, человека, которому было предназначено сыграть в его жизни ни с чем не сравнимую роль.

Алехандро Рамирес, или, как все называли его, Сандро, был всем, кем не был Бенни Гладкофф. Сандро был статным красавцем, наследником внушительного состояния старейшего аристократического рода Аргентины. Семья Алехандро, состоявшая из потомков немецких и испанских эмигрантов, когда-то крупных землевладельцев, впоследствии удачно вложивших прибыли в фармацевтическую корпорацию, рассчитывала, что продолжатель династии со временем возглавит семейный бизнес. А посему Сандро был отправлен учиться в престижнейший университет Нового Света, осваивать химию, физику и биологию.

Алехандро Рамирес никогда не учился в школах, потому что к его услугам всегда были домашние учителя и гувернеры. В их числе был англичанин из Лондона, благодаря чему английский Сандро был безупречным, с суховатым британским акцентом, гипнотически действующим на американских девушек. Впрочем, впечатлять Сандро и так было чем – помимо почти магической ауры, всегда создаваемой большими деньгами, судьба одарила его счастливым сочетанием природной красоты и обаяния. Уверенный в себе, с обрамляющим лицо каскадом прямых светлых волос, ослепительной белозубой улыбкой и немного насмешливыми, но всегда добродушными лучиками во взгляде серых глаз, сияющих на загорелом лице, Алехандро Рамирес был непобедим.

Нужно сказать, что, достойно отвечая на необычайную благосклонность судьбы, Сандро и сам был человеком великодушным. Он не умел жить наполовину. Он любил жизнь, женщин и друзей всей широкой душой - и ему всегда отвечали тем же. Плодородная земля Аргентины, где под щедрым солнцем вызревает лучшая в мире лоза мальбека; земля, чьи бескрайние луга славятся сочной травой и тучными стадами, рождает лучших любовников, самозабвенных в страсти. Они предаются ей, словно празднику, с первозданной радостью, естественной, как дыхание, не отягощенной чувством вины. Сандро легко заводил романы и так же легко расставался, но, как-то, благодаря врожденному добродушию и щедрости, не оставлял за собой следа обид. Даже спустя годы бывшие дамы сердца вспоминали о Сандро с теплым чувством.
Сандро жил в той части Кембриджа, где размещалась элита МТИ, в старинном здании общежития студенческого братства Дельта Ипсилон, которым совместно владело сорок членов братства – в подавляющем большинстве отпрыски семей бостонских «старых денег».

В той части кампуса Вениамин почти не бывал: шумные вечеринки и разгульное сибаритство этого квартала были для него жизнью другого мира. Между работой в лаборатории, которая его очень увлекла, и требовавшей большого напряжения учебой времени у Вени оставалось только, чтобы перехватить что-то на ходу и хотя бы несколько часов поспать. За постоянное торчание в библиотеках и лабораториях, а может быть, за очки в толстой оправе и всегда аккуратно приглаженные мягкие волосы, Бенни Гладкофф заслужил от однокурсников прозвище «ботан», которое, впрочем, произносилось без злобы и с оттенком уважения – все же это был МТИ, где правили ботаны. С Алехандро Рамиресом Вениамин сталкивался изредка на занятиях, но, причисляя его почти что к инопланетным существам, и не помышлял заводить знакомства.

Но однажды Сандро подошел к нему сам после одной из лабораторных. Улыбаясь своей добродушно-наглой улыбкой, он не стал долго ходить вокруг да около и предложил Вениамину, как он это обозначил, «совместное предприятие»: Бенни делает свой вклад в виде домашних лабораторных за них обоих, а Сандро участвует посредством наличных американских долларов. «Я же знаю, тебе нужны деньги, брат. А мне лабораторные. Как тебе такой проект?»

Бенни, коротко глянув на наглеца поверх очков, а затем отведя в сторону глаза, тихо, не глядя на Алехандро, ответил, что даже если бы в МТИ не было комиссии по этике, он, Бенджамин Гладкофф, никогда бы до такого не опустился. Сандро ничуть не обиделся, а, наоборот, рассмеявшись, хлопнул Веню по плечу и сказал: «Ну, тогда бывай, ботан. Кто-нибудь да согласится. И кстати, даже если бы мой отец не делал такие вклады в стипендиальный фонд этого заведения, которые заткнут рты ста комиссиям по этике, я бы и тогда плевать хотел на любые комиссии».
Веня взглянул ему в лицо и понял, что это правда – в этом парне не было страха. Впрочем, его мнения об Алехандро Рамиресе это не изменило. На том они и разошлись. Однако случай снова свел их вместе через пару лет, и что это был за случай!

7. СЛУЧАЙ НА ОЗЕРЕ

Общим семестровым проектом биохимического класса, где занимались Вениамин и Сандро, было измерение параметров воды в небольшом озере недалеко от Кембриджа, носящего индейское имя Массапоаг. Каждый месяц студенты должны были ездить туда в однодневные экспедиции и брать пробы воды в разных участках озера. В теплое время года они использовали лодки, а зимой приходилось делать лунки во льду.
Было начало декабря, и лед на озере еще не везде установился как следует. К тому же накануне выпал снег, и опасные участки стали трудноразличимы. Студентам наказали идти только по заранее размеченной флажками траектории, где прочность льда уже была проверена. Так они и шли друг за другом по протоптанной тропинке, от лунки к лунке, пока не стало темнеть. Тогда группа решила не рисковать, свернуть работы и возвращаться обратно к машинам.

Вениамин шел предпоследним, и когда до берега оставалось уже совсем немного, вдруг понял, что больше не слышит шагов позади себя. Он обернулся и увидел, как студент, шедший за ним, беззвучно барахтается в черной воде метрах в двадцати в стороне от обозначенного флажками маршрута. Видимо, завидев берег, парень подумал, что опасности больше нет, и решил срезать путь.

Вениамин почувствовал, что мгновенно входит в очень странное, ранее незнакомое ему состояние. Все чувства в нем, - даже страх, - словно сжались в кулак, и этот кулак находился где-то в солнечном сплетении. Он был отрешен, запредельно спокоен и сосредоточен, совершенно неподвижен внутри. Он ощущал себя огромным, мудрым и точным. Почему-то казалось, что пока он способен сдерживать чувства, он держит остановленным время.

Каким-то не своим, шедшим изнутри, голосом крикнув: «Человек тонет!», Вениамин выдернул одну из деревянных палок, на которых были закреплены флажки вдоль тропинки, и понесся по снегу к все увеличивающейся полынье, тонкий лед которой обламывался под пальцами бедолаги, пытающегося выбраться из нее. Вениамин слышал, что далеко позади кто-то еще бежал к ним, но не видел, кто. Приблизившись к зияющей черной дыре, Веня лег на лед в том месте, где ему казалось, он был прочнее всего, и протянул парню палку с флажком. Тот, видимо, скованный спазмом от ледяной воды, не мог произности ни звука, только с выпученными глазами хватал ртом воздух. Парень судорожно схватился за палку, и отползая назад, Вениамин вытянул его на лед.

Следующим, что Веня запомнил, были три вещи, случившиеся одновременно: внезапный треск льда, обжигающее объятие ледяной воды, перехватившее его дыхание, и вид без оглядки убегающего, обезумевшего парня, которого он только что вытащил. Тонкая кромка не выдержала двоих, и Вениамин оказался тем, кому на сей раз не повезло. А не повезло ему сильно, потому что он не умел плавать - лишь барахтался, хватаясь за острые скользкие края, царапавшие ладони и обламывающиеся, стоило только опереться на них. Шерстяная куртка тут же намокла, став ледяным панцирем, по весу, наверное, сравнимым с рыцарские доспехами, утянувшими на дно Чудского озера тевтонских рыцарей. Очки утонули, и к шоку от ледяной воды добавилась полуслепота... но почему-то он все еще ничего не чувствовал... внутри по-прежнему все было сжато в кулак.

Как сквозь пелену, он услышал крик: «Ботан, хватайся за пальто! Хватайся, тебе говорят!» - это был голос Алехандро Рамиреса. Так вот кто бежал за ним! Скинув кашемировое пальто, стоившее, наверное, Вениной полугодовой стипендии, и оставшись в одном шелковом свитере, этот небожитель Дельта Ипсилон пытался спасти ботана. Вениамин теперь различал смутные силуэты и других студентов, бегущих к полынье. Повернувшись к ним, Сандро заорал: «Стоять!!! Все провалимся тут к чертовой матери!» В его голосе откуда-то взялось столько властной силы, что бегущие, остановившись, замерли, тревожно наблюдая за происходящим.

Вениамин хватался за рукав протянутого ему пальто, но не мог как следует сжать заледеневшие пальцы, и когда Сандро тянул, рукав выскальзывал из руки. Второй рукой Веня держался за кромку льда, боясь отпустить единственную опору. Они повторяли попытку снова и снова, безрезультатно. Веня почувствовал, что теряет силы.

И тут он увидел то, чего никогда не мог бы представить - Сандро скидывал с себя всю одежду и лез за ним в ледяную воду.

В странном пограничном состоянии Вениамин смотрел на лицо Сандро, выталкивающего его из полыньи, и был поражен. Взгляд баловня судьбы, обычно насмешливый, покровительственный или нагло-веселый, сейчас был совершенно потерянным, в нем было потрясение и... смирение. Глаза его были такими, как будто Сандро только что открылось нечто, и это нечто перевернуло его мир с ног на голову. Но самым странным было другое – Сандро смотрел на Веню с состраданием и любовью, как на брата.

В темноте и без очков Вениамин видел все окружающее как сквозь туман. Однако то, свидетелем чего он стал благодаря своему другому, настоящему зрению, почему-то обострившемуся именно сейчас, в момент опасности для жизни, было потрясающим: над головой Сандро полыхало и переливалось яркое бело-золотое зарево.

В этот самый что ни на есть подходящий для таких слов момент Бенни Гладкофф, едва шевеля губами, вдруг прохрипел:

- Прости...Я буду делать для тебя... лабораторные... не за деньги...так.

На секунду прервав попытки вытолкнуть замороженного Веню на лед, его спасатель ошарашенно взглянул на него. Посиневшие дрожащие губы Сандро вдруг скривило подобие ухмылки, а в глаза вернулась насмешливая искорка:

- Ботан... ну ты р-реально с к-катушек... того...

После этого Веня почти потерял сознание, поэтому не помнил, как Сандро вытолкнул его на лед, и как потом выбрался сам. Он очнулся, когда студенты тащили его к машине, потом растирали чем-то остро пахнущим, потом везли в больницу. Он пролежал с воспалением легких около недели, и каждый день к нему с гостинцами приходил Сандро, который в этом невероятном приключении не схватил даже насморка.

Вениамин, вспоминая о невиданном огне, который окружал Сандро в ледяной воде озера Массапоаг, и о непонятном выражении его лица, пытался выяснить, что же тот чувствовал тогда, но Сандро избегал таких разговоров. Лишь однажды он ответил с обычной усмешкой, но не свойственной ему серьезностью в голосе: «Брат, даже если бы я тогда знал на все сто, что отброшу коньки и уйду под лед, я бы все равно полез туда за тобой. Ты не поймешь. И хватит об этом!» Веня больше не спрашивал.
Вот так и случилось, что два ни в чем не схожих человека стали лучшими друзьями на долгие годы.

8. НА ПОДСТУПАХ К ТАЙНЕ

Конец сороковых годов двадцатого века ознаменовался весьма интересным для Вениамина открытием – в американском научном журнале он прочитал о том, что пара советских ученых, Семен и Валентина Кирлиан, заново открыли эффект особого свечения различных объектов при фотографировании в токах высокой частоты. Впервые это явление было замечено в девятнадцатом веке белорусским ученым, однако впоследствии забыто. Супруги Кирлиан выяснили, что вокруг любого объекта, помещённого в поле высокой частоты, на фотоплёнке появляется свечение в виде неровного ореола. Ореол был именно таким, каким его видел Вениамин.

С восторженным изумлением рассматривая в научном издании фотографии различных предметов – ключа, руки, листьев и цветов, сделанные по методу Кирлианов, он узнавал то самое свечение, только гораздо более интенсивное и контрастное. Человеческая аура на кирлиановских снимках выглядела несколько иначе, чем видел ее он: она была ярче, слой ее был тоньше, и она исходила в виде четких тонких лучей – тогда как Веня видел ауру людей скорее в виде колышущегося облака. Он предположил, что причиной разницы является то, что снимок запечатлевает отдельный, очень короткий момент, как бы срез, динамического состояния поля человека, тогда как его внутреннее зрение не способно дробить восприятие на такие малые части – оно видит все более расплывчато, как при слишком длинной выдержке на фотоаппарате.

...Прошло несколько лет.

После традиционной церемонии с квадратными шляпами и мантиями новоиспеченные бакалавры науки Бенджамин Гладкофф и Алехандро Преториус Рамирес попали в престижную магистратуру МТИ – первый, получив стипендию благодаря месту в первой пятерке общекурсового рейтинга, второй, как повелось, поддержанный солидными пожертвованиями в «Стипендиальный Фонд Рамиресов МТИ».

Вениамина удивляло, что, несмотря на довольно вялую тягу Сандро к теоретической науке, тот неизменно проявлял крайнюю заинтересованность экспериментами Бенни и даже пытался помочь материально. Возможно, Сандро проникся рассказами друга о непонятной светимости, которую тот с рождения воспринимал пронизывающей все пространство вокруг, но которую сам Сандро никогда не видел. Так или иначе, рассказы Бенни его чрезвычайно интересовали.

Все студенческие годы Вениамин не оставлял изучения таинственной энергии. Конечно же, он не мог пройти мимо нашумевших исследований Вильгельма Райха, немецкого ученого родом из австро-венгерской части Украины, получившего широкую, хотя и противоречивую известность в Америке того времени. Вильгельм Райх был ближайшим учеником Фрейда и начинал свою ученую карьеру в области психоанализа и сексуальной энергии. Происходя из еврейской семьи, Райх вынужден был во избежание нацистских преследований переехать из Германии в Америку, где и продолжал исследования в 40-х и 50-х годах.

В процессе изучения психики человека Вильгельм Райх пришел к идее существования единой жизненной силы, являвшейся основой всех процессов организма. Он утверждал, что эту энергию можно наблюдать под микроскопом как голубоватое свечение вокруг клеток крови и других живых субстанций. Райх дал этой силе название «оргон» - от слов «организм», «органический», «оргазм», чтобы показать ее связь с жизненными процессами, и считал, что она присутствует в несвязанной форме также в атмосфере. Ученый писал о том, что свечение голубой энергии окутывает всю планету – за несколько лет до того, как фотографии, сделанные первым советским спутником из космоса, в точности это подтвердили.

Идея оргонной энергии была сродни концепциям универсальной субстанции древних философов – пневмы греков или эфира Пифагора и Платона. Райх писал, что оргон существует даже в вакууме, заполняя все пространство. Он пульсирует в определенном ритме и по-разному взаимодействует с различными видами материи. Органические материалы - дерево, ткань, почва - притягивают и впитывают оргон, тогда как металлы притягивают и тут же излучают его. Эксперименты Райха с оргоном удивительным образом подтверждали наблюдения, записанные бароном Рейхенбахом со слов видящих-медиумов.

Вениамин видел отражение истины в идеях Райха и однозначно связывал энергию, названную оргоном, с той силой, исследованием которой занимался сам. В одно время его заинтересовал так называемый оргонный аккумулятор Райха, представляющий из себя герметичную камеру со стенками, состоящими из нескольких слоев различных материалов. Внешний слой делался из органических материалов – дерева, ваты - или пластика, а внутренний – из металла. По утверждению Райха, такое устройство способно было улавливать и сохранять оргон, и он использовал его для лечения пациентов, в том числе больных раком.

Для Вениамина не было загадки в том, почему работает аккумулятор Райха, в котором течение энергии происходило от материала с более легкой массой (органики) к более тяжелому – металлу. Действительно, именно такую картину он наблюдал своим «вторым зрением» при взаимодействии разных материалов. Органическая часть оргонной камеры, в свою очередь, пополняет потерянную энергию, привлекая ее извне, из атмосферы, и обеспечивает постоянный приток энергии внутрь камеры. Внутри же металлической полости камеры энергия оргона оказывается «пойманной», и концентрация оргона там растет, поэтому ее можно использовать для исцеления. Ведь болезнь возникает именно от нехватки жизненной энергии.

Райх утверждал, что вода притягивает оргонную энергию с большой силой, превращаясь в «живую воду», незаменимую как для биологических процессов, так и для формирования планетарного климата. Он предложил совершенно новую концепцию формирования погоды, основанную на изменениях концентрации оргона в атмосфере, а также изобрел оригинальную технологию, с помощью которой можно было вызывать дождь. В США широко обсуждался случай, когда по просьбе фермеров, страдавших от засухи, при помощи созданного им аппарата, Райх действительно за несколько часов собрал большие тучи, из которых полил сильный дождь, спасший урожай.

Возможно, такая власть ученого над силами природы показалась опасной американским властям, потому что вскоре после этого все его исследования оргонной энергии по решению суда были запрещены, а книги, содержавшие «опасное для общества» слово «оргон», уничтожены. За неповиновение предписанию суда Вильгельм Райх был заключен в тюрьму, где спустя два года умер.

Известие об аресте и последующей смерти великого ученого в тюрьме было шоком для Вениамина и многих других молодых людей, которые не могли вместить того факта, что в середине двадцатого века в стране, считавшей себя форпостом мирового прогресса, жгут книги и уничтожают ученых, под стать средневековым инквизиторам.
Однако это нисколько не поколебало его решимость двигаться дальше.

В один из вечеров за бутылкой аргентинского мальбека Вениамин рассказал Сандро о странных снах о Хранителе, повторявшихся у него время от времени с самого детства. Он поделился с другом тем, как сны оставляли беспокоящее ощущение неразгаданного ребуса, разочарование от бесполезных попыток соединить разрозненные части в целое. Теперь сны про Венциуса и Проктора больше не приходили, потому что спал Веня мало, крепко и без сновидений.

Когда Веня рассказывал Сандро об этих снах, он с изумлением заметил, что лицо друга приобрело то же несвойственное ему выражение, что и тогда, в ледяной воде полыньи – выражение отрешенности, смирения и сострадания. И также одновременно вокруг Сандро и над его головой появился яркий колышущийся ореол золотистого пламени, поразительно четко обрисованный на темном фоне черной кожаной обивки кресла. Помня, что после происшествия на озере Сандро наотрез отказался отвечать на его вопросы о такой реакции, Вениамин промолчал.

После того разговора Сандро стал еще более настойчиво предлагать свою поддержку исследованиям Бенни. Разумеется, сам возиться с приборами он не умел и не хотел, но после долгих уговоров уломал Вениамина принять от него помощь на покупку кое-какого оборудования и материалов. К тому времени друзья давно уже перебрались из университетского кампуса в большой дом, приобретенный для Алехандро его родственниками. Там в распоряжение Вениамина за символическую плату были предоставлены отдельная комната и целый подвал, вскоре приспособленный для экспериментов.

В этот период к Вениамину пришла одна идея, как можно доказать научно тот факт, что кристаллы являются проводниками особых волн, которые он видел. Он взял обычный конденсатор, заряженный постоянным током, и измерил время его разрядки. Затем он на несколько минут поместил кристалл кварца на расстоянии полутора дюймов от конденсатора, отключенного от источника тока. (Он определил расстояние, используя свое «второе зрение», поскольку видел, где свечение кристалла было наиболее интенсивным). Острая вершина кристалла была направлена на конденсатор, поскольку именно из этой вершины излучение было наиболее сильным. После этого Вениамин убрал кристалл и зарядил конденсатор постоянным током, а затем вновь измерил время его разрядки. Оказалось, что кристалл увеличил электрическую емкость, или способность конденсатора накапливать заряд, просто находясь рядом с ним. За короткое время, пока кристалл находился рядом, он каким-то образом изменил свойства диэлектрика конденсатора - его способность накапливать энергию.

Вениамин повторял этот эксперимент снова и снова, неизменно получая тот же результат. Он помещал между кристаллом и конденсатором металлические предметы, коробки, щит Фарадея, не пропускающий электромагнитных волн – эффект не менялся. Это означало только одно – эффект воздействия кристалла был неэлектромагнитной природы. Однако теперь не имеющие названия волны, испускаемые кристаллом, можно было измерить в единицах известных энергий.

То, что особая радиация, испускаемая кристаллом, проходила через любого рода экранирование, рождало в голове Вениамина массу новых идей. Например, если бы можно было сфокусировать излучение неизвестной энергии в направленный луч, то такой луч мог бы без всякого изменения свойств проходить огромные расстояния, даже сквозь всю толщу Земли. Возможности таких лучей по проницаемости во много раз превосходили бы лазеры, исследование которых в те годы только набирало обороты.

Эти, и другие, казавшиеся еще более фантастическими, идеи заполняли ум и воображение Вениамина. Но для этого нужно было изучить и сделать так много... и что-то в нем знало, что именно он, Вениамин Гладков, был тем единственным человеком, кто не только верил в такие возможности, но и был способен их осуществить.

Однако земная жизнь, похоже, собиралась вмешаться в грандиозные планы одаренного молодого ученого.

9. ДЭЙЗИ

Научным руководителем Вениамина был профессор МТИ Элайджа Маккевит, «зубр» в области исследований полупроводников, которые в те годы еще только набирали обороты. Он возглавлял лабораторию, где Веня работал ассистентом. Изредка Вениамин заезжал домой к профессору, чтобы забрать книги или принести почту, пришедшую в лабораторию. Маккевит с семьей жил в увитом плющом старинном особняке в дорогом районе Кембриджа.

В один из дней, совершенно неожиданно, профессор Маккевит пригласил Веню к ним домой на прием в честь совершеннолетия своей младшей дочери, Дэйзи. По ходу дела выяснилось, что Дэйзи изучала музыку, французский язык и литературу в Кембридж-Колледже, и профессор, зная, что французский знаком Бенни с детства, хотел познакомить их, чтобы дочь попрактиковалась в разговорном языке. Во всяком случае, так звучало полученное объяснение.

Веня сам не понимал, почему так волновался перед встречей с дочерью Маккевита.
С рождения и до сего дня сердцем его нераздельно владела одна-единственная страсть познания неведомой силы, дар видения которой ему был дан. С этой страстью могло соперничать только настойчивое желание доказать, что таинственная сила реальна. Мир знания был стихией Вениамина, там чувствовал себя как рыба в воде. От жизненных невзгод, одиночества, непонимания сверстников, утомительного однообразия повседневности Вениамин спешил укрыться в нем, как в святилище, среди книг и приборов, где всегда было хорошо, и можно было вновь предаться всепоглощающей страсти исследователя, позабыв обо всем.

Никогда в жизни это прибежище не подводило его. Все печали и заботы дня оставались за дверью лаборатории. Ему не нужны были шумные компании и другие заменители счастья в виде еды или вина. Продвижение к Истине было его вдохновением и наградой. Ничто и никогда не могло встать рядом с Ней в его мыслях.

Женщины, за исключением сестры и матери, всегда были для Вени хотя и притягательными, но загадочными созданиями из параллельной вселенной – того мира, где люди занимали себя умножением денег, вечеринками, модой или спортом. Он не знал, как подойти к девушкам, и о чем с ними говорить. Мысль, что рано или поздно ему придется приложить усилие, чтобы проникнуть в неизведанный до этого мир противоположного пола, приносило смутное чувство неудобства. Он мог посвятить всего себя только одному предмету любви, и этот предмет у него уже был. Веня никогда не понимал своего любвеобильного друга, прожигающего жизнь в бессмысленных романах, хотя снисходительно терпел эту его слабость.

...Итак, Бенни Гладкофф придирчиво осмотривал себя в зеркале, собираясь на празднование двадцать первого дня рождения Дэйзи Маккевит. Среднего роста, не толстый и не худой. Бледноватое широкое лицо, мягкие светло-русые волосы, аккуратно зачесанные набок и открывающие высокий лоб. Прямой нос, несколько маловатый для такого широкого лица. Орехового цвета глаза со светлыми ресницами, внимательно и придирчиво рассматривающие собственное отражение сквозь очки. Вывод неутешительный: ничего примечательного и достойного внимания такой девушки, как Дэйзи. Мысль эта, хотя и разочаровала его немного, но почему-то и успокоила – вот и не нужно напрягаться, он просто поговорит с Дэйзи по-французски ровно столько, сколько требует вежливость, подарит один из старых альбомов с видами Парижа, которые их семья когда-то привезла с собой, и, довольный выполненным перед профессором долгом, снова вернется в долгожданные объятия лаборатории.

Стоял яркий весенний день. С букетом подснежников и аккуратно завернутым подарком под мышкой, Вениамин шел к дому Маккевитов, стараясь не замочить до блеска начищенных ботинок в лужицах, оставшихся от поливки газонов. Он чувствовал себя ужасно неудобно и глупо во фраке с бабочкой, взятом напрокат специально по такому случаю и надетом впервые в жизни, ибо таковы были правила дресс-кода, предусмотрительно указанные в приглашении Маккевитов. Хотя внешне Вениамин старался держаться спокойно, внутри он с трудом подавлял нервозность.
Когда он был уже почти у парадного входа, внутреннее бурчание вдруг замолкло, как не бывало – Веня услышал негромкие звуки фортепиано, доносившиеся из открытого настежь окна гостиной. Это была мелодия из «Времен года» Чайковского, и он хорошо помнил ее: пьеса называлась «Апрель. Подснежник». Ее часто играла мать Вениамина, одаренная пианистка, и для Вени легкие, струящиеся звуки были возвратом в родное ностальгическое прошлое, весенний Париж его детства: раскрытые после зимы окна, аромат молодых листьев и первых цветов, звуки смеха, детских голосов...

Выстроившиеся в ряд совпадения поразили его. Он посмотрел на букет подснежников в руке и подумал, что ничто так мгновенно и сильно не переносит нас во времени, как звуки и запахи. В груди возникло странное чувство – как будто там одновременно что-то ныло и открывалось.

Было забыто все – раздражение, дурацкий фрак, нежелание вести светские беседы с незнакомыми людьми. Ему нестерпимо захотелось увидеть того, кто так неожиданно перенес его в детство, прямо сейчас, пока не развеялись колдовские чары звуков. Позабыв о начищенных ботинках, Веня сошел с дорожки, ведущей к парадной, и пробрался прямо в мокрый сад, откуда лучше видно было сидящих в гостиной.

...Из-за цветущей вишни, где его никто не мог заметить, Вениамин, затаив дыхание, смотрел на девушку, сидящую у окна и играющую для гостей, не различимых в глубине комнаты.

Ее отделяла от сада только прозрачная занавеска, развеваемая теплым ветром. У девушки были блестящие густые волосы цвета льна, по моде тех лет уложенные в два красивых локона наверху и мягкими волнами ниспадающие на плечи. Веня видел ее лицо в профиль, чуть склоненным в его сторону – женственное, округлое, нежного цвета с румянцем, выступившим на скулах от волнения и старания. На вишневых влажных губах играла улыбка, под которой, он чувствовал, девушка прятала смущение от направленных на нее взглядов. Приталенное шелковое платье персикового цвета с пышной юбкой и приоткрытыми плечами оттеняло ровную свежесть ее кожи. Веня не мог понять, ни тогда, ни позже, что же это было – лишающий разума смешанный аромат вишни и подснежников, пьеса Чайковского или красота юной девушки, но ему показалось, что его неумолимо затягивает в колдовской водоворот...

Закончив играть, девушка опустила крышку фортепиано и ушла к гостям, а Вениамин остался стоять, не в силах пошевелиться. Пока стоял, он понял две вещи: что эта девушка и есть Дэйзи Маккевит, и что он в нее влюблен.

10. ЧАРЫ

Как нежный цветок вишни или персика, Дэйзи Маккевит находилась в высшей точке своего женского расцвета. Срок цветка быстротечен - но тем сильнее аромат, сводящий с ума. Сегодня, сейчас - вот его время! Эта пора в жизни женщин, принадлежащих тому типу, что самой природой назначен для материнства, длится недолго, - ровно столько, чтобы привести влекомого ароматом шмеля в раскрывшийся венчик. Потом великая сила эта уйдет в семя, в плод... но пока длится короткое бурное цветение, такая женщина – волшебница, сама мать-природа потворствует ей. Колдовские чары ее в тот час лишают воли и отнимают разум, и не родился еще смертный, кто мог бы устоять перед несравненным нектаром обещания новой жизни.

...Разговаривая с Дэйзи за коктейлем на вечеринке, Веня с удивлением обнаружил, что был неправ – он оказался чрезвычайно интересен девушке. И дело было даже не в шарме его французского, который сразу превратил ничем не примечательного очкарика в утонченного парижанина. Дело было в голове Дэйзи, в которую с детства негласно вложили несколько простых установок – выучиться в колледже для «невест МТИ», выйти замуж за подающего надежды ученого, который, как ее отец, станет профессором, и жить, не зная забот, в таком же, как у родителей, старинном особняке в окружении шумной стайки детей. Бенни Гладкофф, о котором профессор Маккевит всегда отзывался как об одном из самых талантливых молодых людей на курсе, словно ключ к замку, подошел к негласному клише в голове у Дэйзи. О чем бы ни говорил Бенни, Дэйзи с готовностью кивала, звонко смеялась его шуткам, глядя на молодого человека сияющими широко раскрытыми глазами, а нежный румянец на щеках разгорался с каждым выпитым бокалом. И принесенные Бенни подснежники оказались ее любимыми цветами... и вообще, все, что делал и говорил Бенни, приходилось кстати, вовремя и было именно тем, что нравилось Дэйзи.

Преодолев стеснительность, Бенни даже пригласил девушку на пару кругов фокстрота, - вот для чего нужен был фрак на вечеринке у Маккевитов! – и Дэйзи тактично не замечала, как не очень ловкий партнер время от времени наступает на ее новые светлые туфельки...

Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Выражение безусловного одобрения в глазах девушки, которые при каждом слове Бенни как будто говорили: «Да, ты прав, мой повелитель, ты самый умный, самый достойный – вот мое восхищение и моя жизнь, властвуй и владей, сейчас и всегда!», - эти глаза преследовали его даже во сне, которым он забылся, придя домой уже под утро, потому что долго гулял после вечеринки, глядя на цветущие сады и молодую луну.
Дэйзи Маккевит, как ты это сделала? Ты оставила от Бенни половину человека. Был человек – цельный как глыба, увлеченный делом своей жизни... А теперь распахнулась внутри какая-то дверь, и эту открытость хотелось поскорее заполнить. Но заполнить можно было только ею одной... богиней весны, красоты и гармонии, волшебной феей, королевой цветов!

Примерно таким было содержание сбивчивой речи, которую, давясь от смеха и не веря своим ушам, выслушал в ту ночь из уст пришедшего домой пьяным от вина, весны и влюбленности Бенни верный Сандро, стаскивая с друга ботинки и фрак и укладывая его, вконец лишенного сил, спать. Как бы в шутку Сандро сказал: «Слушай, хотел бы я посмотреть на эту фею, превратившую ботана в человека. Познакомь меня с ней как-нибудь».

Полусонный Веня сердито сморщился и погрозил пальцем перед носом у Сандро: «Даже не думай! Она...мое...» - и провалился в сон...

...Через неделю Дэйзи и Бенни сидели в заднем ряду кинотеатра, куда молодой человек, согласно негласному коду развития знакомства, пригласил Дэйзи после двух первых свиданий в кафе. В этот раз он принес ей маленький букет маргариток, как намек на ее имя, - ведь «Дэйзи» и есть «маргаритка» или «ромашка». Девушка, оценив знак внимания, тут же с гордостью приделала бело-розовый букетик на шляпку, без которой в те годы не выходила из дома ни одна модница.

В кинотеатре, куда они пришли, повторяли старые фильмы, и Бенни выбрал «Иметь и не иметь» из-за любимого актера Дэйзи, Хамфри Богарта или «Боги», как его называли поклонницы. Вениамин смотрел эту картину раньше, и помнил, как атмосфера фильма была накалена зарождающимся романом между зрелым Богартом и его юной партнершей Лорен Бэколл, впервые блеснувшей в главной роли. Такое напряжение страсти, искру между актерами не так часто встретишь в кино, даже хорошем. Его невозможно ни сыграть, ни сымитировать, и миллионы зрителей смотрят такие фильмы снова и снова, чтобы вновь поучаствовать в накале чувств. Для чего же еще они ходят в кино?

Дэйзи смотрела на экран, а Бенни украдкой разглядывал ее, потому что просто не мог смотреть куда-то еще. Девушке удивительно шел цвет платья - голубой, в тон ее глазам. Белое самодельное кружево воротника делало Дэйзи трогательно похожей на школьницу. Шелковистый льняной локон, выбившийся из под шляпки, нежная линия подбородка и шеи, изящная ручка в кружевной перчатке, сжавшая подлокотник кресла... На экране искусительница Бэколл - Слим, уже положив глаз на героя Хамфри - Стива, спрашивала: «Есть тут у кого спички?», и взгляд, брошенный на нее Боги вместе с испрашиваемым коробком, явно говорил о том, что неприступность морского волка Мартиники вот-вот падет к ногам юной красавицы.

Сцена сменялась сценой, а Бенни все колебался, будет ли удобно взять Дэйзи за руку сейчас? Или может быть, сейчас? «Наверное, она ждет, когда я сделаю первый шаг...» Ладони его потели, и он испытывал неловкость от своей нерешительности, сжимая в руках носовой платок. Ход действия на экране неуклонно приближался к той сцене, где Боги и Лорен неуклонно приближались друг к другу. Сочный контральто Бэколл уже прозвучал недвусмысленным обольщением в двусмысленной фразе про свисток...

Наконец, модуляции страсти в низком голосе Лорен – Слим достигли апофеоза в танго под аккомпанемент Сверчка:

Maybe it happens this way,
Maybe we really belong together,
But after all,
How little we know,
Maybe it's just for a day?

Может быть, так суждено,
Может, судьбою ты дан для меня,
Но все равно
Нам знать не дано,
Может, уйдешь, не пробыв здесь и дня?

И Вениамин решился. С готовым выскочить от волнения сердцем он осторожно накрыл ладонью руку Дэйзи, и она не отвела ее, но повернула ладонью вверх и сжала его пальцы. Сквозь кружевную перчатку он ощущал мягкость и тепло ее ладони, доверчиво ответившей на порыв к сближению. Как много может сказать простое рукопожатие, от которого живые искры бегут по всему телу, от макушки до пяток! Вениамин боялся взглянуть на Дэйзи, но сердцебиение утихло, и по телу разлилось чувство неистовой радости, которую рождает осознание взаимности, сладчайший переход невидимой границы. Секунду назад они просто были рядом, а теперь уже вместе! Контральто Слим продолжало звучать с экрана, но он его больше не слышал:

...Love is as changeable as the weather,
And after all,
How little we know,
Who knows why an April breeze never remains?
Why stars in the trees hide when it rains?

Любовь переменчива, словно погода,
И все равно,
Нам знать не дано,
Куда бриз апрельский с весною уйдет?
Куда прячет дождь звезд в ветвях хоровод?..

Он не слышал и не ощущал ничего из того, что происходило в зрительном зале, потому что вдруг обнаружил, что видит все уже другими глазами. Возможно, волнение и напряжение чувств от того, что он держал Дэйзи за руку, были тому причиной, но всем, что он сейчас видел перед собой, были яркие, невероятно быстро перемещающиеся, как будто живые, искры голубоватого и белого света. Они исходили из сердцевины его существа и исчезали, растворяясь в более тусклом голубом свете, окружающем его. Слегка повернув голову, Вениамин увидел такой же живой фонтан, исходящий из сердца Дэйзи, только цвета его были иные – желтовато-оранжевые. Девушка потупила взгляд, по-прежнему стесняясь смотреть на него, но он знал, что она чувствует то же, что и он. Он более не сомневался – нежное пожатие ее руки было красноречивее любых слов.

Затем начало происходить то, чего Вениамин никогда не видел раньше – потоки живых искр из двух источников – его и Дэйзи - притянулись друг к другу, как под действием магнитной силы, а затем начали проникать друг в друга, смешиваясь и прорастая один в другом, словно молодые побеги. Это зрелище заворожило его, заставив онеметь. Все ощущения его тела сошлись в пальцах руки, которыми он осторожно поглаживал руку Дэйзи. Словно сквозь пелену доносились обрывки танго:

Love comes along, casting a spell,
Will it sing you a song?
Will it say a farewell?
Who can tell?

Чародейкой искусной приходит любовь,
Вместе будем навек?
Иль не встретимся вновь?
Кто ответить готов?

Под действием непреодолимого притяжения смешавшись, наконец, в одно целое, два живых потока, принадлежавших раньше двум людям – мужчине и женщине - потеряли теперь свои изначальные цвета, слились и стали одним вибрирующим облаком яркого белого света. Ощущать такое единство и одновременно видеть его было неизведанным им ранее блаженством. Вениамину хотелось бы остановить время, поселиться в этом мгновении полноты. Навсегда. Остаться завершенным, счастливым и взаимно любимым, когда два тела, две души понимают друг друга, как сейчас... И не нужно слов. И даже поцелуи, ради которых парочки ходят в кино, казались сейчас излишними.

И в этот миг объединения Вениамин увидел то, чего даже представить не мог – между двумя их с Дэйзи слитыми воедино телами света появилось нечто третье – еще более яркое, но как будто не принадлежащее им. И это вибрирующее сияние, как колыбель, было окружено множество глаз – во всяком случае Вениамин так их видел... на него низошло понимание, что это души, стремящиеся войти через их союз в этот мир. Они с Дэйзи слиянием двух световых тел открыли им вход в мир формы... Вениамин был потрясен.

Песня с экрана прозвучала последним аккордом:

Maybe you're meant to be mine,
Maybe I'm only supposed to stay in your arms a while,
As others have done?
Is this what I've waited for, am I the one?
Oh, I hope in my heart that it's so,
In spite of how little we know...

Станешь навеки моим,
Или исчезнешь назавтра, как дым?
Как было с другим?
Ты судьбой ли мне дан? Та ли я, что ты ждал?
Верю - быть с тобой мне суждено,
Хоть нам знать не дано...

Провожая Дэйзи до дома, и стараясь поддерживать беседу, Вениамин крепко держал девушку под руку, боясь потерять только что обретенное чудо единства. Он думал, как переживет тот момент, когда придется расстаться с Дэйзи и идти домой одному. От этих размышлений его отвлекло неожиданное появление одетого с иголочки Сандро, который попался им навстречу, возвращаясь, по-видимому, с очередного свидания. Сандро предложил отметить знакомство в ближайшем ресторане и, хотя у Вениамина были совсем другие планы, он не смог отказать другу.

Так Сандро встретил Дэйзи. Вениамину сильно не понравилось то, как Сандро по своей неистребимой привычке ухаживал за его девушкой, все подливая ей мальбек. Еще больше не понравился ему такой знакомый восторг в глазах Дэйзи, когда она смотрела на его красавца друга. Но Бенни почти удалось остаться сдержанным и задавить зашевелившиеся сомнения.

11. РАНА

Спустя пару дней, возвратясь вечером домой, Вениамин постучался в дверь комнаты Сандро, чтобы взять у него ключи от машины, которой иногда пользовался с разрешения друга. Дверь была заперта, и Вениамин понял, что Сандро был не один, что случалось множество раз раньше... но на этот раз у Вени отчего-то появилось нехорошее предчувствие. Тошнота подкатила к горлу от мелькнувшего подозрения. На стук Сандро открыл дверь и, высунув голову, в ответ на просьбу молча протянул ему ключи, после чего тут же захлопнул ее. Но и этой секунды было достаточно для того, чтобы через образовавшуюся щель Вениамин увидел то, от чего у него похолодело внутри.

Это были небрежно брошенные на спинку кресла, так хорошо знакомые Вене перчатки и голубое платье с белым кружевным воротником...

Ему показалось, что кровь, отхлынувшая от сердца, собралась в висках - так тяжело там стучало, а сжатые в кулаки руки тряслись. Он готов был убить Сандро на месте - за коварное предательство, за цинизм, с которым этот подлый, бесившийся с жиру жеребец, растоптал его единственную любовь. И как? Походя, для развлечения, прибавив очередную интрижку в свой проклятый донжуанский список...

Но он не пришиб негодяя. Просто стоял перед дверью, с побледневшим лицом, стиснув зубы, и не мог ни двинуться, ни произнести даже звука. В груди поднималась волна боли, обиды и гнева, и, казалось, вот-вот накроет его с головой. Он понял, что нужно мчаться прочь от нее, без оглядки. Он видел, как будет бежать от волны боли день за днем, пока не заживет рана, разверзшаяся в том месте души, куда вошла Дэйзи в тот волшебный вечер.

Вениамин развернулся и побежал.

Что было дальше, он вспоминал с трудом. Помнил, что сел в машину и ехал много часов без остановки, пока не пересек канадскую границу. Помнил, что добрался до Ниагарского водопада, и стоя так близко, как только можно было подойти к нему в это предутреннее время, и, сколько хватало сил, орал до спазмов и хрипоты, выбрасывая из себя терзающую боль. А крик его был не различим, заглушаемый ревом мириад тонн воды, с грохотом обрушивающихся в чернеющую безразличную бездну – все так же, тысячи и тысячи лет.

Вконец обессилев, Вениамин почувствовал себя опустошенным и, наконец-то, ощутил облегчение от звенящей пустоты. На время нечему внутри стало болеть, и, как ни странно, вдруг проявилось его другое зрение, как бы залегшее на дно во время шторма страстей. В полутьме раннего утра, в поднимающемся утреннем тумане Вениамин увидел, как огненное сияние охватывает кипящие пеной каскады воды. Он понял, что это сияние было невидимой силой, захваченной водой, а теперь в огромных количествах высвобождаемой от ее мощного падения и трения о камни.
Торжественность этого зрелища, никогда раньше им не виданного, заставило его онеметь, а сверкающее пламя, окутавшее все вокруг, проникало в сердце, исцеляя боль. Вениамин почувствовал, как, невидимая никому, кроме него, сила водопада растворяет черную волну отчаяния, нависшую над ним, и что именно для этого исцеления, инстинктивно, как раненое животное, он рвался сюда... Постояв, дыша утренним влажным воздухом, еще пару часов, Веня затем доехал до ближайшего мотеля, где забылся сном, едва дойдя до кровати, и проспал почти сутки.

...По пути домой Вениамин, находясь уже в более спокойном состоянии ума, стал участником необычного происшествия, принятого им как знак свыше, который неожиданно точно указал ему на его собственное положение. Проезжая по лесной дороге, он увидел, как на обочине двое мужчин в рабочей одежде пытаются удержать черного медвежонка и стянуть что-то с его головы. Остановив машину, Вениамин спросил, не нужна ли им помощь. Оказалось, что в поисках съестного медвежонок пробрался во времянку к дорожным рабочим и засунул голову в большую жестяную банку, соблазнившись остатками еды на дне. Внутрь-то он ее просунул, а обратно – никак. С банкой на голове, не видя ничего вокруг, бедное создание стало кидаться из стороны в сторону, ударяясь головой обо все подряд и ревя от страха. Прибежавшие на шум рабочие попытались поймать медвежонка и стянуть у него с головы банку, но тот вырывался, царапаясь и пытаясь убежать. Поняв, в чем дело, Вениамин, не долго думая, ухватил медведя сзади, и, пока один из рабочих удерживал косолапого за шею, другой работяга, наконец, ухитрился стянуть злосчастную банку. Освобожденный медвежонок тут же стремглав умчался домой в лес.

Попрощавшись с рабочими, Вениамин пошел обратно к машине, и тут вдруг... Он увидел ситуацию с медведем как бы со стороны, и его, словно молния, озарило понимание, что он сам был зверем с головой, застрявшей в банке, куда сам залез по неопытности, поддавшись соблазну. Медвежонку казалось, что люди, пытавшиеся снять банку, делали ему зло, и сопротивлялся что было сил. Наверное, даже готов был перегрызть горло всем, кто старался освободить его.

Всю обратную дорогу образ медвежонка, освобожденного от банки, не выходил из головы Вениамина. Он пока не мог понять всех тонкостей того, что произошло с ним самим, и почему именно так, а не иначе, но теперь что-то мудрое и глубокое внутри подсказывало, что все, случившееся между ним, Дэйзи и Сандро было единственно верным, и не могло быть по-другому. Казавшаяся неоправданной жестокость судьбы на самом деле вела к освобождению... что-то в нем теперь знало это.

Чтобы отвлечься, Вениамин включил радио и попал на тот момент музыкальной трансляции, когда передавали танго из картины «Иметь и не иметь». Трудно было поверить в случайность такого совпадения. Сейчас, наконец, он расслышал слова песни, которые тогда в кинотеатре прошли мимо его ушей. За окном автомобиля проносились леса и озера Онтарио, а низкий голос Лорен Бэколл пел, будто озвучивая вечные людские вопросы, на которые еще никто никогда не получил ответа:

Who knows why an April breeze never remains?
Why stars in the trees hide when it rains?
Love comes along, casting a spell,
Will it sing you a song?
Will it say a farewell?
Who can tell?

Куда бриз апрельский с весною уйдет?
Куда прячет дождь звезд в ветвях хоровод?
Чародейкой искусной приходит любовь,
Вместе будем навек?
Иль не встретимся вновь?
Кто ответить готов?..

12. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Сандро и Дэйзи поженились через три месяца, почти сразу после свадьбы отбыв в Буэнос-Айрес, где Алехандро Преториус Рамирес, будучи теперь семейным человеком, должен был вступить в управлениe частью семейного бизнеса, пока что под присмотром отца.

После пришедшего к нему на лесной дороге понимания Вениамин где-то нашел силы принять поступок Сандро и простить его. Несмотря ни на что, Сандро был для него как брат, одним из самых дорогих людей.

...Тогда, вернувшись после ночной эскапады к Ниагаре, он застал друга ожидающим его возвращения. Первое, что Сандро сказал, увидев его:

- Прости, брат. Это ее выбор. Я женюсь на ней.

- Объясни мне, Сандро, почему из тысяч девушек, которые по одному твоему слову были бы на месте Дэйзи, тебе понадобилась именно она? Ведь у тебя были все - умные, богатые, королевы красоты - все, кто захочешь. Почему она - единственная дорогая мне девушка?

- Именно потому, брат. Потому что ради нее ты готов был забыть про все. Я знаю, очень долго ты не сможешь меня простить. Но когда-нибудь ты все поймешь, я клянусь, Бенни, - в эту секунду Вениамин с удивлением вновь увидел в лице Сандро то странное для него выражение отрешенности, сострадания и смирения, которое появилось в тот день, когда друг спас его от смерти в ледяном озере. Вокруг головы Сандро стояло то же яркое золотое сияние, как и много лет назад. Оно заставило Вениамина замолчать.

- Я только смею надеяться, что ты знаешь, что делаешь, Сандро...

Серьезно и без усмешки, даже с некоторой торжественностью, Сандро молча кивнул.

...Время, как известно, лучший лекарь, оно лечит медленно, но безотказно. Вениамин вернулся в свое единственное надежное прибежище - от пустоты, горечи потери, разочарования в человеческом счастье. Она, Истина, никогда не подводила его, в Ее объятиях всегда было надежно и спокойно. Закрыв за собой дверь лаборатории, Вениамин погружался в свой мир, оставляя душевные бури за этими стенами. К нему вернулся азарт поиска, жажда знания, и вся его жизнь, как прежде, стала принадлежать Ей. Он вновь был самим собой, потому что шел по пути своего предназначения.

Душевная боль со временем притупилась, а затем ушла, а рана, оставленная расставанием с Дэйзи, стала чем-то вроде шрама, нечувствительного к прикосновениям. Затем не осталось и шрама. Память его хранила все, до мельчайших подробностей, но эти воспоминания теперь были свободны от переживаний. Ни осуждения, ни ревности, ни обиды в нем не осталось. Он знал, что опыт такой болезненной привязанности ему больше не нужен, и это приносило ни с чем не сравнимое чувство свободы и покоя.

В тот период Вениамин расширил поиски сведений о неизвестной силе, решив не ограничивать их научными источниками. Воспоминание о сиянии, стоявшем над Ниагарским водопадом, привело его к мысли поискать упоминания о силах природы в народном фольклоре, древних трактатах и старинных легендах. Наиболее близкой к тому, что он искал, ему показалась древнекитайская концепция вездесущей жизненной энергии, называемой «ци». Само слово «ци» изначально имело значение «пар» или «эманация». Считалось, что люди, животные, а также все природные и созданные человеком объекты вбирают в себя, сохраняют и излучают ци. Хотя эта энергия невидима для большинства, она, согласно древнему мировоззрению, составляет основу существования. Солнце, Луна и звезды являются источником «небесной ци», в противоположность «земной ци» - невидимой силы, приходящей из недр земли. Течение ци оказывает влияние на форму различных природных объектов: равнин, гор, озер и рек. Способность привлекать и удерживать ци – основа сохранения жизненной силы в живом существе, в том числе в человеке.
Очень схожим по сути было также древнеиндийское понятие праны – пронизывающей все во Вселенной жизненной силы, содержащейся в живых и неживых объектах. В Ведах говорилось, что прана приходит на Землю от Солнца, и живые существа вдыхают ее вместе с воздухом. Струясь по тонким каналам и меридианам тела, прана питает и дает нам жизнь.

Вениамин не сомневался, что учения о пране и ци не были суевериями примитивных обществ, какими их представляли современные источники. Почему-то ему в голову пришла мысль, что в древности среди людей было больше видящих тонкие энергии, - не пятая часть, а гораздо больше, и он был уверен, что знания о ци и пране были записаны людьми Истины, для которых существование неведомой силы было столь же реальным и физическим феноменом, как и для него.

Оказалось, что люди знания существовали и в современном ему мире – одним из таких людей был таинственный русскоязычный мистик Георгий Гурджиев, несколько раз приезжавший в Америку в прошлом десятилетии. Вениамин наткнулся на его книги в том отделе библиотеки, где искал сведения о тонких энергиях в книгах о мировых религиях и тайных учениях.

В книге Гурджиева говорилось о «смешанной субстанции из активных элементов физического тела и астрального тела», которая образует вокруг человека особую атмосферу, подобную атмосфере вокруг планеты. Эту субстанцию, если она сконцентрирована, утверждал Гурджиев, можно увидеть в виде ауры или сияния вокруг людей и иногда также в святых местах или церквях. Читая это, Вениамин мог подтвердить каждое слово, так как не раз обращал внимание на свечение вокруг предметов в церквях и вокруг самих храмов – оно было не только более сильным, но также имело красивый золотистый оттенок.

Как атмосфера разных планет постоянно приобретает или теряет те или иные субстанции в следствие влияния других планет, так и человек, окруженный другими людьми, подобен планете, окруженной другими планетами. Когда встречаются атмосферы людей, привлекательных друг для друга, между ними образуется связь и обмен. Объем их атмосферы остается прежним, но качество ее меняется. Вениамин отчетливо вспомнил, как смешивались и переплетались свечения вокруг них с Дэйзи на том свидании в кино, как становились единым целым.

В этот период своих исследований он понял, что таинственная энергия была известна людям давным-давно, и они знали о ней гораздо больше, чем современное «общество прогресса». Но как сделать такое понимание доступным в такой форме, которую бы не отвергли умы его поколения, он пока не знал.

13. АНАИС ЛА-РОШ

Закончив магистратуру, Вениамин защитил диссертацию, получив докторскую степень, и остался работать в лаборатории полупроводников МТИ, где его исследования сосредоточились на возможности выращивания кристаллов с заданными свойствами. От Сандро он время от времени получал письма и открытки, в основном с вопросами об исследованиях Бенни и сообщениях о появлении нового ребенка, которых у них с Дэйзи за восемь лет родилось четверо. Сандро возглавлял филиал семейной корпорации и, судя по всему, весьма преуспевал, хотя и был занят выше головы. Фотопортреты молодой семьи Рамиресов казались созданными для глянцевых обложек – красивые, благополучные, улыбающиеся. Дэйзи немного расплывалась с каждым новым ребенком, постепенно превращаясь из стройной девушки в пышную матрону, но это нисколько не мешало сиянию счастья в ее глазах, и Веня, хотя и испытывал чувство, похожее на ностальгию, все же искренне радовался за них.

Глядя на эти фотографии, он все чаще дивился мудрости судьбы, которая в лице Алехандро сделала за него единственно правильный выбор. Правду говорят: все, что ни делается – к лучшему, хотя в тот поворотный момент жизни могло казаться иначе. Вениамин видел теперь отчетливо, что не смог бы удовлетвориться простым житейским счастьем, и рано или поздно противоречие между смыслом его жизни, его исследованиями, и нуждами большой семьи стало бы непримиримым.

...Шло начало шестидесятых, бурные времена, в которые Америке суждено было ввязаться в трагедию вьетнамской войны. Когда реальная угроза быть привлеченным к работе на министерство обороны встала перед Веней, он вспомнил давние слова своего, уже теперь перешедшего в лучший мир, отца: «...Всевышний не спросит меня, почему я не убивал одних людей или других в чужих войнах. Он спросит, выполнил ли я то, что Он вверил в мое попечение?»

Вениамин с детства понял, что теми, кто спросит с него рано или поздно, ему вверена задача исследовать неизвестную энергию, для чего ему был дан двойной дар видящего и ученого. И он сделал свой выбор. В один прекрасный день Бенни Гладкофф оставил свою налаженную жизнь в Штатах и навсегда пересек канадскую границу. Так поступали многие из его сверстников, не желавшие быть втянутыми в чужую войну.

Вениамин поселился в Монреале, где пришелся к месту – франкоговорящие жители Квебека считали родившихся во Франции не просто своими, а даже чем-то вроде благородной касты. Квебекский французский казался Вене забавным и архаичным, сильно засоренным английскими заимствованиями, но тем не менее он был родным, своим, как и русский, и Вениамин, сняв маленькую квартиру в напоминающем Париж старом квартале Монреаля, чувствовал себя как дома.

Благодаря рекомендации своего старого научного руководителя, отца Дэйзи, профессора Элайджи Маккевита, Вениамин устроился в частный исследовательский центр, занимающийся, среди прочих вещей, созданием материалов нового поколения, полупроводников на основе кристаллов кремния, в которых так нуждалась быстро развивавшаяся тогда индустрия вычислительной техники. Хотя профессор Маккевит к тому времени, уйдя на пенсию, отошел от преподавания, он оставался в составе совета попечителей монреальского центра. Одним из спонсоров их исследований была ведущая американская электронная корпорация, уже выпустившая к тому времени свой первый транзисторный компьютер.

Это была заря Силиконовой долины – начинался новый виток цивилизации, «кремниевый век».

Рассказы Бенни об исследованиях, проводимых центром, заинтересовали Алехандро, который тоже подумывал о размещении части капитала своей компании «Преториус Энтерпрайз» в перспективную отрасль производства транзисторов. Сандро сам прилетел в Монреаль, где, изучив вопрос на месте, подписал с исследовательским центром спонсорское соглашение на длительный срок, среди прочих условий обеспечив себе право голоса в совете попечителей.

Там, в Монреале, Вениамин, наконец, и встретил спутницу своей жизни.

Анаис Ла-Рош, на три года старше его, была родом из Квебека - подтянутая, стремительная в движениях, как мальчик-подросток, с узким лицом, прямыми гладкими темными волосами до плеч и быстрыми, внимательными черными глазами, эта женщина была его коллегой, перспективным ученым с докторской степенью, тоже давно занимавшейся исследованием кристаллов. Кристаллы оказались их общей страстью, и Бенни поделился с Анаис всем, что знал и обнаружил относительно неисследованной силы, содержащейся в них. Анаис очень серьезно и с пониманием отнеслась к его признаниям о данных ему необычных способностях, хотя сама не обладала таким даром, и ее крайне заинтересовали когда-то сделанные им фотографии излучения кристаллов.

Оба они допоздна засиживались в лаборатории, разрабатывая детали экспериментов, иногда дискутируя, - впрочем, вполне дружески. Ни с кем раньше Вениамин не испытывал подобного единства умов и такого понимания - с полувзгляда, полуслова. Он с юности привык работать один, потому что не доверял никому, опасаясь чужой некомпетентности или невнимательности, но с Анаис все было совсем иначе. На нее можно было положиться, как на самого себя. Иногда он не верил своему везению – казалось, что ум этой женщины был создан в дополнение к его собственному.

Для них обоих естественным развитием событий было то, что в один прекрасный вечер, после утомительного дня в лаборатории они пошли домой не в разные стороны, как раньше, а вместе, и с тех пор никогда не расставались.

Для Анаис спокойный, мягкий Бенни был идеальным спутником – после двух неудавшихся браков с непрерывными ссорами из-за ее вечной занятости, и после двух так и не родившихся детей, меньше всего в жизни она хотела драм. Бенни был надежным, и он не только не скандалил из-за ее ночных бдений на работе – он сам был там с ней. О чем еще можно было мечтать? Для Бенни Анаис тоже была идеальной спутницей – он, наконец, нашел женщину, которая не только не отнимала его у любимой науки, но сама разделяла эту любовь.

Поначалу Вениамин размышлял о том, насколько Анаис была непохожа на Дэйзи, и насколько другим было его чувство к ней. Хотя они с Анаис были близки, как только могут быть близкими друг к другу два человека, и им было очень хорошо вместе, никогда он не видел такого стремительного слияния их световых тел, как это произошло тогда, на свидании с Дэйзи. Вокруг него и Анаис никогда не появлялся тот разноцветный сонм глаз – душ будущих детей. Их с женой световые тела сочетались друг с другом идеально, но все же всегда оставались отдельными, самостоятельными, и никогда между ними не появлялось это таинственное третье – то место, куда могла бы войти душа ребенка. Может быть, думал Вениамин, это было из-за оставленных предыдущими разочарованиями шрамов на их телах света, а может быть, от того, что у Анаис не могло быть детей... Так или иначе, со временем он привык к мысли о том, что их работа и их общая цель и есть их ребенок, то третье, ради чего двое соединяются Богом в союзе... и принял все таким, как есть.

14. НОВЫЕ ТАЙНЫ КРИСТАЛЛОВ

Так прошли самые счастливые для Бенни и Анаис двадцать лет, во время которых они сильно продвинулись в исследованиях кристаллов. Все это время они поддерживали тесную связь с Алехандро, который часто приезжал в Монреаль по делам и, бывая у них в гостях, живо интересовался их жизнью и работой лаборатории. Многие из разработок Бенни и Анаис были использованы в быстро развивающейся отрасли полупроводников и впоследствии применялись в первых персональных компьютерах, но для Вениамина главным было не это. Все это время он искал способа подойти к исследованию таинственной энергии, которую видел с детства, и раскрытие природы которой считал целью своей жизни.

Параллельно с основной целью своих поисков, в эти годы Вениамин освоил еще одну важную область применения кристаллов, которой суждено было в будущем сыграть ключевую роль в деле всей его жизни. Вместе с Анаис они существенно продвинулись в выращивании искусственных кристаллов с заданными свойствами.

Им попалось интересное исследование, показавшее, что природные кристаллы иногда формируют совершенно разные структуры из одного и того же химического сырья. Оказалось, что причиной этого являются различные факторы, влияющие на кристалл в процессе его роста: время суток и сезон, планетарные и космические факторы, меняющие действие гравитационных сил на межмолекулярные связи в данный период времени. Таким образом, структура кристалла представляла из себя живую историю планеты, запечатленную в связях между атомами.

Это привело Вениамина и Анаис к предположению, что, выращивая кристалл, можно было записывать, кодировать в нем информацию как часть его физической структуры. Ведь что такое информация? Это определенная последовательность импульсов. Импульсы могут быть любыми – звуковыми, электромагнитными, световыми. Как звуковая информация может записываться на магнитную пленку или пластинку путем конвертации звуковой волны в электромагнитную, так и другие виды информации могут быть записаны в структуре кристалла в процессе его роста под воздействием электромагнитных волн – например, радиоволн разной частоты.

Более того - пока кристалл растет, в нем можно кодировать данные голографически, и тогда каждая частица кристалла будет содержать ту же информацию, что и весь кристалл. И если такой кристалл окажется поврежденным или расколотым, данные на любой из его частей все равно сохранятся в первоначальном виде.

Анаис шутила по этому поводу: «А ты знаешь, Бенни, ведь можно было бы отправить на таком кристалле послание в космос или оставить потомкам, ведь кристалл - носитель не в пример надежнее, чем пергамент, бумага или даже каменные скрижали. Он практически вечен... Причем кристаллические носители куда более компактны - на кубический дюйм можно записать столько информации, сколько нет во всех библиотеках мира, вместе взятых. Вопрос только в том, смогут ли люди будущего или жители других планет считать эту информацию, ведь для этого нужны специальные дешифраторы...»

Анаис даже не представляла, насколько серьезно относился Бенни к возможности записывать в структуре кристалла информацию, которая не может быть пока опубликована открыто, но может быть передана без искажения будущим поколениям. Вновь и вновь его посещала мысль, что некоторые артефакты древних цивилизаций, изготовленные из кристаллов, на самом деле являются такими архивами или библиотеками. Просто к ним еще не подобран ключ.

Примером был знаменитый хрустальный череп Митчел-Хеджеса из Белиза, назначение которого оставалось неизвестным, а технология изготовления является непревзойденной по сей день. Вениамин как-то читал отчет инженера из «Хьюлетт-Паккард», изучавшего этот артефакт. По мнению специалиста, кто-то изготовил этот череп из одного куска хрусталя настолько осторожно, как будто вообще не притрагивался к нему в процессе резки. При изучении под микроскопом никаких следов инструментов найдено не было, только несколько следов от абразива – может быть, песка. Обработка велась против оси симметрии кристалла, а это невозможно сделать, не раскрошив его, даже при помощи лазера. Как кристаллограф, Вениамин в этом был